Понять Инквизитора

Ранее мы уже публиковали интервью с доминиканским историком о. Томашем Галушкой на тему инквизиции. Нынешняя статья - также интервью – расширяет и углубляет поднятую тему.

Тема инквизиции принадлежит к весьма противоречивым и негативно воспринимаемым страницам истории Церкви. Наш сегодняшний собеседник, о. Томаш Галушка OP, директор Доминиканского Исторического Института в Кракове, однако показывает, что была она институцией на меру своего времени справедливой, а некоторым образом даже гуманитарной, целью которой было благо – как конкретных людей, так и целых обществ.

- Какими были мотивы Церкви в тот момент, когда создавалась инквизиция?

Как это зачастую случается, также вопрос создания инквизиции не так прост и однозначен, как это может казаться. К сожалению, мы часто забываем о том, что каждое историческое событие следует рассматривать со всех сторон, увидеть его многоаспектность, принять во внимание все точки зрения. В то время как множество современных историков, а что уж говорить о людях, не имеющих глубоких знаний о давнишних временах, не хочет или не может понять менталитет людей средневековья. Не хотят примерять их сапоги, что намного бы облегчило им понимание намерений которыми руководствовались те, кто создавал инквизицию и ею занимался, а также тех, среди которых она действовала. Без принятия их образа мышления мы не поймем, почему возникла папская инквизиция, поскольку именно о ней мы чаще всего думаем и говорим.

- Это значит, что существовала также другая инквизиция?

Конечно. Папская инквизиция была, образно говоря, взрослым этапом в целом понимаемой «инквизиции», т.е. исследованием и заботой над душами верных. Ее детский этап приходится на период с VIII века. Уже в те ранние времена, ссылаясь на слова св. Павла, который объяснял, что в некоторых случаях следует отлучать от общины тех, кто привносит смятение и ослабляет общину, следует заботиться о чистоте веры. В VIII-IX веках, когда появилось Папское Государство, а позднее также каролингская империя нужно было основать их функционирование на определенных законах, а примем во внимание, что средневековье известно тем, что трактовало все сферы жизни человека и общества как систему сообщающихся сосудов. Кроме исключительных случаев, особенно отшельников, не существовала форма личного благочестия, все переживалось сообща. Просто нельзя было вообразить, чтоб человек средневековья, так как сегодняшний, считал например вопросы веры или политические взгляды чем-то личным, только своим, тем, чем другие не должны интересоваться. Они верили, что все это непосредственно влияет на общество в целом, поэтому и само общество должно заботиться о том, чтобы какие-либо отщепенцы своим индивидуализмом не портили и не соблазняли других. Не было чего-то такого, как личный грех, который может повлиять только на меня самого – для тогдашних людей грех был чем-то, что отражалось на всем обществе, так как, например больной зуб, боль которого пронизывает все тело и различные его части, и может утруднить надлежащее функционирование. Речь тут не идет даже о разрушении социальных отношений, а скорее о ранение конкретных людей, которые с таким грешником имели какие-либо связи. Было это также согласно с уже упомянутым выше св. Павлом, который писал о Церкви как о едином теле. В средневековье не отделяли также вопросов духовных от земных, церковной власти от власти светской. Все они очень сильно влияли друг на друга, что было натурально для тогдашних людей и должно было вести их к счастью. Верили тогда также слишком сильно в вечную жизнь, и что за этим следует – также в ад. Сам св. Доминик ревностно молился о спасении грешников, поскольку воистину переживал о том, что с ними будет после смерти, что могут попасть в ад. Это совершенно иное мышление, чем сегодняшнее – сейчас мы говорим «все для людей, ад – тоже для людей», для людей той эпохи нечто-то такое было немыслимо. Считалось, что людей следует спасать от ада всеми возможными способами.

- Значит, речь шла о том, чтоб грешник с одной стороны сам не обрек себя на вечные муки, а с другой – не соблазнял общество, не портил веру людей, с которыми жил?

Вот именно. То, что сегодня может нас шокировать, это факт, что для тогдашних людей Бог был воистину самым важным. Это очень ясно видно, когда возьмемся за чтение средневековых текстов. Из них струится настоящий теоцентризм, восхищение Богом, и не Богом-товарищем, Богом слабым, прислуживающим человеку, а Богом сильным, крепким, прекрасным. Можно сказать, что они показывают, что это собака машет хвостом, а не как сейчас, хвост собакой – Бог на первом месте и человек – для Него, должен служить Ему, а не наоборот. Конечно, они видели себя слугами-сыновьями, а не слугами-рабами. Веря в это величие Бога, люди средневековья могли творить воистину великое – посмотрим хотя бы на величественные, прекрасные соборы и церкви. В более поздних эпохах становится популярным антропоцентризм – в этом заслуга времен ренессанса и просвещения, и сегодня так тяжело нам принять положение человека средних веков. Но без понимания этих трех вопросов – сильной связи религии с другими сферами жизни, отсутствие индивидуализма и виденье общества как тесно сплоченной общины, а также положение Бога в центре интересов, мы не сможем понять инквизиции как явления, как папской, так и предшествующей ей – епископской.

- Когда же возникла папская инквизиция и каковы непосредственные причины ее создания?

В первой половине XII века папа Григорий IX был возмущен тем, что император Фридрих II на подвластных ему территориях начинает преследовать еретиков и сжигать их на кострах. Поэтому он постановил, что, будучи главой Церкви, не может позволить светским властям судить духовные вопросы, поскольку это приведет к несправедливости и ненужному кровопролитию. Что же касается епископской инквизиции, то более-менее с XII века именно иерархи этого уровня должны были исследовать души своих верных и отвращать их от греха. В Кракове такое положение сохранялось до тридцатых годов XIV века, у епископов были помощники, которые занимались этими вопросами. Но уже тогда заметили, что у них и без того много проблем, поэтому папа решил им в этом помочь. И так сложилось, что наиболее образованными людьми в XII и вначале XIII века были монахи, которые не занимались душпастырством…

- Не только доминиканцы

Совершенно верно. Что интересно, даже наше латинское название – Ordo praedicatorum, Орден проповедников – ранее относилось к епископам, поскольку только они могли произносить доктринальные проповеди. Доминиканцы должны были стать первыми священнослужителями, включенными в это епископское служение. Уже IV Латеранский Собор в 1215 году обязал епископов устанавливать постоянных проповедников, даже под угрозой смешения с должности, а уже год спустя появляются доминиканцы, которые решили ответить на этот вызов. И опять, основной причиной была забота о Церкви и грешниках. Доминик решил создать орден, который будет тесно сотрудничать с епископами. Но кроме нашего образования и тесного сотрудничества с папой и епископами (на протяжении многих лет мы были их советниками) не без значения оставались также другие причины. Во-первых: обет бедности исключал подозрение, что братья интересуются имуществом осужденного, а во-вторых: они имели хорошо проверенную пенитенциарную систему, основанную на т.н. капитулах вин. Эти капитулы происходили ежедневно в присутствии приора или субприора, который выслушивал исповеди собратьев и назначал соответствующее покаяние. И поскольку функционировало это очень хорошо, можно было спокойно применять это также по отношению к мирянам. В средневековье люди думали рационально и верили, что покаяние может изменить человека только в том случае, если принять его полностью добровольно, поэтому инквизиционный процесс заключался, прежде всего, в том, чтоб осужденный сам осознал свою вину и принял покаяние по собственной воле, а не был принужден.

- Как тогда выглядели подробности такого процесса?

Начинался он задолго перед прибытием инквизитора, который попросту постоянно перемещался по стране, а не прибывал для разбирательства конкретных, ранее заявленных случаев – так стало только в более поздние века. Сначала в деревню или город прибывали проповедники (чаще всего доминиканцы или францисканцы), которые специальными проповедями призывали к обращению и покаянию. Люди могли задуматься над своими деяниями, а позднее обратиться за покаянием, если например кто-либо признавался, что был еретиком или, по крайней мере, имел с таковыми контакт, добровольно в этом сознается и хочет покаяться. Чаще всего использовали специально расписанные формы покаяния. В более тяжелых ситуациях, протоколировали данный случай и оставляли на рассмотрение инквизитора.

- Можно ли было информировать инквизицию о том, что есть кое-кто, кого мы подозреваем в ереси, но эта особа сама не хочет обратиться?

Конечно, но о таком случае должны были сообщить двое свидетелей полностью согласных друг с другом. Дополнительно, старательно исследовали их правдивость и авторитет среди соседей и прихожан, проверяли, не имеют ли они какие-либо личные счеты с обвиняемым. Если признавали, что такое донесение per denuntiationem не лживое, то по прибытии инквизитора обвиненного вызывали к нему.

- А действия инквизитора как-то отличались от того, что делали предваряющие его проповедники?

Скорее нет, использовались такие же методы, прежде всего аргументация, понятные и логические религиозные выводы. Инквизиторы считали себя лекарями душ – medici animarum – и хотели исцелить эту болезнь, каковой была ересь, и поэтому могли проводить долгие часы, терпеливо и по существу дискутируя с еретиком. Добалю еще, что должность инквизитора была вершиной орденской карьеры. Им не мог стать первый попавшийся, только хорошо образованные, опытные и заслуженные братья. В Польше инквизиторами становились бывшие провинциальные магистры или краковские приоры, то есть настоящая интеллектуальная элита ордена и духовенства вообще. Вспомнить хотя бы прекрасного проповедника Перегрина Опольского, или королевского советника Альберта Сеценского. Такие люди были гарантией наилучшего рассмотрения такого-рода дел. Ну, даже если они не могли справиться, призывали на помощь других известных и заслуженных теологов. В конечном счете, буллой Ad extirpanda папа Иннокентий IV в 1252 году разрешил использование пыток…

- Значит, кроме словесной аргументации использовали также пытки, которые сегодня, прежде всего, ассоциируются со стереотипной инквизицией.

Не отрицаю, что использовались, однако снова припомню о том, что сегодня у нас совершенно другая ментальность, чем у людей средневековья. Для них пытки были определенного рода помощью для достижения цели, конечно противоречивой, но эффективной. Сегодня мы миримся с определенным насилием, как например изнурительные тренировки спортсменов, или например долгие и утомительные занятия учеников музыкальных школ, а люди средневековья подобным образом принимали пытки – как может быть неприятное, но действенное «воспитательное давление». В любом случае, это было непосредственно заимствовано из светского права.

- Когда-то я слышал, что инквизиторы не могли приговаривать к смерти. А ведь именно в этом их все и обвиняют.

К смертной казни еретиков приговаривала светская власть, которая считала ересь преступлением оскорбления величества (в римском праве: crimen laesae majestatis). А таковое каралось смертью, включая сожжение на костре, что гарантировало полное уничтожение преступника. Поэтому если преступник упорствовал и не поддавался убеждениям аргументации инквизитора, тот оставлял ему свободу отречения от католической веры, но в приговоры светской власти он уже не мог вмешиваться. Что интересно, еретик мог обратиться даже тогда, когда костер уже горел – тогда его гасили и позволяли исповедаться, хотя в конечном итоге он и так должен был умереть – поскольку закон не имеет обратной силы. Нам это кажется смешным, но известно много случаев, когда такой обращенный в последнюю минуту католик погибал в пламени, а собравшиеся вокруг люди радовались, что душа его пойдет на небо, а не в ад. Как я уже многократно упоминал, причина лежала в ином способе виденья жизни и веры, для современных людей весьма специфическом и непонятном.

- Если мы уже говорим о покаянии и смертных приговорах, то могли бы Вы немного больше сказать на эту тему? Были ли они настолько кровавыми и садистскими, а костры настолько частыми, как это считается?

Определенно нет. Что касается костров, приведу пример Бернарда Ги , доминиканца, который в повести Умберто Эко «Имя Розы» был представлен как кровожадный садист. В то время как он вынес приблизительно 1000 приговоров и только 31 особу передал светской власти. Считается, что на кострах, в результате действий инквизиции и папской и государственной, с начала XIX века было казнено 17000 человек. Большая заслуга в этом упомянутых государственных инквизиций, главным образом испанской, которые независимо от папы, действовали как инструменты подавления и были хорошим способом для расправы с политическими противниками государей. Что касается форм наказаний, как я уже упоминал, использовали те, которые были проверены в монастырях. Например, кару временного лишения свободы отбывали в специальной инквизиционной тюрьме, которая одновременно являлась монастырским карцером. Использовались также такие наказания, как посты, паломничества или конфискация имущества, или же ношение желтого креста на одежде обращенного. Должен он был быть с одной стороны покаянием, а с другой – ясным свидетельством, что этот некто уже понял свои ошибки и его уже нельзя за это наказывать. А самосуды над предполагаемыми еретиками часто случались перед возникновением папской инквизиции, а также в период XVI и XVII веков, когда, к сожалению, инквизиция была ослаблена, в большой степени из-за бюрократии и чрезмерного осложнения процесса. Бесчинствовали они также часто в протестантских государствах, где инквизиции не было, и люди пытались собственноручно разыскивать и наказывать отступников от единственно правдивой веры или также предполагаемых ведьм.

- Вас послушать, так институция инквизиции вырисовывается прямо как вершина средневековой справедливости, как милосердное деяние Церкви, которая решила одновременно позаботиться о спасении заблудших личностей и целых обществ, а также защитить их от безжалостных и несправедливых самосудов простолюдинов и светской власти. Откуда же взялась черная легенда инквизиции, которая якобы действовала согласно с принципом, что на каждое слово найдется параграф? Которая постоянно подвергала пыткам и разжигала костры, и чем больший возбуждала страх, тем было лучше?

Наверняка большая заслуга в этом как раз антропоцентрического взгляда на мир, а также враждебных Церкви идеологий. Образ инквизиции был сильно искажен особенно во времена просвещения, которое в огромной степени было антирелигиозным и на каждом шагу подчеркивало неправильно понимаемую свободу вероисповедания и совести человека. Было это радикальной противоположностью средневековой ментальности. По-моему, наверно наибольший черный PR инквизиции сделала литература и поп-культура. Вспомню тут хотя бы демонического Великого Инквизитора из «Братьев Карамазовых» Достоевского или уже упомянутого Бернарда Ги из «Имени Розы». Недавно вышла очень интересная и хорошо написанная книга Жауме Камбре «Исповедую» (Jaume Cabré, Jo confesso), одним из героев которой является инквизитор Николай Эймерик*, поставленный наравне с гитлеровцами. Такой образ инквизиции в популярной художественной литературе в огромной мере повлиял на ее однозначно негативный образ. Я сомневаюсь, чтобы в течение моей жизни это изменилось.

* Nicolas Eymeric (1316 – 1399) – арагонский доминиканец, инквизитор и теолог, автор учебника для инквизиторов «Directorium Inquisitorum».