Вспоминаем бл. Генриха Сузо, пресвитера
Тому, кто пытается написать житие блаженного Генриха Сузо, следовало бы подражать благочестию древних авторов, которые начинали свои труды с молитвы о небесном водительстве, а заканчивали их благочестивым обращением к своим читателям, прося не забывать автора в своих молитвах. И тот, кто читает это, должен делать это не для того, чтобы скоротать праздный час, а из искреннего желания узнать что-нибудь во благо души своей. «Люди мирские, - говорит Турон, - не насладятся его житием и творениями; в то время как благочестивые всегда найдут в них новые стимулы, которые побудят их стремиться к тому совершенству, которое пребывало в сердце этого Божьего слуги».
Блаженный Генрих Сузо родился в Иберлингене, близ Констанца, в Швабии, 21 марта 1300 года. До того, как он стал монахом, его звали Иоганн де Берг де Монтезе; но он предпочел зваться Генрихом Сузо, так как Сузо было латинизированной формой Соссен – фамилии его матери. Она была святой женщиной, которая много выстрадала от своего распутного мужа. Она питала великую и нежную преданность Страстям нашего Божественного Господа и Спасителя Иисуса Христа, о которых она каждое утро размышляла со слезами на глазах. Ее любовь к Богу была столь велика, что ее слабое тело не могло вынести напряжения, которое налагало не него ее возвышенное благочестие, поэтому она перенесла множество длительных и тяжких болезней, которые всегда переносила столь терпеливо, что премного восхищало и назидало ее домочадцев. Однажды, стоя на коленях перед образом Иисуса, снятого с креста, ее скорбь стала настолько сильной, что она лишилась чувств и упала на пол. Ее перенесли на ложе, с которого она с тех пор больше не вставала. Это случилось в начале Великого поста, а в Страстную Пятницу, в тот самый час, когда ее Божественный Искупитель умер на кресте, она ушла из этого мира.
Несколько лет спустя, когда блаженный Генрих уже вступил в Доминиканский Орден и находился на обучении в Кёльне, душа его матери явилась ему в видении и сказала радостным тоном: «Сын мой, возлюби Всемогущего Бога, ибо Он никогда не оставит тебя ни в какой беде. Хотя я и покинула этот мир, я все же не умерла. Я живу в Боге в вечности». Она нежно обняла его и, благословив, исчезла.
В другой раз он увидел своего покойного отца среди многих других страждущих душ. Он испытывал сильную боль и описал своему сыну муки чистилища. Он сказал ему, что он должен сделать, чтобы облегчить его участь, и когда блаженный Генрих сделал все, о чем он просил, тот снова явился ему и сказал, что он избавлен от всех страданий и теперь счастлив на небесах.
Блаженный Генрих, будучи благочестиво воспитан своей матерью, с детства чувствовал себя призванным к монашеской жизни. Он вступил в Доминиканский Орден в монастыре в Констанце, построенном на небольшом острове, где Рейн вытекает из красивейшего одноименного озера (Боденское озеро ранее именовалось Констанцским или Швабским морем).
На гравюре Маттеуса Мериана 1633 года на переднем плане справа хорошо виден Доминиканский остров со зданием монастыря. С острова, имевшего в то время почти квадратную планировку, узкий мост ведет к башне городской стены.
Он существует до сих пор, но уже не используется по своему первоначальному назначению, а служит мануфактурой (ныне – отель). Из окна своей кельи молодой послушник мог видеть красоту Божьего творения. Все, на что падал его взор, способствовало тому, чтобы вести его разум к Творцу природы, а также отвлечь его мысли и привязанности от всего земного и сосредоточить его сердце и разум на Боге.
После вступления в монастырь, его направили в доминиканский монастырь в Кёльне, чтобы он мог учиться в университете, и он уже собирался получить степень доктора теологии, когда Бог внутренне предупредил его не принимать это звание. «Ты уже знаешь, - сказал этот небесный голос, - как отдать себя Богу и проповедью привлекать к Нему других людей».
В течение нескольких лет после своего поступления в монастырь он, по-видимому, мало старался вести истинно-монашеский образ жизни, но на восемнадцатом году жизни в нем произошла огромная перемена. Рассказ об этом, поворотном моменте его жизни, не может быть изложен лучше, чем в словах из его автобиографии:
«Духовная история Слуги началась в восемнадцатом году его жизни. Несмотря на то, что к тому времени он уже пять лет носил монашеское облачение, его дух все еще постоянно был рассеян. Бог, правда, предостерег его от преступлений, которые могли бы оставить пятно на его добром имени, но ему самому казалось, что он не возвышался над посредственностью. Получил он, однако от Бога предупреждение и под его влиянием, всегда, когда обращался к тому, что возбуждало его желание, чувствовал неудовлетворение. Казалось ему также, что его непостоянное сердце в чем-то ином могло обрести облегчение, а при его неспокойном нраве ему было очень тяжко на душе. Постоянно он натыкался на препятствия и не мог справиться с ними, пока, наконец, милосердный Бог не совершил в нем неожиданное обращение и сам освободил его от них. Восхищались неожиданным изменением, которое в нем произошло. Один говорил одно, другой – другое, но никто не знал, что произошло в действительности, ибо источником этого неожиданного изменения было тайное Божье просвещение».
Однако для него, как и для многих душ, это была тяжелая борьба, но он выдержал борю, которую поднял вокруг него его духовный враг, и спасся от кораблекрушения, грозившего его спасению. Дьявол приложил все усилия, чтобы помешать ему исполнить благие решения, вложенные Духом Божьим в его сердце. Он прошептал ему: «Помни, что легко начать, но почти невозможно выстоять». Но блаженный Генрих, исполненный благодатью Божией и непоколебимый в своем святом намерении, ответил: «Дух Святой, призывающий меня, всесилен. Он может сделать во мне и то, что легко, и то, что трудно». Но искуситель снова прошептал ему: «Никто не может сомневаться в силе Божией, но можешь ли ты рассчитывать на Его помощь, соответствуешь ли ты Его благодати?» Блаженный Генрих ответил: «Бог, призывающий меня, не оставит меня. Он приглашает меня служить Ему и не откажет мне в необходимой помощи». Тогда диавол засыпал его всеми старыми доводами, которыми он издревле пользуется, чтобы помешать душам отдать себя Богу всем сердцем и душой: что его обращение было слишком внезапным и недолговременным; что умеренность – лучшее средство к успеху; что никто не становится святым сразу; что, хотя религиозные люди свободны жить строгой и аскетической жизнью в частном порядке, на людях им лучше приспосабливаться к мирским нравам, и так далее. Но, с другой стороны, Дух небесной мудрости сказал ему: «Тот, кто думает, что может подчинить себе свое тело и подчинить его закону духа, при этом живя в неге и потворствуя чувствам, тот глуп; ибо невозможно одновременно наслаждаться мирскими удовольствиями и верно служить Богу. Тот, кто жаждет служить Богу, должен начать с отречения от своего своеволия».
Однажды, когда он плакал в церкви в великом смятении, Бог благоволил явить ему видение, в котором, чтобы ободрить и утешить его, открыл ему неизреченные радости Небес. Это было началом серии видений утонченной поэтической красоты, которые продолжались на протяжении всей его жизни. Услышав в трапезной чтений отрывка из Святого Писания, в котором Господь наш именуется «Вековечной Премудростью», он почувствовал, что сердце его сильно, но с любовью тянется к Вечной Мудрости, и с этого момента его жизнь превратилась в жестокую и искреннюю борьбу за обладание ею. «Мое сердце, молодое и пылкое, - говорит он, - жаждало любви. Я не мог жить без любви. Но ничто сотворенное не могло ни угодить мне, ни дать мне покой». Он с большой любовью не уставал повторять слова Святого Писания, описывающее чистые радости небесной премудрости: «Премудрость прекраснее солнца и превосходнее сонма звезд; в сравнении со светом она выше» (Прем 7,29). «Я полюбил ее и взыскал от юности моей, и пожелал взять ее в невесту себе, и стал любителем красоты ее» (Прем 8,2). «Посему я рассудил принять ее в сожитие с собою, зная, что она будет мне советницей на доброе и утешением в заботах и печали» (Прем 8,9). «Чрез нее я обрету бессмертие и оставлю вечную память будущим после меня» (Прем 8,13).
Доминиканский монастырь в Констанце
Но адский змий старался лишить его юную душу чистого наслаждения, которое он находил в любви к Вечной Премудрости. «Какая глупость, - хитро заметил он, - какая глупость любить то, чего никогда не видел! Гораздо разумнее обладать небольшим, но несомненным благом, чем пытаться получить то, что в лучшем случае сомнительно. Вечная Премудрость требует от своих возлюбленных столько, что они становятся врагами самим себе, она лишает их сна, морит голодом и уничтожает все их радости». Но Генрих, уже просвещенный и наставленный в основах небесной мудрости, ответил: «Закон любви таков, что тот, кто любит по-настоящему, должен страдать. Посмотрите, сколько претерпевают земные любовники! «Нашел я, что горше смерти женщина, потому что она — сеть, и сердце ее — силки, руки ее — оковы; добрый пред Богом спасется от нее, а грешник уловлен будет ею» (Эккл 7,26).
И все же его сердце, еще не полностью очищенное от земного, жаждало узреть небесную Невесту, которую он возжелал, и Бог, по Своей отеческой благости, исполнил его желание. Она явилась ему, но издалека. Вознесенная высоко над ним на троне из облаков, невыразимого величия, сияющая ярче утреннего солнца, как чистая и очаровательная дева, она завоевала его сердце своей сладостью и чистым влечением. Он в духе бросился к ее ногам и воскликнул: «Я избрал тебя своей возлюбленной, королевой моего сердца». Снова и снова он удостаивался этого видения, и снова и снова Вечная Премудрость радовала его чистую и девственную душу, и снова и снова он избирал ее своей единственной любовью и супругой своего сердца.
Клуатр бывшего доминиканского монастыря в Констанце
Он питал также огромную преданность восхитительному имени Иисуса. Однажды он взял острый нож и вырезал святейшее Имя на своем теле над сердцем, чтобы при каждом его ударе произносить это святое Имя. И тогда, охваченный любовью, он воскликнул: «О, Господи, единственная моя Любовь, взгляни теперь на огромную жажду моего сердца! Господи, глубже уже не могу Тебя в себе утвердить. Прошу Тебя, Господи, сам доведи это дело до конца, еще сильнее проникни вглубь моего сердца и так во мне высеки Твое святое Имя, чтобы уже никогда не отделился от моего сердца».
Он держал это в секрете, только однажды рассказал об этом одному очень близкому другу. Всякий раз, когда он попадал в какую-нибудь беду, он обнажал свою грудь, смотрел на вырезанное на ней Святое Имя и восклицал: «Смотри, Господи, любовники мира сего знаки своих возлюбленных носят на одеждах, а я Твой знак написал свежей кровью из моего сердца». Однажды, охваченный экстазом, он увидел свет, исходящий из его сердца, такой яркий, что, хотя он прикрыл его своим плащом, не смог его укрыть. Над его сердцем появился золотой крест, и святое Имя Иисуса сверкало на нем, выложенное драгоценными каменьями.
Много лет спустя одна святая дева увидела в видении Пресвятую Деву, держащую в руке прекрасную свечу, которая освещала весь мир. И повсюду в свете, исходившим от свечи, она видела святое Имя Иисуса. Пресвятая Матерь сказал ей, что Ее Божественный Сын избрал Генриха, чтобы распространять преданность Его святому Имени. Эта благочестивая дева написала святое Имя Иисуса на небольшом кусочке ткани, похожем на скапулярий, и всегда носила его рядом со своим сердцем. Она сделала еще много подобных скапуляриев и убедила блаженного Генриха благословить их и прижать их к своей груди. Ей было явлено, что каждый, кто будет носить такой скапулярий и ежедневно молиться «Отче наш» в честь святого Имени, будет возлюблен Богом на земле и обретет благодать в смертный час.
Блаженный Генрих имел обыкновение приветствовать Марию, небесную звезду, рано утром, напевая в своей душе сладостную песню, с любовью подражая птицам, которые летним утром приветствуют восходящее солнце. И когда он делал это однажды утром, он услышал мелодичный голос, напевающий такие слова: «Мария, звезда моря, взошла сегодня», и славная Царица Небесная сказала ему: «Чем больше ты с любовью обнимаешь меня на земле, тем нежнее Я буду обнимать тебя на небесах».
В другое утро, во время карнавала, проведя всю ночь в молитве, ангелы пропели ему: «Восстань, светись, Иерусалим…» (Исаия 60,1). Это песнопение вызвало такую радость в его сердце, что его хрупкое тело не выдержало такого напряжения, и ангелы вынуждены были остановиться. Ему часто являлись души умерших и открывали ему состояние, в котором они находились. Среди них он увидел душу знаменитого писателя-мистика Экхарта. Он сказал блаженному Генриху, что он счастлив на небесах, переполнен радостью и весь преображен в Боге. Генрих попросил его рассказать ему о наиболее действенном методе достижения совершенного блаженства. Экхарт ответил: «Пусть в совершенном отречении умрет для своего я, пусть принимает все как приходящее не от творений, а от Бога и пусть вооружится молчаливым терпением против людей, какими бы эгоистичными они ни были». Блаженный Генрих также спросил его о том, каким образом святые души покоятся в Боге, но получил ответ, что это невозможно объяснить словами. От души брата-доминиканца Иоганна Футерера он хотел узнать о величайших и самых достойных страданиях, которые может претерпеть праведник, и ему было сказано: «человек страдает больше всего, и одновременно с наибольшей пользой, тогда, когда оставленный Богом терпеливо выходит из себя, когда таким образом ради Бога отрекается от Него самого».
Был у блаженного Генриха очень близкий друг, которому он очень доверял и которому открывал все свои тайны, даже показав ему святое Имя Иисуса, вырезанное на своей груди. Однажды они договорились, что тот, кто из них переживет другого, будет каждую неделю служить две мессы до тех пор, пока жив за душу своего друга. Через много лет друг этот почил. Блаженный Генрих, хоть и молился за его душу каждый день, позабыл о своем обещании служить мессу. Однажды утром, когда он молился в хоре, явилась ему душа его друга и сказала: «Увы, друг мой! Как быстро ты забыл меня!» Блаженный Генрих ответил: «Нет, ведь я каждый день вспоминаю тебя в своих молитвах». Душа ответила: «Этого недостаточно, исполни то, что ты обещал отслужить за меня мессу, чтобы драгоценная кровь Христа смягчила тяжесть страданий чистилища, и таким образом я быстрее стану свободным». Блаженный Генрих так и сделал, и вскоре после этого ему было явлено, что друг его был освобожден из чистилища и взошел на Небеса.
Но святым Генрих стал не только благодаря видениям и духовным благодатям. Каждое деяние в его жизни, каким бы незначительным оно ни было, являлось частью постоянного поклонения Богу и служило средством соединения со своим Творцом, ел ли он или пил, или делал еще что-нибудь, все это было во славу Божью (ср. 1Кор 10,31). Жизнь сознательного монаха, живущего в своей тихой и мирной обители, представляет собой череду обычных действий, однако украшенных и освященных святым намерением. Блаженный Генрих оставил нам записи о том, как он проводил свои дни и часы. Катехизис говорит нам, что мы можем, и более того – должны освящать наши обычные действия, даже нашу еду и питье; из жизни же этого великого слуги Божьего мы узнаем, как это можно сделать. За столом блаженный Генрих мысленно встречался лицом к лицу с Иисусом и представлял, что его божественный Господь почтил его, придя к нему в гости. Во время еды он непрестанно обращал к Нему взоры своей души и часто склонял свою голову к Его святому сердцу. Он предлагал Ему свою пищу и питье, умоляя Его благословить их. Жажду он утолял весьма умеренно, он пил только пять раз в честь пяти ран нашего возлюбленного Искупителя, последний глоток разделяв на две части, в память о двойном потоке крови и воды, который истек из ребра нашего Спасителя, когда Он висел на кресте. Каждый кусочек он пережевывал с какой-нибудь благочестивой мыслью, но первый и последний кусочек он съедал всегда в единении с сердцем, самым любящим на земле, и с самым пылким серафимом на небесах, и просил Бога проникнуть в его душу этим двум любовям. Когда какая-то пища казалась ему неприятной, он прятал ее в кровоточащем сердце Иисуса, а затем стойко проглатывал ее.
Его преданность Пресвятой Богородице была одной из движущих сил его души, и есть множество примеров того, как он ее практиковал. Один из этих примеров настолько характерный, что мы не можем обойти его вниманием. Однажды, прогуливаясь по деревне, он встретил бедную женщину, и так как тропинка была слишком узкой, чтобы они смогли разминуться, он сошел с дороги, хотя при этом ему пришлось промочить ноги. Женщина обернулась и сказала: «Как так получилось, что ты, священник, уступаешь дорогу такой бедной женщине, как я, ведь это я должна была бы уступить дорогу тебе?» Блаженный Генрих ответил: «Ради смиреннейшей Богородицы на небесах у меня есть такой обычай оказывать почтение всем женщинам». И женщина, воздев очи и руки к небу, сказала: «Пусть же Пресвятая Дева, которую ты почитаешь в нас – женщинах, не позволит тебе уйти из этой жизни прежде, чем ты не получишь от Нее какую-то особую милость». А он ответил: «Пусть Пречистая Дева и Матерь Мария дарует мне это на небесах».
В своей автобиографии блаженный Генрих оставил нам прекрасный пример того, как мы можем отмечать праздники великих таинств нашей святой религии. К празднику Очищения Пресвятой Девы Марии (Сретенья) он в течении трех дней готовился к тому, чтобы принять Ее в храме. В эти три дня он зажигал тройную свечу в честь ее девственности, смирения и материнства и трижды в день произносил Magnificat. Утром в день праздника, прежде чем народ приходил в церковь, он падал ниц пред главным алтарем и там размышлял о славе Марии в то время, когда Она несла в Храм своего Божественного Сына. Тогда духом он призывал все благочестивые души петь гимн Inviolata у дверей храма. На последних словах он молил Марию смилосердиться над ним, а затем вставал и следовал за Нею к алтарю, неся в руках свечу. Когда Мария предавала своего Божественного Сына Симеону, он смиренно просил Ее показать ему свое дорогое Дитя и хотя бы на мгновение доверить ему Младенца. Потом он отдавал Ребенка Матери и оставался с Ней в духе до тех пор, пока все не было совершено.
Он проводил два карнавала: один, в размышлении о безрассудстве тех, кто приобретает себе вечные муки, предаваясь греховным удовольствиям. Он произносил Miserere как акт воздаяния за все бесчестия, причиняемые Богу во время карнавала. Второй был карнавалом святого наслаждения, на котором он веселился с Богом и наполнялся радостью, думая о Небесах. В награду за благочестие Бог даровал ему исступление, в котором он услышал мелодичный голос двенадцатилетнего юноши, поющего столь сладостно, что ни один человеческий голос не мог сравниться с ним. Когда пение закончилось, юноша, хоть и был невидим, преподнес блаженному Генриху корзину вкуснейших фруктов, клубники. Позднее, по искреннему желанию Генриха, он сделался видимым: это оказался Сам наш Божественный Господь. Он нежно посмотрел на Генриха, благословил его и исчез.
В месяце мае, когда молодые люди несли украшенные цветами ветви, пели и танцевали, Генрих, в качестве своей майской ветви, выбирал Святой Крест, думая, что ни поля, ни леса не могут дать столь прекрасного дерева, а также дерева, столь изобилующего плодами и цветами. И когда он нес крест как майскую ветвь, он пел прекрасный латинский гимн из церковного оффиция: Salve Crux, «Радуйся, святой крест! Радуйся, слава мира!», прибавляя: «Радуйся небесное древо вечного спасения, на котором созревает плод мудрости!»
Еще в начале своего обращения к Богу всем своим сердцем, он был удостоен многих небесных утешений, но через некоторое время Бог предупредил его, что он не сможет достичь неба, если не пройдет по трудному крестному пути. С тех пор он каждое утро удалялся в угол капитулярия, чтобы размышлять о Страстях своего Божественного Спасителя. Начиная с Тайной Вечери, он следовал за своим Господом из одного места в другое, присутствовал на Его суде, нес Его крест, как Симон Киринеянин, и преклонял колени, чтобы поцеловать кровавые следы своего страждущего Бога. Он размышлял о том, что, следуя примеру Иисуса, он должен быть готов отдать все ради Бога: своих друзей, имущество и удовольствия, а все почести должен растоптать своими же ногами. Когда он видел, как наш Божественный Господь был предан смерти, он приветствовал божественную жертву и просил благодать умереть вместе с Ним. Затем он обращал свои мысли к Пресвятой Богородице, принесшей за нас столь великую жертву, и после печального прощания с Ее Божественным Сыном, висевшим на кресте, он нежно утешал Ее и провожал обратно домой.
Размышления о Страстях Христовых заставляло его практиковать самые строгие умерщвления плоти и покаяния. Он начал с того, что обуздал свой язык, что является самой трудной аскезой, которую только можно совершить. Он соблюдал правило молчания, предписанное доминиканским уставом, и в течение тридцати лет никогда не разговаривал за столом даже за пределами монастыря, за исключением одного раза, когда обедал на борту корабля. Когда его вызывали в комнату для гостей, он принимал всех ласково, но быстро отпускал их, дав необходимое утешение, а сам с радостью возвращался в свою келью. Он носил железную цепь и власяницу, которую позже заменил на рубашку из веревок, в которой он закрепил сто пятьдесят железных наконечников, настолько острых, что его тело покрылось ранами. Перед сном он связывал себе руки кожаными ремнями и запирал их на висячий замок; но по прошествии некоторого времени он стал оставлять руки свободными, но надевал перчатки, покрытые железными крючьями. Таким образом, его руки были подобны медвежьим лапам, которые царапали его, если он прикасался к себе во сне. Он также носил на плечах деревянный крест, в который воткнул тридцать гвоздей, в честь ран и ушибов, которые наш Господь претерпел за нас. Он наказывал себя с большей строгостью, чем мог бы проявить к нему злейший враг. Кроватью ему служила дверь, на которой он расстелил старую циновку, которой едва хватало чтобы прикрыть колени, а подушкой ему служил мешок с овсом. Обыкновенно он ложился спать одетым, как днем, и со всеми орудиями аскезы. В течение двадцати лет они ни разу не подходил к огню. Ел он только один раз в день, не употреблял ни рыбы, ни яиц, довольствуясь хлебом, бобами и фруктами. Пил он вино только один раз в год, в пасхальное воскресенье, пил очень мало воды, да и то только за обедом, как бы ни хотелось пить. В этом он находил свое величайшее покаяние. Однажды, сильно страдая от жажды, Он услышал внутренний голос, говоривший: «Вспомни, как ужасна была Моя жажда, когда Я висел на кресте. Несмотря на то, что Я создатель всех источников прохладной воды, Я мог получить только желчь и уксус, чтобы утолить жажду. Терпеливо переносите жажду, которую вы сейчас испытываете, если хотите следовать по Моим стопам».
Страдания блаженного Генриха (вторая половина XIV века), Страсбургская национальная и университетская библиотека
Когда он в течение двадцати лет исполнял все эти покаяния, Бог повелел ему оставить их и вступить на путь более совершенный – путь духовных страданий. «Я хочу, - сказал ему наш Спаситель, - показать тебе три креста, которые Я приготовил для тебя. Первый будет таким: до сих пор ты сам истязал себя своими руками и переставал, когда жалел себя. Теперь ты окажешься в руках других, не имея силы защитить себя. Более того, ты потеряешь уважение многих, и это будет намного больнее, чем крест, утыканные гвоздями, который ты носил на спине. Тобою восхищались за твои унижения, отныне же тебя будут презирать, и ты превратишься в посмешище для всех. Второй крест будет таким: несмотря на то, что ты перенес множество жестоких унижений, ты сохранил свое доброе и любящее сердце и снискал любовь очень многих, но там, где ты обрел доверие, уважение и любовь, ты встретишь огромную неверность, а все, кто останется верен тебе, должны будут пострадать за это. А последний крест будет таким: до сих пор ты был как дитя у груди и купался в божественной сладости, как рыба в океане. Я откажу тебе в Своих милостях и утешениях, ты будешь оставлен Богом и людьми, будешь мучаться как с друзьями, так и с врагами, и все, в чем ты будешь искать утешение, обернется против тебя.
Но когда, услышав эти слова, блаженный Генрих затрепетал, голос внутри него произнес: «Мужайся! Ибо Я буду с тобой и сделаю тебя победителем во всех твоих битвах». Тем не менее, когда его ранили его собственные друзья, он часто падал духом. В один из таких случаев он услышал в глубине своей души укор: «Неужели Я отворачивал голову, когда люди оскорбляли Меня и плевали Мне в лицо?» Тогда он пошел найти тех, кто плохо с ним поступил, и заговорил с ними ласково. Но самыми тяжелыми искушениями, которые ему пришлось перенести, были искушения против веры, глубокая печаль, которую он испытывал в течение восьми лет, и страх, что в конце концов он будет проклят.
Бог не хотел, чтобы сей святой и ревностный муж скрывал свои таланты в безвестности. Он послал его трудиться ради спасения душ, но испытал его, как и прежде, в горниле страданий. В городе Констанце было распятие точно такого же размера, как говорили, нашего Божественного Господа. Однажды во время Великого Поста из раны в боку потекла свежая кровь. Блаженный Генрих подошел, чтобы посмотреть на это чудо, и омочил в этой крови свой палец, чтобы ближе рассмотреть ее. Собравшиеся спросили его мнение, было ли это настоящим чудом, он же ответил, что не может определиться. Тогда его недруги распространили слух о том, что это он порезал себе палец, и сделал вид, что кровь излилась из распятия, чтобы получить от народа деньги. Эта клевета распространилась по всей округе. Жители Констанца озлобились против него, и он, опасаясь за свою жизнь, был вынужден бежать под покровом ночи. Его недруги предлагали большую награду тому, кто доставит его живым или мертвым. Когда кто-нибудь из его друзей осмеливался встать на его защиту, их быстро заставляли молчать, и они считали благоразумным хранить молчание. Одна благочестивая дама из города посоветовала ему составить юридический документ, подтверждающий его невиновность, но он ответил: «Добрая фрау! Если бы это было единственным страданием, которое по воле Божьей я должен переносить, я бы охотно постарался бы о таком письме, но ведь каждый день я должен переносить так много, не остается мне ничего иного, как вверить себя Богу и ни в чем не противиться».
Когда он отправился в Нидерланды, чтобы участвовать в Капитуле Ордена, он обнаружил, что его ждет новый крест. Его официально обвинили перед настоятелями, что книги, написанные им полны еретического учения. Он получил строгий выговор и пригрозили карой, хотя он был совершенно неповинен. Но впереди его ждало еще большее испытание. На обратном пути его охватила сильная лихорадка. В районе сердца образовался гнойник, и его состояние стало настолько тяжелым, что его спутники решили, что он находится на грани смерти.
Ночью, которую он провел в чужом монастыре, он не мог уснуть, размышляя о своих страданиях, и с любовью пожаловался Богу. И тогда ему показалось, что келья его наполнилась легионами ангелов, которые пели сладостные песни, чтобы утешить его. И когда они пели, один из ангелов подошел к нему и спросил: «почему ты не поешь вместе с нами?» Тяжело вздохнув, блаженный Генрих ответил: «Разве ты не знаешь, как я страдаю? Ты когда-нибудь видел, чтобы умирающий пел? Раньше я пел, и тоже радостно, а теперь хочу только умереть». Ангел ответил: «Будь сильным и мужественным. Ты пока не умрешь, будешь жить, и тогда ты воспоешь такую песнь, что Бог будет ею прославлен, и многие страждущие утешаться». В тот же миг глаза блаженного Генриха наполнились слезами, гнойник открылся, и он был исцелен.
Но на его долю выпало еще одно горькое испытание. Его сестра, монахиня, влекомая любовью к миру, впала в тяжкий грех и, охваченная стыдом, бежала из своего монастыря. Вернувшись, блаженный Генрих узнал об этом и не находи себе места, как не в своем уме. Он спрашивал совета у отцов, но все отталкивали его и, казалось, стыдились его. Однако он не пал духом и отправился на поиски заблудшей овечки, и нашел ее в хижине. Увидев ее, он лишался чувств от волнения у ее ног, но придя в себя, обнял ее и заклинал оставить свой грех. Своими добрыми и любящими мольбами он привел ее обратно в монастырь строгого устава, где покаяниями и молитвой она воздала за свой позор, далее вела благочестивую жизнь и умерла святой смертью.
По правде говоря, у него было так много крестов и так много страданий, что, когда они на какое-то время прекращались, а такое иногда случалось, он говорил, что теперь у него все действительно плохо.
Однажды, когда он молился, попросил Бога открыть ему, какие особые милости даруются тем, кто много страдает ради Него. В видении ему был дан ответ: «Знай, что все Мои слуги, которые умерли для себя и воскресли со Мною, пользуются тремя особыми милостями: во-первых, все, чего они желают, Я дарую по их молитвам. Во-вторых, Я дарую им внутренний мир, которого не могут отнять у них ни ангелы, ни люди. Последняя милость – это обилие сладости божественных утешений, чтобы они стали едины со Мной».
Благодаря своей выдающейся мудрости, великой добродетели и особому дару обращения грешников он был послан проповедовать по всей Германии. Он стал одним из самых знаменитых проповедников своего времени. Его сильные слова тронули каждое сердце, отвратили самых порочных от их злых путей и убедили их принять добродетельную жизнь. Турон в своих «Жизнеописаниях знаменитых доминиканцев» пишет, что блаженный Генрих проповедовал тридцать семь лет, с 1328 по 1365 год. Бог даровал ему благодать творить чудеса во время его апостольских миссий. Однажды, проповедуя в Кёльне, его лицо стало втрое ярче, воссияло как солнце, и все, кто это увидел, были поражены. Многим больным он вернул полноту здравия, ибо любая благодать, которую он просил у Бога, была ему дарована. Но он не мог насладиться чистыми радостями своего апостольства, не испытав при этом своих обычных страданий. Узнав, что женщина, находившаяся под его духовным руководством, которую, как он считал, он обратил от грешной жизни, в тайне продолжает свой греховный путь, он счел себя обязанным прекратить подавать ей милостыню, как он делал это раньше. Тогда эта нечестивая женщина публично заявила, что блаженный Генрих является отцом ее ребенка. Некто из его знакомых принес ему этого ребенка, и он взял его себе на руки. Младенец улыбнулся ему, а он погладил его и сказал: «Бедное дитя! Твой отец не признает тебя, и твоя жестокая мать оставила тебя. Бог желает, чтобы я стал твоим отцом, и я рад повиноваться. Ты будешь Божьим и моим ребенком. До благословит тебя Господь! Да хранят тебя ангелы! Во славу Божию я сделаю для тебя все, что в моих силах». И с того дня он принял его. По прошествии некоторого времени злая мать, устыдившись своего поступка, ушла. Тем не менее, ее клевете поверили. Генеральный Магистр Ордена услышал об этом, и это было самое жестокое страдание блаженного Генриха. Он впал в отчаяние и стал жаловаться нежному сердцу Иисуса, который в нужное время подтвердил его невиновность. Эта нечестивая женщина вскоре скончалась, а также все те, кто поверил клевете и преследовал его, умерли без таинств. Среди его врагов был один прелат, душа которого явилась блаженному Генриху после смерти и сказала ему, что Бог забрал его с этой земли за это, и что он должен долго страдать в чистилище за то, что преследовал его.
Однажды его избрали приором. Этот пост был весьма ответственным, особенно это было актуально в то время, поскольку монастырь был обременен долгами. На первом капитуле, который он созвал, он заявил, что все братья должны доверять обещанию, данному святым Домиником, когда он умирал, что никогда не оставит своих сыновей в их нуждах. Он распорядился читать особые молитвы, а на следующий день отслужить мессу в честь святого Доминика. Некоторые из отцов начали роптать, а один сказал: «Смотрите, какой глупец этот приор! Неужели он воображает, что Бог ниспошлет нам с неба пищу и питье?» Тот, к кому он обращался, ответил: «Не он один глупец. Мы все тоже дураки, раз избрали его приором, хотя ведь прекрасно знали, что он только и делает, что смотрит на небеса». На следующее утро, когда отслужили мессу, в монастырь пришел некий благочестивый каноник, один из друзей блаженного Генриха, и передал ему крупную сумму денег. Так в течение всего времени, пока он был настоятелем, община ни в чем не нуждалась, а все долги были полностью погашены.
Ульм, иллюстрация из Нюрнбергской Хроники
После того, как он свято потрудился в служении святой Церкви Божией; ежедневно размышляя о страстях и смерти Христа: возлюбив Бога самой чистой и бескорыстной любовью; перенеся одиночество, посты, покаяния и искушения; будучи опороченным и оклеветанным всеми, как врагами, так и друзьями; одним словом – полностью уподобившись образу своего Спасителя, блаженный Генрих, презирающий жизнь и горящий желанием неба, приняв все церковные таинства, скончался 25 января 1365 года, среди всеобщего сожаления, в богатом заслугами монастыре святого Павла в Ульме (основан в 1281 г., упразднен в 1531 г.).
Его святое тело было погребено в обители того же монастыря, и у его могилы совершалось множество чудес. Доминиканский Орден подал прошение о его канонизации одновременно с прошением о канонизации святого Фомы Аквинского. В 1613 году, через двести сорок лет после его смерти, рабочие, копавшие фундамент нового здания, обнаружили его тело, облаченное в орденское одеяние, нетленным и источающим сладостный запах. Однако бургомистр приказал закрыть гробницу, и все следы ее были утрачены. Тем не менее, один благочестивый человек, пока рабочие отсутствовали, спустился в гробницу и отрезал несколько кусков от плаща и скапулярия, и в течение многих лет свято хранил эти реликвии. Папа Григорий XVI разрешил Доминиканскому Ордену отмечать его праздник во второй день марта каждого года.
Блаженный Генрих написал несколько очень ценных духовных трудов, которые пользуются высочайшим почтением. Главное из его творений, которое было известно в средние века, как в наше время «Подражание Христу», это – «Книга Вековечной Премудрости», называемая также Horologium Sapientiae. Это собрание восхитительных учений о различных аспектах духовной жизни. Он также написал «Трактат о единении души с Богом», аллегорический «Разговор о семи скалах», несколько «Духовных бесед», «Размышление о трех часах агонии», «Монолог о скорби Пресвятой Девы Марии и о скорбях Иисуса и Марии», «Духовное упражнение о вечной мудрости», «Изречения святых отцов» и «Чин Вечной Премудрости». Его письма также были собраны и опубликованы. Сохранились также труды его духовной дочери, сестры Елизаветы Штагель, из монастыря св. Доминика в Тёсс, близ Винтертура. Они состоят из его Жития, написанного им самим, и других воспоминаний о нем. Все его сочинения были написаны на немецком языке, кроме Horologium Sapientiae, которое было написано на латыни. Они были переведены на латынь, французский, итальянский, а некоторые из них на английский. Сурий (Лаврентий Сурий из Любека, 1522 - 1578, немецкий монах-картезианец, патролог, автор «Vitae sanctorum Orientis et Occidentis») говорит о них: «Я читал много книг, которые побуждали грешников проливать слезы о своих грехах и побуждали их искренне каяться, но я никогда не встречал среди них ни одной, которая бы так сильно возбуждала сердце к высшему совершенству духовной жизни и была так рассчитана на то, чтобы затронуть самые ожесточенные сердца, как книги блаженного Генриха Сузо, при условии, что вы их внимательно прочитаете».
Из книги Томаса Остина Дайсона, «Звезды в короне Святого Доминика» (1897 г.)
Молитва
Боже, Ты призвал блаженного Генриха подражать Твоему Сыну и соделал его образцом аскетической жизни; дай нам следовать за распятым Христом и неустанно ощущать Его утешение. Через Господа нашего Иисуса Христа, Твоего Сына, Который с Тобою живет и царствует в единстве Святого Духа, Бог, во веки веков.
Из наследия бл. Генриха Сузо, опубликованного на нашем блоге:
Проповеди:
Exivi a Patre et veni in mundum, itero relinquo mundum
Ego sum pastor bonus. Bonus pastor animam suam dat pro ovibus suis
Отправить комментарий