Жил в городе Сиене, что в краю Тосканском, один человек по имени Якопо, отца которого по обычаю его родины называли в просторечии Бенинказа. И был человек тот простодушен, свободен от всякого лукавства и хитрости, богобоязнен и незлобив. Лишившись родителей, он взял в жёны женщину именем Лапа*, которая была совершенно чужда всяческим порокам современных людей, хотя по сведениям всех знавших её отличалась изрядной рачительностью в бытовых и семейных делах до конца земной жизни своей. Сии искренне привязавшиеся друг к другу новобрачные происходили из довольно известных, хоть и не знатных, местных семейств и по меркам своего сословия были обеспечены земными благами. И благословил Господь Лапу, и, наделив многочадием, соделал как плодовитую лозу в доме (ср. Пс 127:3) Якопо, мужа её, ибо почти каждый год она производила на свет по сыну или дочери, а часто зачинала и рождала двойняшек (ср. Быт. 4:1, 17; 29:32, 35; 30:5, 17, 19, 23 и т.п.) вышеназванному Якопо.
Притом несправедливо было бы, как мне кажется, обойти молчанием несравненные достоинства этого Якопо, благодаря коим он уже достиг (благоговейно на то понадеемся) пристани вечного счастья. Ведь вышеупомянутая Лапа поведала мне, что он был настолько уравновешен и так сдержан в своих словах, что какой-бы ни выдавался случай для волнения или беспокойства, никогда лишнее слово не исходило из уст его; мало того, когда он видел, что другие члены семейства огорчены и горькие слова произносят, то спешил успокоить каждого, говоря с улыбкой на лице:
- Ну-ну, «чтобы хорошо было тебе» (Втор. 4:40), не волнуйся, а то ещё скажешь что-нибудь такое, что не подобает нам.
А названная Лапа дополнительно сообщила, что однажды некий согражданин, вопреки всем требованиям справедливости, злобно давил на него, требуя огромной суммы, которая ему никоим образом не причиталась, и с помощью могущественных друзей и клеветы так вероломно разорил простодушного мужа, что тот лишился почти всего своего состояния, но и тогда Якопо отнюдь не терпел, чтобы в его присутствии кто-либо хулил клеветника его или проклинал его как-нибудь; мало того, саму Лапу, когда того проклинала, укорял, говоря мягко:
- Оставь, дорогая, «чтобы хорошо было тебе», оставь его – Бог укажет ему ошибку его, а нам будет защитником (ср. Вульг. Иуд. 6:13).
Что впоследствии и подтвердилось на деле. Ибо правда выявилась почти чудесным образом, а человек тот, вразумлённый карой, понял, как сильно ошибался, неправо преследуя [невинного].
Об этом мне поведала вышеупомянутая Лапа, и в этом я ей целиком верю, поскольку, как утверждают знавшие её, она в восьмидесятилетнем возрасте была так проста, что даже если бы захотела, то не сумела бы измыслить такую небылицу. Впрочем, и все, знавшие названного Якопо, единодушно бы засвидетельствовали, что человеком он был простым, прямым и избегавшим зла. Наконец, и домочадцы его были настолько скромны в речах, что все члены семейства, особенно женского пола, пройдя его школу, слов непотребных и нескромных ни молвить не могли, ни слышать. Поэтому-то, когда одна из дочерей, называемая Бонавентурой (о которой будет упомянуто ниже), вышла замуж за некоего юношу, называемого Никколо, из того же города, который, оставшись без родителей, перенял обычаи своих юных сверстников, а поскольку они, будучи невоздержны на язык, часто произносили неприличные слова, то и он вместе с ними, тогда Бонавентура настолько была опечалена этим, что захворала и день ото дня становилась все худее и слабее. И когда через несколько дней муж спросил её о причине этой болезни, она строго ответила:
- В отчем доме я не приучена была слушать таковые слова, что слышу здесь ежедневно, и не так меня воспитали родители. Так знай же, что, если из этого дома не исчезнут такие неприличные речи, ты вскоре увидишь, как я помру.
Услышав это и изумившись, он, вразумлённый и супругой, и, паче, родителями её, воспретил приятелям своим впредь говорить такое в её присутствии, что и было исполнено. Так скромность и благопристойность дома многократно упомянутого Якопо исправила нескромный и непристойный дом Никколо, зятя его.
Притом названный Якопо занимался ремеслом составления и изготовления красителей, коими окрашиваются шерстяные ткани и сама шерсть. Поэтому-то как его самого, так и детей его в том краю прозывали «красильщиками»**. Так что есть чему подивиться: дочь красок составителя стала невестой небесного Повелителя, о чём, с Его помощью, будет поведано ниже.
Ну в то, что я рассказал в этой главе, частично известно почти всему тому городу или большей его части, частично узнано мною от самой преподобной девы, частично – у Лапы, её родительницы, равно как и от многих иночествующих и мирских особ, которые были соседями, знакомыми или родственниками Якопо.
* В девичестве Пьяченти, дочь поэта Пуччо де Пьяченти; имя «Лапа» – скорее всего, тосканское уменьшительно-ласкательное от Джакома. – прим. пер.
** Что, вероятно, заменяло им фамилию и звучало по-итальянски как «Тинтори». – прим. пер.
Перевод: Константин Чарухин
Отправить комментарий