Между тем, во время всех этих событий, случилось однажды, когда раба Христова с великим усердием молилась в комнате своего вышеназванного младшего брата при открытой двери (потому что запираться ей было по родительскому повелению совершенно запрещено), что отец её Якопо вошёл в ту комнату – возможно, чтобы поискать в отсутствие сына что-то понадобившееся ему. Когда, войдя в комнату, он, продолжая, вероятно, свои поиски, огляделся, то увидел, что в одном углу коленопреклонённо молится дочь, скорее уж Божия, чем его, а на макушке у неё покоится маленькая голубка снежной белизны, каковая голубка тотчас при входе отца, вспорхнув ввысь, вылетела, как ему показалось, через окно. Когда он после эдакого зрелища спросил у дочери, что то была за голубка, которая только что улетела, она ответила, что не видела в комнате ни голубки, ни какой-либо мной птицы. Отчего он ещё больше удивился и собирал все слова сии, сохраняя в сердце своём (ср. Луки 2:19, 51).
Помимо прочего, в ту пору в душе девы день ото дня начало расти некое устремление, зародившееся у неё, впрочем, как выше было сказано, ещё в детстве, а ныне, при обороне девства своего, обновлённое: получить и носить хабит Ордена Братьев Проповедников, коего вождём, учредителем и отцом был блаженнейший Доминик. Чего ради она, непрестанно молясь, день и ночь старалась достучаться до слуха Божия, чтобы Господь изволил исполнить желание её, и тогда же, как упоминалось выше, прониклась глубоким почтением к названному святому – славному и многоплодному ревнителю спасения душ. В ответ на это преславнейший Господь, взирая, как мудро и мужественно юная Его воительница сражается на поприще и с каким усердием старается угодить Ему, никак не мог допустить, чтобы устремление воли её оказалось напрасным, а ради вящего её спокойствия утешил её нижеописанным видением.
Ибо ведь узрела раба Христова во сне, что явилось ей множество святых отцов и основателей различных орденов, среди которых был блаженнейший Доминик, коего она с величайшей лёгкостью узнала, потому что он нёс в руках своих лилию белизны и красы несравненной, которая, словно новоявленный терновый куст Моисеев, ясным горела огнём, но не сгорала (ср. Исх. 3:2). Когда все и каждый стали уговаривать её избрать для стяжания вящих заслуг один из их орденов, где её служение будет угоднее Господу, она, к бл. Доминику обратив свои шаги и взоры, увидела, что святой отец вышел ей навстречу, держа в одной руке хабит сестёр, называемых Сёстрами Покаяния бл. Доминика, коих в граде Сиене было, да и сейчас есть, немало. А как подошёл он к ней, то утешил её следующими словами, сказав:
- Дочь прелюбезная, успокойся (ср. Тов. 7:17) и не бойся никаких препятствий, ибо ты согласно желанию своему всенепременно облачишься в сей хабит.
Сие услышав к немалой своей радости, она со слезами счастья возблагодарила Всевышнего, а также достославного подвижника Доминика, который так чудесно её утешил. Так, проснувшись от слёз, она пришла в сознание.
Итак, душа её, сим видением утешившись и укрепившись, тотчас благодаря упованию на Господа прониклась таким дерзновением, что в тот же день дева, собрав своих родителей и братьев, с таким дерзновением обратилась к ним:
- С недавних пор ваши речи и манера обращения преследуют цель, как вы говорили, отдать меня замуж за человека тленного и смертного. И хотя таковые [замыслы] привели меня в искренний ужас, как вы могли ясно заключить по множеству признаков, всё ж из почтения, которое я по велению Божию обязана оказывать своим родителям, доселе я ясно не высказывалась. Ныне же, поскольку более нет времени молчать, я просто и ясно открою вам свои сердечные помыслы и намерения, которые не новы, но возникли у меня в детстве и паче окрепли. Знайте же, что я в самом детстве принесла обет девства – не по-детски, а после долгого размышления и по важной причине – Спасителю мира, Господу моему Иисусу Христу и Его Преславной Матери; и я пообещала им, что никогда не будет у меня никакого жениха, кроме Самого Господа. Ныне же, после того как я сотворила [таковой обет] самому Господу, я достигла более совершенного возраста и разумения; знайте наверняка, что сие так укоренилось в моей душе, что камни легче было бы смягчить, чем моё сердце отвратить от сей святой цели; а чем дольше вы будете над этим трудиться, тем больше времени попусту потеряете. Сего ради советую вам полностью прекратить все попытки устроить мой брак, поскольку в этом я отнюдь не намерена исполнять вашей воли, ведь мне должно повиноваться больше Богу, нежели человекам (Деян. 5:29). Теперь, если вы желаете держать такую меня в своем доме, пускай как служанку, я с радостью готова служить вам по мере сил в том, что умею делать. Потому что, если вы решите изгнать меня из своего дома, то да будет вам ведомо, что сердце моё ничуть не отклонится от своего намерения. Ибо Жених у меня так богат и могуществен, что не позволит мне ни в чём потерпеть нужды, но, несомненно, обеспечит меня всем необходимым.
Выслушав сию речь, все расплакались и, захлёбываясь горестными вздохами, не могли дать ей тогда никакого ответа. Ибо они узнали о святом обете девическом, которому не осмелились противоречить, и столкнулись с тем, что девушка, доселе молчаливая и робкая, так отважно и толково изъясняет что у неё на уме рассудительными словами, а сверх того они ясно поняли, что она скорее готова покинуть отчий дом, чем нарушить данный ею обет, и что, таким образом, она окончательно лишает их надежды выдать её замуж. Сего ради им проще было выплакаться от души, чем отвечать что-либо. Однако, спустя некоторое время, когда прекратились слезы, отец, который нежно любил её и ещё более боялся Бога, вспомнил о голубке, виденной им, и о некоторых иных деяниях дочери, кои с удивлением примечал. И дал он ей, говорят, следующий ответ:
- Да не будет этого, вселюбезная дочь, чтобы мы каким-либо образом попытались противостать воле Божией (ср. Нав. 22:29), от которой, как видно, и исходит твоё святое намерение. Так что, раз мы на долгом опыте убедились и теперь точно знаем, что побуждаема ты к сему не девичьей прихотью, а любовью Божией, то вольна ты исполнять обет свой. Действуй, как заблагорассудится и как Святой Дух укажет. Мы более не будем отвлекать тебя от твоих святых занятий, ни же упражнениям в добродетелях тебе отнюдь не воспрепятствуем, однако предстательствуй за нас прилежно, да удостоимся исполнения обещаний* Жениха твоего, Коего ты в столь нежном возрасте по благодати избрала!
И, обратившись к жене и чадам, молвил:
- Пускай больше никто не досаждает вселюбезной дочери моей; ни един да не смеет препятствовать ей в чём-либо; дайте ей без помех служить Жениху своему и молиться за нас непрестанно. Мы не сыщем родства, подобному сему, и не на что нам жаловаться, коль вместо человека смертного мы принимаем [в члены семьи] бессмертного Богочеловека.
По окончании сего разговора, хотя прочие и стенали (а паче всех – мать её, которая чрезмерно любила её по плоти), дева святая, ликуя о Господе, воздала благодарение своему всепобедному Жениху, доставившему ей сей триумф, а также родителей как можно смиреннее возблагодарила, погружённая в замыслы о том, как правильно воспользоваться наконец-то полученным разрешением. И тут мы полагаем предел сей главе.
Однако да будет тебе, читатель, ведомо, что о голубке, которую видел отец, я узнал не от него, потому что он уже преставился к тому времени, как я познакомился со святой девой, но получил эти сведения от нескольких родственников той девы, что жили в их доме, а они слыхали от самого Якопо; мало того, они говорили, что он такое видел часто, отчего относился к ней с великим почтением и никоим образом не желал её беспокоить. Впрочем, я тут был более сдержан в словах, дабы, как подобает, как можно полнее избежать ложных высказываний. О видении же бл. Доминика слыхали от неё самой и духовник её, что мне предшествовал, и я лично. Ну а что касается последних слов, сказанных её родителям и братьям, то, когда я расспрашивал её, как она вела себя во время тех гонений, она мне целиком и обстоятельно их изложила и пересказала.
* Фраза из читаемой трижды в день молитвы «Ангел Господень». – прим. пер.
Перевод: Константин Чарухин
Отправить комментарий