Из книги брата Жерара де Фрашет «ЖИТИЯ БРАТЬЕВ», Часть IV. Развитие Ордена, Глава I.
Ради обновления святого рвения и пыла в наши дни и ради нашего вознесения мыслью от земного к горнему, чтобы молитва и монашеское послушание непрестанно процветали среди нас, мы намереваемся привести здесь некоторые примеры ревности наших первых братьев, воистину достойные подражания.
Словами невозможно описать тот дух благочестивого рвения, которого был исполнен Орден во дни наших святых отцов Доминика и Иордана! Куда бы мы в те дни ни обращали свой взор, взгляду представала все та же картина. Одни, сотворив каждодневную исповедь, оплакивали с воздыханиями свои и чужие грехи; другие продлевали ночные бдения до самого рассвета, подкрепляя иссякающие силы бессчетными коленопреклонениями. Редко выдавался, если и выдавался вовсе, такой час, когда в церкви не молилось бы бодрственников; и, ясное дело, если привратник хотел отыскать кого-нибудь, он твердо знал, что скорее, чем где бы то ни было, тот отыщется молящимся на хорах. Один благочестивый брат рассказывает, что за краткий промежуток времени ему случилось выслушать исповеди более чем ста сотоварищей, и обнаружилось, что шестьдесят из них пребывают в крещальной невинности тела и души – благодать, которую им не удалось бы сохранить без пылкой молитвы и монашеской строгости к себе самим, этих вернейших стражей чистоты сердечной. Иные отличались столь великим пылом и ревностью к созерцанию, что редко восставали от молитвы, не получив прежде какой-либо особой благодати от Господа. Один признается, что никогда не засыпал ночью, не полив своего ложа слезами. Другой говорит, что, стоя на молитве перед алтарем в Болонье, видел своими глазами, как брат рядом с ним был восхищен в духе и телесно приподнялся над землей.
В те дни все ожидали часа комплетория, как великого праздника, и едва заслышав колокол, спешили на хоры со всех сторон, с любовью посвящая себя молитвам друг друга. По завершении же литургии, воздав прощальную хвалу Царице мира и особой заступнице Ордена, братья подвергали себя жестокому бичеванию. После чего они обходили по очереди все алтари, смиренно простираясь перед каждым и проливая такие прегорестные слезы, что, окажись вы неподалеку, могли бы по ошибке принять их молитвы за скорбь великих похорон. Многих так трогало это зрелище и эти слезы, что они тоже отдавали себя Ордену. После того братья отнюдь не отправлялись на покой: одни возвращались в дом капитула, а другие находили самые уединенные уголки церкви или клуатров, чтобы втайне, неслышно для других после истового испытания совести бичеваться розгами и плетьми. После заутрени некоторые отправлялись к своим книгам, немногие – к постелям, а большинство спешило подготовиться к ежедневной исповеди перед принесением Святой Жертвы. На рассвете колокол звонил к мессе, и братья собирались с огромной поспешностью, желая удостоиться благодати святого служения, и часто разгоралось истинное состязание из-за того, кому первому выпадет исполнить эту священную обязанность*.
Кто может передать, как они чтили Пресвятую Деву! Благоговейно прочтя заутреню ее последования, они с любовью спешили к ее алтарю, чтобы не терять ни минуты, которую можно посвятить молитве. После заутрени и комплетория они окружали ее алтарь в три ряда и на коленях с жаром посвящали себя и свой Орден ее заступничеству. В кельях они хранили образы Царицы и ее Божественного Сына, чтобы во время чтения, молитвы или сна те взирали на них любящим взором.
Они оказывали друг другу всевозможные милости в лазарете, в гостевом доме и за столом; порою даже, склонившись, омывали друг другу ноги и почитали счастливейшим того, кто предупреждал других в подобных деяниях любви. О, сколь часто они срывали с плеч плащи и скапулярии, чтобы одарить ими братьев, которых, весьма вероятно, никогда доселе не видели! Такая радость и ревность сияла на их лицах, когда они служили друг другу, будто им выпала честь угождать не людям, а Богу и Его ангелам. Одного брата столь переполняла нежность, что в радости сердечной он часто целовал даже самые ножи, которые ему случалось чистить.
В те дни все были замечательно усердны в соблюдении правила молчания. Один брат воздерживался от питья в течение восьми дней, другой лил холодную воду в любую пищу, чтобы та потеряла вкус. Третий на протяжении всего Великого Поста пил лишь единожды в день и не произносил ни слова - кроме тех случаев, когда к нему обращались. Многие почти не прикасались к еде, в то время как другие, стараясь остаться незамеченными в воздержании, довольствовались тем, что каждый день отказывались от части порции.
Во благо их апостольского служения, к которому Орден был предназначен с самого начала, Бог даровал им такой чудесный пыл и рвение, что никто не мог трапезничать без мук совести, если в этот день не проповедовал хотя бы единожды и немногим. Внутреннее помазание Духа Святого подавало им всякое знание, в каком у них был недостаток; бывало, что иные братья обращали целые толпы, опираясь в проповеди на какой-либо простой текст из литургии семи канонических часов в сочетании с Евангелием от Матфея, которое часто толковал им святой Доминик.
Когда Генеральный Капитул в Париже постановил послать нескольких наших братьев в Святую Землю**, Магистр Иордан в своем обращении к ним потребовал, чтобы всякий, кто готов туда отправиться, сообщил ему об этом. Едва он закончил речь, как все до единого уже простерлись у его ног, со слезами умоляя послать их в страну, освященную кровью нашего Господа. Брат Петр Реймский***, тогда бывший провинциалом Франции, был настолько растроган сим зрелищем, что встал с почетного места и, простершись вслед за прочими, воззвал к Магистру Иордану: «Добрый Магистр, либо прикажи всем этим возлюбленным братьям вернуться под мое начало, либо пошли меня вместе с ними, ибо я готов разделить их путь вплоть до смерти».
Папа Иннокентий**** обязал провинциала Франции послать нескольких братьев проповедовать куманским татарам – в надежде, что миссия принесет там обильные плоды. При оглашении папского постановления столь много выдающихся братьев пожелало посвятить себя проповеди среди куманов, что этот провинциальный капитул известен как «капитул слез». И слезы проливались не без причины – одни братья хотели, чтобы послали именно их, и просили о назначении со слезами; другие скорбели об отбытии своих дорогих друзей, которых ожидало столько опасностей и даже мученичество; одни плакали от радости, добившись желанного разрешения; другие, получив отказ, оплакивали свою неудачу.
По принятии назначения Магистра Ордена брат Гумберт потребовал, чтобы братья предоставили ему списки имен тех, кто хочет изучать язык варварских народов, чтобы потом нести имя Христово за моря. Кто может перечислить имена братьев, вольно предложивших себя для этой миссии и даже заклинавших его смертью и страданием Сына Божия и пролитой Им кровью немедленно послать в дальние земли именно их, так как все они готовы претерпеть гибель ради того, чтобы нести язычникам веру и славное спасение!
О! какое перо сможет достойно описать их пыл, запечатлевшийся в проповедях и многочисленных чудесах, не только в Болонье, но и по всему миру, когда мощи нашего святого отца Доминика были открыты! Посему мы оставим это в руках Того, кто все ведает и благ во всех делах Своих, Ему же слава вовеки веков. Аминь.
* Братья-священники, по всей видимости, служили частные мессы; и алтарей в храме было в любом случае меньше, чем братьев, отчего у каждого выстраивалось подобие очереди.
** в 1230 г.
*** Второй после Матфея Парижского провинциал Франции, вступил в Орден в 1217 г., будучи парижским профессором и уже в летах; во время служения провинциала ему был предложен и принят епископат Ажена, хотя он и был в преклонном возрасте; ум. 1245 (или 1247).
**** Папа Иннокентий IV, 20 февраля 1253 г (Bull. Ord., 226). Гумберт Романский в то время был провинциалом, Генеральным Магистром он был избран только в 1254 г. (ср. Denifle пред. цит. 317). Письма его, упоминаемые здесь, относятся к 1256 г.
Перевод: Антон А. Дубинин ОPs.
Отправить комментарий