Из книги Мари-Умбер Викера «Доминик и его братья-проповедники», «VESPERUS» (Вечерняя звезда) образ св. Доминика в представлении братьев в XIII веке, І. Культ и место возникновения образа св. Доминика. 3.
С этого момента культ Святого не переставал распространяться в Церкви, а его проявления постоянно возрастали. Не углубляясь во все подробности, обратим внимание на несколько тем, которые появляются в образе св. Доминика.
Были ли вдохновителем этого культа высшие власти ордена, магистры и генеральные капитулы, поддерживаемые Апостольским Престолом, как позволяют допускать главные источники, которые мы имеем – акты генеральных капитулов и папские буллы? Или же наоборот – массы братьев и верных? Нельзя отрицать, что в 1253-1256 годах вдохновителями были именно центральные власти. 31 декабря 1256 года доминиканский кардинал Гуго де Сент-Шер, получил от Апостольского Престола миссию пройти по всему христианскому миру и возбудить во всех церквах культ св. Доминика и св. Петра Мученика; он должен был призывать к богослужениям в их честь в десяти или двенадцати лекциях, вписыванию имени св. Доминика в календари, мартирологии и литания, уделять сорокадневное отпущение во время празднования их торжеств. На протяжении ближайших лет, 1253-1256, распоряжения генеральных капитулов, реализуемые капитулами провинциальными, также касались этого вопроса. Поддерживали их начинания папские буллы, поименно уделяющие отпущения некоторым крупным монастырям, а также энциклика Александра IV, напоминающая о культовых постановлениях буллы о канонизации тем духовным, как светским, так и орденским, которые до сих пор ею пренебрегали. Мы прекрасно понимаем, для чего власти ордена, в тот момент, когда разгорелись нападки светского духовенства на нищенствующие ордена, предприняли эти действия и почему вели их вплоть до разрешения кризиса и окончательного спасения братьев.
Но уже в предыдущем десятилетии, в 1247 году, римский провинциальный капитул начал самостоятельно инициировать подобные кампании. С другой же стороны мы можем быть уверены, что культ св. Доминика зародился в ломбардской провинции, а именно в городе и монастыре Болоньи, и оттуда распространялся по всей Церкви. В те времена такие предприятия текли своим собственным руслом. Публичный культ мог родиться только из народного почитания у гробницы какого-либо святого. Ни папа, ни магистр ордена не могли тут ничего сделать. Ошибочно приписывали инициативу в этом деле Иордану Саксонскому. Написанный им в 1232-1234 годах Libellus не должен был ни возбуждать этот культ, ни призывать к нему. Если бы он должен был исполнять такую роль, был бы написан полностью иначе. Фактом является только то, что он возник в то самое время, в котором культ св. Доминика стремительно развивался в Болонье.
Братья же и граждане Болоньи с момента канонизации не переставали ширить этот культ. Праздничные торжества и его октавы, празднование годовщин перенесения реликвий, почитания у гробницы, начали привлекать так много верных, что в 1265 году снова была сделана впечатляющая перестройка храма, structura sollemnis, и во всем ордене начали собирать для этого средства. В 1267 году состоялось повторное перенесение реликвий Доминика, чтобы окончательно поместить их в необычайно прекрасном саркофаге работы Никколо Пизано, барельефы которого представляют историю жизни Святого.
С другой стороны народный культ в Болонье стал возможным благодаря неожиданному появлению чудес и возникновению сборника рассказов, в которых они были описаны. К этой коллекции, собранной для процесса канонизации в 1233 году и увеличенной в 1247-1248 годах (28 чудес из Ломбардии) в сборнике Константина, вскоре прибавились описания чудес из Венгрии (21) и с Сицилии (2). В 1256-1260 годах вместе с официальным текстом легенды был оглашен сборник соответственно: 29, 20 и 3, то есть вместе 52, рассказов о посмертных чудесах, присовокупляя их к чудесам, приписываемых Доминику еще при жизни.
Далее, говоря об иконографических изображениях св. Доминика, укажем, что также провинции и, безусловно, сами монастыри с 1247 года, то есть за семь лет до вмешательства генерального капитула, старались о написание таких образов.
Эти инициатив попеременно народные и исходящие от церковных властей имели безусловное влияние на возникновение образа Святого в его ордене. Первые делают ударение на чудотворство. Вторые – на роль защитника и опекуна в преходящих и духовных потребностях братьев и дело успеха их служения.
Итак, в 1247 году римская провинция требует, чтобы в каждом монастыре имелся образ св. Доминика. И в этом случае речь идет о распространении практики, которую уже была во многих монастырях. В 1254 году генеральный капитул расширила это распоряжение и на изображение св. Петра Мученика. В 1256 году потребовали, чтобы эти изображения были помещены в наиболее подходящем для них месте. Св. Доминику были посвящены также монастыри в Болонье, Сиене, Гаэте, Неаполе и в Тулузе, а также часовни. В монастыре св. Иакова в Тулузе это была часовня недалеко от хора и носила она это имя вплоть до времен революции. В Альби Проповедники распорядились написать образ св. Доминика и св. Петра Мученика на городских воротах возле монастыря. Судьбы этих образов точно также были изменчивы, как и судьбы доминиканцев в этом городе.
Появились также литургические легенды, иной элемент культа. Рассказы и истории о чудесах, совершенных по заступничеству Доминика собрали генеральные капитулы в 1245, 1255 и 1289. Первоначально их передали магистру, позднее вверяли болонскому монастырю. Первая литургическая легенда - Петра Ферранда, написанная в 1235-1239 годах, основывалась на Libellus Иордана Саксонского (1233). Вторая легенда - Константина Орвиетского (1247-1248), прибавила к предыдущей рассказы о чудесах. Третья, находящаяся в лекционарии времен литургической кодификации Гумберта Романского (1256-1260), является только дословной компиляцией легенд Петра Ферранда и Константина Орвиетского, изредка обогащенная новыми фактами и опускающая много имен, которые уже ничего не значили для новых поколений братьев. Эта последняя легенда была дополнена, как мы уже упомянули, обширным сборником посмертных чудес Святого.
Одновременно усилившийся культ начал оказывать влияние на исторический образ Святого. В 1242 году генеральный капитул распорядился удалить из рукописей легенды признание, которое Доминик сделал братьям на смертном одре, а именно, что он не мог избавиться от того несовершенства, что большую радость ему доставляло общение с молодыми девицами, чем выслушивание болтовни старших дам. В 1244 году была исправлена молитва к Святому. Вместо слов, что осветил он Церковь meritis et exemplis, с этого времени произносили meritis et doctrinis. Более-менее в это же время в вечерне было изменено краткое чтение, относящееся к исповедникам, текстом, обычно относящимся к учителям. Таким способом, конечно, хотели особенно подчеркнуть ценность учения Доминика. В 1254 году Стефан де Саланьяк на капитуле в Тулузе предложил обратиться к папе с просьбой, удалить из упомянутой молитвы просьбу о временные блага, поскольку в молитве к св. Франциску выступает совершенно противоположная просьба – о презрение земных благ. Еще нечто более худшее произошло в 1259 году. Распорядились вставить имя Доминика вместо Диего из Осмы в рассказе об основании монастыря монахинь в Пруйле. Правду говоря, это была скорее коррекция ошибки, поскольку первый документ, который упоминает факт основания этого монастыря и его дату, действительно говорит только о Доминике. Но разве только в заботе об исторической согласованности с первоисточником было принято такое постановление? Наконец, в 1260 году было решено, что с этого времени будет использоваться только официальный текст легенды, и уже не будут переписывать предыдущие легенды.
Это постановление удивляет. Какова могла быть его причина? Среди легенд о Доминике нет таких различий, а тем более противоречивых тенденций, какие появляются в подобных документах о св. Франциске. Следовало бы скорее жаловаться на их единообразие. Быть может, хотели помешать использованию в литургии сокращенных версий жития св. Доминика, которые в это время Проповедники издавали в общих сборниках житий святых, таких например, как авторства Жана де Майи (1243), Варфоломея Тридентского (1245), еще до того как появились знаменитые жития написанные Иаковом Ворагинским (до 1264). Может также речь шла проросту о том, чтобы заставить монастыри, которые имели в распоряжении более ранние легенды, приобретать копии окончательной версии легенды.
Как бы там ни было, во второй половине XIII века образ Доминика в представлениях братьев не был лишен средств экспрессии, которые теперь мы постараемся изучить.
Отправить комментарий