Достопочтенный брат Матфей Парижский, первый и последний аббат нашего Ордена*, много лет прослуживший приором в Париже, рассказывает, как он посетил брата Реджинальда Орлеанского на смертном одре и убеждал его принять таинство елеопомазания больных, которое укрепит его в борьбе со смертью и сатаной.
Блаженный Реджинальд отвечал на это: «Я не боюсь этой борьбы - о нет, я даже ожидаю ее с нетерпением, потому что с тех пор как Матерь Божия своими пречистыми руками дала мне помазание в Риме, я ни на миг не переставал целиком и полностью уповать на нее. И теперь я радостно ожидаю часа освобождения, чтобы снова ее увидеть. Однако чтобы тебе не показалось, что я недооцениваю святое помазание Церкви, я смиренно прошу тебя преподать мне это таинство собственными руками». С закатом он мирно отошел к Господу, окруженный скорбящими братьями.
Магистр Иордан блаженной памяти свидетельствует об истинности следующего события, описанного в его истории о первых основаниях Ордена. Брат Эверард**, прежде бывший архидиаконом в Лангре, истинно воздержанный монашествующий, упорный в делах и разумный в совете, вступил в наше священное братство в Париже и с того времени стал примером евангельской нищеты. Эта добродетель особенно воссияла в нем в сравнении с высоким положением, которое он прежде занимал в миру. Направляясь вместе с Магистром Иорданом в Ломбардию, чтобы там присоединиться к святому Доминику, брат Эверард тяжко заболел в Лозанне, где ему некогда предлагали стать епископом и получили отказ. Дальнейшее мы передадим в изложении самого Магистра Иордана: «Видя, что доктора переговариваются меж собой с весьма мрачными лицами, он подозвал меня и обратился с такими словами: «Почему вы желаете скрыть от меня, что жизнь моя подходит к концу? Я не боюсь умереть, пусть врачи таят это от людей, которые считают смерть горькой. Но смерть не может страшить того, кто смотрит, как разбивается на части бренная раковина, надеясь, что жемчужина, которая есть душа, отыщется на небесах, в нетленном доме, созданном не смертными руками». С этими словами он мирно окончил свой краткий, но трижды блаженный путь. Знамением его счастливого отошествия ко Господу для меня было то, что я отнюдь не почувствовал себя одиноким и несчастным из-за его смерти, хотя и ожидал этого; напротив же, на меня снизошла неописуемая радость, будто бы некий внутренний голос нашептывал мне воздержаться от плача по тому, кто уже вошел в вечное блаженство».
Выдающийся лектор и ревностный монашествующий, брат Конрад***, о чьем обращении мы повествовали в житии святого Доминика, неоднократно предсказывал время и место своей кончины. Наконец сжигающая лихорадка привела его на порог смерти в Магдебурге, что в Германии; тогда брат Роберт, инфирмарий, сказал ему: «Дорогой брат, Господь собирается забрать тебя от нас; дай же нам знать каким-либо жестом или словом, когда Он явится за тобой со Своими ангелами». Конрад согласился. И вот в канун святой Екатерины в присутствии приора и братьев он начал тихо и радостно петь вступительный стих псалма: «Воспойте Господу песнь новую, аллилуйя». Затем он закрыл глаза и, как показалось, умер. Братья стали читать над ним семь покаянных псалмов на отход души; как только они закончили, Конрад открыл глаза и сказал молитву: «Господь с вами; и со духом твоим. Помолимся: души усопших верных милостью Господней да покоятся в мире», - на что все присутствующие торжественно ответили: «Аминь». Приор, склонившись над умирающим, начал было шептать ему на ухо слова утешения, но казалось, что Конрад их не слышит. Тогда братья запели псалмы Восхождения, и когда они дошли до стиха «Это покой Мой на веки и веки»(Пс 131:14), он с сияющей улыбкой указал на небеса и отошел. Потрясенный сим зрелищем приор пал на грудь инфирмарию и вскричал: «О брат Роберт, смотри, как прекрасно он исполнил твою просьбу! Братья, преклоним же все колена, потому что я уверен – Господь наш Иисус Христос сейчас стоит посреди нас». Все они пали на колени, иными же настолько овладели радость и благоговение, что они едва могли разобраться в собственных чувствах, не то что описать их словами. Те из братьев, кто переносил тело к гробнице, утверждают, что ощутили небесный аромат, который сохраняли их ладони в течение нескольких дней после погребения. Это событие мы записали в изложении брата Роберта Туринского, того самого, кто ходил за Конрадом во время последней болезни.
Брат Петр из Герша****, бывший субприором в Динане, что в Бретани, в течение многих лет имел обыкновение оставаться в храме после заутрени и продолжать молитвы. Однажды ночью, будучи слишком усталым, чтобы молиться, он отправился в постель, но вскоре после того услышал в ночной тишине голос, сказавший: «Вставай, Петр, не береги свое тело, ибо час близок». Он поднялся и отправился к своему исповеднику, сообщить об услышанном; после чего пошел к алтарю и весьма ревностно отслужил мессу. В тот же день брат Петр тяжело заболел и всего через несколько часов счастливо почил в Господе. С того дня вся округа почитает его за святого из-за чудесной чистоты его жизни.
Когда брат Герен из монастыря в Туре тяжело заболел, мысль его начала блуждать раньше, чем он успел принять последние таинства. Приор, весьма угнетен этим, собрал общину и велел всем молиться за брата, так как у него началась агония. Когда же вся братия собралась в лазарет, неся Святые Дары, умирающий вдруг пришел в себя, и, сотворив исповедь, принял святой Виатик. Потом, чувствуя на себе руку смерти, он тихо произнес ответ Libera me Domine - и так далее до конца («Избавь меня, Господи, от смерти вечной»), с чем и отошел в мире.
Брат Вальтер из Реймса, красноречивый проповедник, муж веселый, приветливый и одаренный, тяжело заболел в Метце после долгого и плодотворного служения. Приняв последнее помазание, он обратился к плачущим братьям, склонившим колени у его ложа, с такими словами: «Не тревожьтесь обо мне, братие, ведь я умираю в истинной вере, укрепленный неколебимой надеждой и истомленный безмерной любовью». Вскоре после того он почил в Господе, и бывшие при том рассказали о его блаженной смерти прочим братьям.
Брат Вильгельм, до вступления в Орден занимавший видный пост при дворе в Сансе, принял елеопомазание в орлеанском монастыре и попросил братьев больше не говорить с ним о грехе и аде и не упоминать ничего, что могло бы нарушить его душевный мир, - напротив же, беседовать с ним единственно о радостях и блаженствах небесных. Видя, что они скорбят о его приближающейся смерти, брат Вальтер сказал: «Почему вы плачете? Если я отправляюсь на небеса, вам скорее следует радоваться вместе со мной моей грядущей участи; если же удел мой – преисподняя… Но нет, я уверен, что так не будет!» Некий брат, едва войдя в лазарет, принялся убеждать его терпеливо выносить страдания и спросил, исповедовался ли он во всех грехах, на что умирающий ответил: «Если бы я отложил это до сего момента, я бы опоздал». На этих словах он мирно почил, исполненный веры.
В монастыре в Дижоне, той же провинции, умирал молодой новиций; его звали брат Вильгельм из Шалона-на-Соне, и это был юноша редкого благочестия и простоты. Инфирмарий, пощупав его угасающий пульс и поняв, что приближается конец, склонился над ним и прошептал ему на ухо: «Радуйся, брат, ибо сейчас ты отходишь к Господу». Бледное лицо новиция просияло улыбкой, и слабым голосом он начал петь антифон: «Честь, хвала и поклонение Тебе, Христе, Царь наш и спаситель!» Когда же к его губам поднесли частицу Истинного Креста, дух юноши укрепил умирающее тело, и он, воспрянув на постели, с любовью прижал реликвию к сердцу и голосом скорее ангельским, нежели человеческим пропел: «O Crux ave, spes unica» - «Привет тебе, крест, единая наша надежда». После чего он более не говорил, но мирно отошел в истинный покой.
Брат Ульрих, приор монастыря в Нюрнберге, будучи на краю могилы по причине мучительной болезни, узрел подле себя преславную Царицу небесную; положив ладонь ему на больное место, она облегчила его страдания и сказала: «Брат Ульрих, прежде чем ты отойдешь с земли, тебя ожидают еще большие мучения; но мужайся, ведь после боли уже не будет». И впрямь до самого часа смерти бедное тело умирающего терзали ужасные боли, так что глаза брата едва ли не вываливались из глазниц. Но когда, наконец, пришел его последний час, брат Николай, который лежал в том же лазарете, рассказывает, что видел множество прекрасных дев, окруживших кровать его товарища. Брат Николай велел им ответить во имя Господне, кто они такие и откуда пришли, и одна из дев ласково отвечала: «Мы из страны ангелов».
Брат Иаков Ломбардский, проживавший в нашем монастыре в Париже, монашествующий, равно знаменитый ученостью и благочестием, столь сильно любил созерцание, что Христос распятый всегда пребывал на его устах и в его сердце. «Не знаю большего зла, - часто говорил он, - чем неблагодарность и недостаток любви к столь благому Господину». Но так как он был угоден в глазах Божиих, необходимо было испытать его страданиями. Повержен и обездвижен тяжелой болезнью, он на горьком опыте учился постигать всю хрупкость человеческой природы; он, который был некогда готов пролить свою кровь за Христа, теперь был вынужден ради Христа каждодневно бороться с малыми искушениями раздражительности. Все вокруг служило лишь к его мучениям – даже постель и пища; имя Иисуса, некогда бывшее для брата Иакова столь сладостным, теперь сделалось почти невыносимым. В страданиях он горько сетовал, что сам Бог насмеялся над ним в награду за его службу, коли теперь он не может владеть даже собственным телом и душой. Но так как братья не переставая молились за него, дух смирения постепенно возвращался к брату Иакову, и наконец, совершенно отстранился от всего мира. Теперь он соглашался есть то, к чему прежде и не прикасался, и все принимал с благодарностью. Во время болезни он медленно истаивал, так что, в конце концов, уже не мог перевернуться в постели без помощи братьев, и те только дивились, отчего это бедное истощенное тело все еще живет. Но Отец всяческого утешения не забыл Своего слугу, и его кости сокрушенные снова возрадовались. Брат Иаков давно ожидал часа разрешения от плоти, при самой мысли о котором лицо его начинало светиться радостью. Магистр Иордан блаженной памяти, узнав о его плачевном состоянии, явился навестить больного и, присев у его ложа, утешил его такими словами: «Ничего не бойся, брат, ибо уже очень скоро ты будешь призван пред лицо Иисуса Христа». Услышав эту отрадную речь, брат Иаков, укреплен силой Божией, несмотря на крайнее истощение, приподнялся на ложе и пал на грудь Магистру Иордану, воскликнув голосом, выражавшим все томление измученной души: «О Иисус, разреши меня из этой темницы, чтобы я мог восхвалять и прославлять Тебя вовеки!» С этими словами он мирно опочил.
Пусть же и мы, видя подчас раздражительность и капризность больных, удерживаемся от резких суждений или же досады на них, ибо, несомненно, такова непреложная воля Того, «Кто владычествует над яростью моря» (Пс 88), чтобы нам подчас казалось знамением Его гнева то, что на самом деле – признак Его безграничной милости.
Лектор по имени Николай из нашего монастыря в Лангре спокойно ожидал своей смерти, когда некто спросил его, не даровал ли ему Бог какого-либо особого утешения. На что брат радостно ответил: «Воистину, у меня есть утешение превыше всех иных: Господь Иисус Христос обещал мне быть рядом в час моей кончины». Тогда тот, кто задал вопрос, попросил: «Если так, во имя того же Иисуса подай нам знак рукой в тот миг, когда увидишь Его». «Охотно», - согласился брат Николай. Три дня спустя колокол, означавший, что кто-то из братьев умирает, созвал всю общину в лазарет; и пока за умирающего читались ревностные молитвы, он вдруг уверенно указал на изножье своей кровати, сияя от радости; из последних сил он произнес слова Евангелия: «Иисуса ищете Назарянина? Он предваряет вас в Галилее; там Его увидите, как Он сказал вам. Аллилуйя» (Мк 16:6-7). С каковыми словами брат отошел ко Господу. Присутствовавшие при сей утешительной сцене и ознакомили меня со всеми ее деталями.
Когда братья из Страсбургского монастыря читали последние молитвы над умирающим новицием, юноша открыл глаза и воскликнул: «Ах, дражайшие братья, сейчас я чувствую себя тем, кто за бесценок купил дражайший товар на рынке: ведь я иду наследовать Царствие Божие, не зная даже, чем я мог такое заслужить».
Некий брат из Метцкого монастыря много лет служил Господу, проповедуя по бедным приходам в тамошних краях и распространяя почитание Матери Божией. Это был муж великого самоотречения и смирения, а также прекрасный проповедник на французском и немецком. Апостольские странствия привели его в Туль, где он слег от смертельной болезни. Приходской священник от лица епископа пригласил его к себе, но тот в смирении духа предпочел госпиталь для бедных, говоря, что если уж он сочетался со святой нищетой, только справедливо ему жить и умереть среди бедных. Сначала он испытал множество страданий душевных и страхов при воспоминании о своих прошлых грехах, и все это заставляло его горько плакать и сильно скорбеть. Но когда смерть брата была уже совсем близко, дежурный инфирмарий заметил в нем разительную перемену: глаза его необычайно засияли, он даже забил в ладоши в знак великой радости, охватившей его целиком, как будто душа умирающего желала как можно скорее вырваться из плотских уз, не в силах больше в них удерживаться. Слышали, как он шептал: «О преблаженная Госпожа, воистину, тебя я рад увидеть более всего! Помяни, что я – твой побирушка, бедный проповедник». После чего брат негромко запел хвалы Пресвятой Деве. Инфирмарий госпиталя, думая, что пение может встревожить прочих больных, упрекнул его: «Думаете, брат, что прилично вам так шуметь?» На это умирающий ответил: «Не сочтите меня за лицемера – тот лишь прикрывается личиной благочестия, внутри же зол и противен Господу. Не то со мной: я попросту не могу удержать язык и не воспевать хвалу пресвятой Матери Божией». После чего он потерял сознание, и инфирмарий стал вслух читать у ложа брата его бревиарий; на словах «Благословите, духи и души праведных, Господа» (Дан 3:57-88) брат пришел в себя, кротко склонил голову и, повторив за инфирмарием этот стих, ушел за обетованной наградой.
Брат Конрад, некогда бывший приором Констанцы, во время долгой и мучительной болезни любил с пылом повторять следующие слова из Песни Песней: «Возлюбленный мой принадлежит мне, а я ему, доколе день дышит прохладою, и убегают тени». За две недели до смерти он свободно говорил о своей приближающейся кончине: «Знайте, братья, - сказал он, - что я умру на грядущий праздник пресвятой Девы Марии». Слова его сбылись, потому что с того часа стал угасать и мирно скончался, когда братья пели первую вечерню Рождества Богородицы, похоронен же был в само торжество. Последняя месса, которую он служил, была вотивная месса Пресвятой Деве, а последняя его проповедь говорила о достоинстве Царицы Небесной. Перед тем, как умереть, он сказал собравшимся вокруг его ложа: «Знайте, братья мои, что я умираю спокойно и радостно, как друг Божий, потому что у меня есть причины считать, что я всегда был верен в своей любви к Нему и с того дня, как вступил в Орден, старался во всем Его порадовать. Я умираю спокойно, ибо знаю, что иду к Нему; умираю радостно, ибо возвращаюсь из сего изгнания в свой истинный дом, от печалей – к вечной радости». Когда ему принесли Тело Христово, умирающий воскликнул с воздетыми руками и пылающим лицом: «Это Бог мой, Его прославлю, это Бог мой и мой Спаситель! Душа моя, прими Его в радости, ведь Он всегда был для тебя другом надо всеми друзьями, мудрым советчиком и всемогущим защитником!» Потом он попросил брата Рудольфа, провинциала, разрешить его ото всех грехов и нарушений Устава и приказать ему принять смерть как епитимию. Провинциал исполнил его просьбу, и брат Конрад, от всего сердца поблагодарив его, сказал: «Теперь я могу умереть удоволенным. Спаси, Боже мой, раба Твоего, уповающего на Тебя!» (Пс 85:2) Наконец он прочитал молитву Fidelium Deus за все отошедшие души, с чем и отдал свою собственную Господу.
Брат Бенедикт из Понта, муж истинно набожный и красноречивый, чьи апостольские пути пролегали по Испании, Франции, Аквитании и Сирии, однажды отправился из монастыря в Клермоне отслужить мессу и проповедовать в близлежащей церкви. Когда месса закончилась, он позвал своего товарища и приходского священника и велел им как можно скорее преподать ему последние таинства, потому что приходит его смерть. Получив последнее помазание, брат Бенедикт попросил собрата прочесть ему вслух его любимую главу из «Размышлений» святого Бернарда, озаглавленную «О том, как душа сотворена по образу и подобию Божию». Во время чтения по щекам его струились обильные слезы, и душа его отошла пред лицо Божие, истаивая от любви к Богу, который поспешил призвать ее, ибо она была весьма угодна в Его глазах.
Молодой монашествующий из Монпелье, обладавший очень красивым голосом, лежал на смертном одре; и старый святой приор, брат Колумбан, попросил его спеть прекрасный антифон, который поют на воспоминание блаженной кончины святого Иоанна Евангелиста. Брат поспешил подчиниться, приподнялся и запел голосом, подобным ангельскому, следующий стих: «Прими меня, Господи, сопричти меня к братьям моим, с коими ты идешь посетить меня. Отверзи предо мной врата жизни и приведи меня на брачный пир, ибо Ты – сын Бога живого, по чьей воле Ты искупил мир. Тебе же хвалу возносим…» Тут голос его прервался, и чистая душа отошла, чтобы закончить песнопение пред троном Благодати: «Тебе же хвалу возносим во веки и веки».
Брат Николай, приор монастыря в Авиньоне, весьма одаренный проповедник, сказал братии в канун св. Николая: «Завтра – четырнадцатая годовщина моего вступления в Орден, и я с верою ожидаю своего отошествия ко Господу в сопровождении ангелов». И впрямь он скончался на следующее утро, и похороны его почтили присутствием кардинал и несколько епископов.
Брат Ульрих Фрибургский, не имея особого таланта к проповеди, целиком посвятил себя молитве и созерцанию. Душу его исполнило такое пламя божественной любви, что он ни в чем не мог найти покоя. День за днем тело его словно истаивало, сжигаемое любовью, и наконец в преддверии смерти он получил от братьев последние таинства. За день до кончины он неподвижно лежал в лазарете, и субприор вдруг заметил, что лицо больного чудесно просветлело, прежде закрытые глаза снова распахнулись, и он словно начал искать кого-то взглядом. «Что с тобой происходит, брат?» - спросил субприор; Ульрих не отвечал, и тот продолжал настаивать: «Брат, во имя святого послушания приказываю тебе отвечать». Тогда долг послушания возобладал над любовью к смирению, и брат Ульрих сказал: «Я был восхищен духом и оказался в прекрасной стране, где стоял в изумлении, созерцая ее неземную красоту и пытаясь понять, как я мог сюда попасть; тогда ко мне подошли святой Павел и святой Доминик, и последний нес в руках большое распятие; они спросили, один ли я здесь. Я отвечал, что один, и они велели мне следовать за ними. Я послушался, и вскоре перед моими очами возникло видение небесного города со стенами из чистого золота, башни же сияли бесценной яшмой, а двенадцать врат были из блестящего жемчуга. Потом я увидел души многих, кого я знал на земле; все они входили в город через врата. Не в силах более сдерживаться, я спросил святого Павла, что это передо мной, и тот отвечал: «Небесный Иерусалим». - «Тогда позвольте и мне войти!» - вскричал я, но апостол сказал: «Нет, не сейчас; но завтра, сразу после того, как прозвучит сигнал на молитву часа Третьего, ты войдешь в город». Таким образом рассказав о своем видении, брат молил субприора не открывать его прочим братьям, пока не свершится обещанное. На следующее утро он попросил инфирмария привести комнату в порядок, потому что вскоре явятся высокие гости. Прошел час первый, были прочитаны частные мессы – и братья поспешили в лазарет навестить Ульриха. Он радостно приветствовал их, но потом вдруг сказал им расступиться и очистить проход: «Посторонитесь, братья, ибо Иисус Христос идет посетить нас». Через некоторое время он стал жестами просить их расступиться и с другой стороны ложа: «Освободите место, идет преславная Матерь Божия!» И в третий раз он попросил братьев отойти и дать место: «Сюда идут святой Иоанн Креститель, наш святой отец Доминик и славные апостолы Петр и Павел; а вот и наши сестры – Агнесса, Екатерина, и Люция, и Сесилия!» Братья с трепетом поверглись на колени, славя Господа, а умирающий продолжал поочередно приветствовать святых, явившихся, чтобы проводить его; тут прозвучал колокол к молитве часа третьего, и счастливая душа была вознесена ангелами к небесным селениям.
* Эта должность была дана брату Матфею святым Домиником в 1215 году, перед уходом святого на IV Латеранский собор, где Папа должен был утвердить первые Орденские уставные документы. В то время весь Орден проповедников насчитывал 16 братьев, живших в Тулузском монастыре св. Романа. Демократическая система Ордена еще не была разработана и введена в действие, так что Доминик временно воспользовался уже существующей системой управления по уставу св. Бенедикта. Однако аббатом брат Матфей оставался не более года, т.к. уже по возвращении с Собора по согласованию с Папой Иннокентием III Домиником был взят за основу августинский устав и стала разрабатываться демократическая система управления, действующая в Ордене по сей день. О Матфее и его звании аббата упоминает Иордан Саксонский в Libellus de principiis.
** Умер в июле 1221 г.
*** Вступил в Орден в 1220 г.
**** Умер в 1245.
Перевод: Антон А. Дубинин ОPs.
Отправить комментарий