Община, которая своей жизнью поддерживает проповедование Евангелия

Из книги Мари-Умбер Викера «Доминик и его братья-проповедники». II. Намерения св. Доминика, 3. Замыслы Доминика, 3.

Формулируя наш третий тезис о том, что св. Доминик хотел создать монашескую общину, жизнь которой заключалась бы в проповедовании Евангелия, мы можем – чтобы избежать повторений – сослаться на то, что уже было сказано о его духовности. Двойное вдохновение – подражание апостолам из горницы и их нищенствующего проповедничества, позволило ему согласно с классической монастырской традицией, создать в монастыре среду, сияющую братской любовью, которая является основой формации и служения братьев, а также поддержкой для их свидетельства.

И действительно, в общине, которую он создал в 1216 году, свидетельство единомыслия и братской любви было умножено свидетельством героического упования на Провидение, рожденного нищенством. Оба эти факторы влияли на формацию и определяли слова проповедника. Литургическая и личная молитва помогала встрече с Богом и охватывала своей поддержкой все проповеднические задания. Братская община руководила служением своих членов при помощи настоятеля и капитулов. Нужно ли еще добавлять, что Доминик собственными глазами видел реализацию этого идеала в Болонье, где бедность и юношеское благородство братьев из монастыря св. Николая поддерживала слова Реджинальда, «нового убогого» во Христе, таким евангельским сиянием, что «вся Болонья шумела, казалось, что восстал новый Илия».

Идущие на погибель

Из книги «Диалог о Божьем Провидении или книга Божественного Учения» св. Екатерины Сиенской, Божье провидение, CХLIII.

Душа находится либо в состоянии смертного греха, либо в состоянии благодати. В этом втором состоянии либо еще несовершенна, либо достигла совершенства. Во всех этих состояниях щедрой мерой испытывает моё провидение, но средства, которые выбирает моя бесконечная премудрость, различны, как различны нужды, которые должна удовлетворить.

Людей мира сего, погруженных в смертных грехах, пробуждает угрызениями совести. Постоянно беспокоит их столь многими и различными способами, что язык твой не смог бы описать, ибо в глубине сердца они всегда чувствуют эту рану. Настойчивость этих страданий и угрызений совести, которые они чувствуют в душе, делает так, что они часто оставляют смертные грехи. Иногда – поскольку Я люблю из ваших тернов добывать розы – когда сердце человека склоняет его к смертному греху в любви к творению, вне моей воли, Я распоряжаюсь так, что не хватает ему времени или нет места для исполнения своих плохих намерений. Изнуренный сердечными муками перед препятствием, которое не может преодолеть, он возвращается к себе, понимает, что мучается по собственной вине, чувствует сожаление и отвергает прочь свою безумную любовь. Ведь не является ли воистину безумием обращать свое вожделение к чему-то, о чем известно, прозрев, что оно является ничем? Несомненно, творение, которое он любил столь жалкой любовью, является чем-то, но то, что он от него ожидал, было ничем; это был грех, а грех является ничем. Из этого греха, который является терном, который ранит душу, Я добываю розу, чтобы сделать из неё средство спасения.

Историческое виденье Бернарда Ги

Окончание статьи брата Мартина Рутецкого ОР, «Был ли св. Доминик инквизитором?», 5.

Сегодня невозможно правильно интерпретировать все обстоятельства, на основании которых Ги посчитал св. Доминика из Калеруэги представителем инквизиции. Нельзя с полной уверенностью сказать, какие документы использовал он во время работы в тулузских архивах. Можно лишь выдвигать гипотезы. Однако, принимая во внимание хотя бы знание исторических фактов, в том числе установление Инквизиции уже после смерти Доминика, можно засомневаться в достоверности историка, каковым считался Бернард Ги.

По мнению Кристин Колдвелл Эймс на его отношение следует взглянуть с очень широкой перспективы. Историческая методология Бернарда Ги тесно сотрудничала с его верностью большей истине, стоящей превыше подчиненных ей земных подробностей. Представляя в Speculum sanctorale Доминика, в качестве инквизитора, этот историк выделял определенные обстоятельства за счет других. Для него Доминик был, прежде всего, святым и защитником римской Церкви, и тем самым – актуальным противником ересей, даже тех, которые не существовали при его жизни. По мнению Бернарда, Доминик был инквизитором, хотя такое его представление было несогласно с хронологией событий. Согласно его концепции, события, произошедшие в прошлом, не являются неизменными, но скорее погруженными в вечность.

Этому тезису невозможно не признать правоты. Как видно, изучая личность и историческое творчество Бернарда Ги, необходимо принять во внимание не только задания, которые предстали перед молодым Орденом Проповедников, но также и весь контекст времен, в которых он жил, и даже менталитет современных ему людей. Поэтому для меня существенным было представить роль, которую сыграл орден в деятельности инквизиции. Кроме того, не без значения остается факт, представленный в этой работе, что Ги не был единственным историком, который скорректировал деяния Доминика под собственные цели. Следует помнить, что нам нельзя прилагать современные стандарты научной работы к историческому труду, который по самому своему определению должен был нести в себе идеологический заряд. Поэтому ошибочный тезис, будто бы св. Доминик был инквизитором, на фоне представленных обстоятельств приобретает совершенно иное звучание.

Перевод: о. Ириней Погорельцев ОР

Бог – не корова (окончание)

Из книги о. Томаша Галушки, «Инквизитор тоже человек». Часть I. Интервью. 6.с.

Когда начались проблемы Экхарта?

Ходили слухи, что есть такой доминиканец, магистр теологии из Парижа, который говорит людям, что они являются Христами, что Бог – это ничто, что не нужно ходить в церковь… Экхарта открыто критиковали францисканцы, которые считали безрассудным проповедовать такие вещи людям теологически неподготовленным. Увы – беда Экхарта заключалась в том, что он окружал себя людьми, которые так сильно его подводили, что никогда не спрашивали его, что он имеет в виду (как это определил прекрасный историк Саймон Тагуэлл). Экхарт был убежден, что каждый хорошо знает доктрину Церкви, и позволял себе на все более смелые риторические концепции, гиперболы или эмфазы. Говорил, что во Христе мы все братья и сестры в человеческой природе, а значит можно сказать, что мы – Второе Лицо Троицы. И, к сожалению, некоторые помнили только последнюю часть этого рассуждения. А вокруг Экхарта начали сгущаться темные тучи.

О совершении времен

Проповедь Мастера Экхарта

Во время оно был послан Господом Ангел Гавриил: "Радуйся, Благодатная, Господь с тобой".

Когда меня спрашивают, зачем мы молимся, или постимся, или делаем добрые дела, зачем мы крещены, а, главное, зачем Бог стал человеком (что самое высокое), я отвечаю: "Затем, чтобы Бог родился в нашей душе, а душа в Боге".

Зачем написано всякое писание и Бог создал весь мир? Для того лишь, чтобы Бог родился в душе и душа в Боге. Сокровеннейшая природа всякого злака предполагает пшеницу, всякой руды – золото, всякое рождение имеет целью человека. "Нет такого зверя," – говорит один мудрец, – "Который не имел бы во времени чего-либо общего с человеком".

"Во время оно". Когда какое-нибудь слово воспринято моим рассудком, оно так безплотно и чисто вначале, что это поистине слово, до тех пор, пока, представляя его себе, я не превращу его в некий образ, и только в-третьих, оно выговаривается ртом, и тогда – это лишь выявление сокровенного слова. Также и вечное Слово выговаривается внутренне в сердце души, в ее сокровеннейшем и чистейшем. В голове же души, в разуме ее – там совершается это рождение. Пусть тот, кто имеет хотя бы надежду на то или предчувствие того, узнает, как осуществляется это рождение и что ему способствует.