Доминик Пир. Пробудить сердце Европы

Люди строят слишком много стен и слишком мало мостов, говорил Исаак Ньютон… Цитируя его, 11 декабря 1958 года отец Доминик Пир начал инаугурационную лекцию по случаю вручения ему Нобелевской премии мира. С тех пор прошло более полувека. Но, кажется, для многих из нас – для доминиканцев, для тех, кто нам симпатизирует, и тех, кого интересует социальное учение Церкви – эта незаурядная личность скорее неизвестна. Кем же был Доминик Пир?.. Какое дело он начал еще до ІІ Мировой войны, за которое позднее получил Нобелевскую премию?

Дитя войны

Жорж Шарль Клеман Гилан Пир родился 10 февраля 1910 года в бельгийском городке Динан. Был он первым из четырех детей Жоржа и Берты Пир. Во время Первой мировой войны Жорж четырехлетним мальчиком вместе с родителями бежал от германских войск во Францию. Там семья была вынуждена провести четыре года.

Позднее биографы Доминика Пира скажут, что корни его будущей работы можно найти именно в непростом военном детстве. Когда семья вернулась в Бельгию, они нашли сой дом разрушенным… И принялись отстраивать мирную жизнь.

Окончив классический лицей, Жорж в 18-летнем возрасте вступил в доминиканский монастырь Нотр-Дам-Ла-Сарт, в бельгийском городе Гюи. В Ордене он получил им Анри Доминик. Вечные обеты Доминик принес 23 сентября 1932 года. Потом он учился в Папском университете св. Фомы Аквинского (Angelicum) в Риме.

В 1934 году Доминик Пир стал священником. Позднее, защитив докторскую диссертацию по теологии, он еще год изучал социальные науки в Левене. После чего вернулся в Гюи и преподавал там социологию и философию.

В смертный час

Из книги «Диалог о Божьем Провидении или книга Божественного Учения» св. Екатерины Сиенской, Мистическое тело святой Церкви, CХХХІ.

Поскольку Я рассказал тебе, как мир, дьяволы и собственная чувственность обвиняли отступников, изложу тебе сейчас эту истину более широко и с подробностями представлю положение этих несчастных, в их последний час, чтобы ты прониклась еще большим сочувствием. Расскажу тебе, как отличается то сражение, которое должна пройти душа праведника от сражений грешника, и также как отлична смерть одного и другого. Ты узнаешь, сколь велико умиротворение, более или менее глубокое, зависимо от совершенства каждого, которое наполняет душу праведного в смертный час.

Прежде всего, знай, что все страдания, которые переносят разумные творения, источник свой имеют в воле. Если бы их воля была соединена и согласна с моей волей, не приключилось бы никакого страдания. Не потому, что они освободились бы от всяческих трудностей: а потому, что страдания переносимые добровольно ради моей любви не были бы для них страданиями, ибо они переносили бы их охотно, видя, что такова моя воля. В святой ненависти, которую они питают к себе, эти души объявляют войну миру, дьяволу и собственной чувственности. Поэтому в последний час смерть их спокойна, ибо противники их были побеждены при их жизни. Мир не может обвинить ту душу, которая столь хорошо познала обманчивость мира, что отреклась от мира и всех его удовольствий. Шаткая чувственность и тело тоже не могут её обвинить, ибо уздой разума она управляла чувственностью, умерщвляя тело покаянием, бдением, смиренной и постоянной молитвой. Чувственную волю умертвила ненавистью ко греху и любовью к добродетели, полностью уничтожив изнеженность, которую человек питает к своему телу. Привязанность, которую душа природным образом чувствует к своему телу, делает так, что смерть кажется чем-то страшным для человека, который инстинктивно боится смерти.

Научные ресурсы и методы обучения ирландских монахов

Из статьи брата Эрика Росс ОР, «Были ли доминиканцы духовными сыновьями ирландских монахов?», 3.

Друиды

Работа Раяна позволят получить определенное представление о культурных условиях, которые превратили ирландских монахов в таких влиятельных педагогов. Автор описывает живую научную культуру, в которую их вводили уже в раннем возрасте. «Считалось правилом – пишет он, - что мальчика, предназначенного для монашеской карьеры, в возрасте пяти или семи лет передавали священнику или отшельнику и он делал успехи в обучении письму еще перед тем как его принимали в число братьев-монахов». О неком монахе, жившем в VII в. говорили, что он «обучался грамматике, риторике, геометрии и Святому Писанию еще до того как оставлял отчий дом». Это, согласно Раяну, типично для жизнеописаний монахов того периода, дошедших до наших времен*.

Когда же юноша оказывался в монастыре в качестве послушника, его интеллектуальные занятия разделялись на три основные части: латинский язык, «церковные уставы» (что означало все богословие и каноническое право) и «святые тексты» (Святое Писание и комментарии к нему). В монашеской жизни ирландцев, начиная с VI в., особенной чертой обучения был приоритет написанного слова и самостоятельного чтения над лекциями и обучением основанном на слушании. Это происходило под влиянием монахов-учителей из Британии, которые постепенно заменяли кельтскую монастырскую культуру, которая основывалась на родном ирландском языке, латинской системой обучения, принятой в остальных частях христианского мира. Это не была война культур или столкновение цивилизаций: Раян представляет это как мирное сосуществование, а Стшельчик указывает, существующее в ирландских монастырях близкое сотрудничество между местными (основанными на устном предании) и латинским (основанным на писании) способами мышления уникальной в европейских масштабах. Ученые монахи из других стран не имели привычки поддерживать постоянный интеллектуальный контакт с окружающим населением, которое не знало латыни и не были частью латинской культуры, даже если сами из таковой происходили**. В Ирландии было по-другому.

Возвращение к себе

Из проповеди блаженного Генриха Сузо, Iterum relinquo mundum et vado ad Patrem, 2.

Другие возвращаются к себе по образу животных. Не говорю тут о людях, имеющих животную натуру, речь идет о таких, кто натуральным образом жаждет милейшего Блага, которое называется и является Богом. Человек не должен исполнять свои обязанности без участия разума, подчиняясь только натуральным склонностям или желаниям – по примеру следующего своей природе животного, но руководствоваться волей, осознающей разумное служение Богу и жизнь ради Него, во всем, что делает: когда ест, спит, говорит, молчит – во всех событиях и занятиях. Пусть обуздывает свои животные склонности и руководствуется разумом в молитве, размышлениях и жизни, и так пусть говорит: «Возлюбленный Господи, не ради себя, а ради Тебя я ем, сплю, говорю, живу, страдаю и от всего отрекаюсь».

О духовном вкушении Бога

Проповедь Иоганна Таулера.

Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь пребывает во Мне, и Я в нем (Ср. Ин 6, 56).

Вероятно, нет более глубоких слов, чем эти, как нет таких, чтобы столь приближали к нам Бога. Сказано, что мы должны принимать в себя Бога, как пищу и питье, дабы они полностью входили в нас и мы становились бы с ними совершенно едины.

Святой Бернард так объясняет эти слова: «Вкусив сию Пищу, с ней мы вкусили себя».

Когда мы едим телесную пищу, она, попадая во чрево, остается там и, преобразуясь, становится частью нашей плоти и крови. То же самое с Пищей Христовой: как пища телесная преобразуется в нас, так и мы, принимая в себя Христа, преображаемся в Него.

Ибо у тех, кто с любовью ее принимает, пища эта доходит до сокровеннейшей глубины. И он осознает, что обретает Бога в себе и себя в Боге.

Дабы достичь этого, нужно — подобно телесной пище в теле человека — совершенно перестать быть собой и стать частью божественной жизни.