Рвение

Из книги Духовных поучений (Die rede der underscheidunge) Мастера Экхарта.

Если кто-либо жаждет принять святое Причастие, пусть без боязни приступает к Столу Господнему. Следует, однако, и более того – весьма полезно предварительно исповедаться, даже тогда, когда нет осознания никакой вины - только лишь взирая на пользу, истекающую из таинства покаяния. Однако, если бы человек чувствовал себя виноватым, но из-за множества занятий не имел возможности приступить к исповеди, пусть обратится на прямую к Богу, пред Ним с большим сокрушением раскается и на этом остановится аж до ближайшей возможности исповедаться. Если же к тому времени отступит чувство вины и угрызения совести, пусть будет уверен, что Бог отправил в забвение его грехи. Исповедоваться нужно более Богу, нежели человеку, а в случае совершения греха исповедь пред Ним следует рассматривать серьезно и сурово пред Ним каяться. Когда хочется приступить к Причастию, нельзя забывать о такой исповеди и легкомысленно обходить ее только лишь из-за ранее совершенного внешнего покаяния. Ибо справедливым, Божественным и благим является только внутреннее отношение* человека в его деяниях.

Мы должны учиться внутренней свободе в действиях. Без требуемого рвения и положенного упражнения человеку, однако, будет необычайно трудно придти к тому, чтоб не мешали ему ни большая компания, ни внешние поступки, а также, чтобы Бог был ему постоянно близок и в любое время и в любом окружении всецело сиял пред ним без всякой завесы. Обязательно в этом случае огромное рвение, а в особенности следует обратить внимание на два вопроса: Во-первых, человек должен замкнуться в себе, внутри себя и хранить свой дух от внешних образов**; должен задержать их снаружи и не оставлять им в себе никакого места; таким образом он сохранит себя от их общества и неблагоприятного влияния. Во-вторых, пусть человек не раздробляется в множество, не рассеивается и не теряется среди внутренних образов, например представлений или надменности сердца, а также внешних, как и среди чего бы то ни было иного, что в данный момент занимает его внимание. Пусть все свои силы к этому направляет и приспосабливает, и пусть не отводит глаз от своего внутреннего мира.

Однако, можешь сказать: в своих внешних действиях человек ведь должен обращаться к внешним вещам, ибо каждый внешний поступок требует ему соответствующих различимых форм.

- Это правда. Но такие внешние различимые формы для людей опытных не являются чем-либо внешним, ибо для внутреннего все вещи имеют внутренний – Божественный способ существования.

Вот что, прежде всего, является существенным: пусть человек упражняется в привыкании своего разума к Богу, пусть делает это надлежащим образом и с полным вовлечением, и тогда внутри него будет постоянно возрастать Божественное. Для разума ничто более чем Бог не является собственным, присутствующим и близким. Он никогда не обращается в другом направлении. Не направляется к творениям – разве что переживет насилье и несправедливость, но в этом случае он скорее становится увечным и искажается. Когда в молодом, впрочем, как и в каждом другом человеке, разум попадает в такой крах, следует ним всеми силами руководить, используя все доступные средства, которые могли бы снова приучить его и подтолкнуть к нормальному для него действию. Ибо, не смотря на то, что Бог является таким подходящим и соответствующим его природе, разум, если только установит себя в плохом направлении, обопрется на творения, заполнится их образами и привыкнет к ним, тогда так ослабевает в этой своей части, теряет над собой контроль и простоту благородного действия, что даже наиболее возможное рвение может оказаться недостаточным, чтоб полностью вернуть ему утерянные навыки. И даже если бы человек отважился на такое невероятное усилие, необходима ему будет неустанная бдительность.

Прежде всего, пусть старается приобретать благие, глубоко укорененные навыки. Если бы кто-либо непривыкший и необученный захотел бы вести себя и действовать как человек опытный, полностью разрушил бы самого себя и ничего не достиг. Если бы кто-либо однажды, наконец, отвык от всех вещей и отдалился бы от них, тогда мог бы совершать с благоразумием все свои поступки и свободно предаваться им, или же от них отказаться и не имел бы с этим никаких трудностей. И наоборот, если кто-либо что-либо любит, получает от этого наслаждение, например от еды или питья, и к предпочтению этому склоняется актом воли, человеку же непривычному это может причинить некоторый вред.

Нужно привыкнуть к тому, чтобы ни в чем своего не искать и к нему не стремиться, а скорее к тому, чтобы во всем искать и заключать Бога. Ибо Он не дает и никогда не давал ни одного дара, для того, чтоб человек его имел и при нем почивал. Все свои дары и в небе и на земле уделяет Он только с одной целью – чтобы дать единственный Дар – тот, которым является Он сам. Посредством других даров хочет Он только приготовить нас к приходу того Дара. Подобным образом также все деяния, который совершал Он в небе и на земле, к одной только цели направлял, а именно – искал свое счастье в том, чтоб осчастливить других***. Поэтому говорю: во всех дарах и деяниях мы должны учиться находить Бога, ничем не довольствуясь, ни в чём не ища пристанища. В этой жизни нет для нас, и никогда не было пристанища ни в одном «способе», даже если бы человек имел наибольшие достижения. Человек должен, прежде всего, всегда обращаться к Божьим дарам и постоянно в этом направлении возобновлять старания.

Расскажу кратко о некой особе, которая очень хотела нечто получить от Бога. Я сказал ей тогда, что она еще не приготовлена к этому, и если бы Бог ей дал уже сейчас этот дар, она бы его потратила впустую. Может быть спросите: почему она была не приготовлена, если имела добрую волю, а Он, как утверждаешь, все может, в Нём пребывают все вещи и совершенства.

Это правда, нужно, однако различать два вида воли: случайную и несущественную от решающей, творческой и обученной. Так вот, абсолютно недостаточно, что человеческий дух является обособленным только в этом конкретном моменте, в котором мы жаждем единения с Богом; наша обособленность должна быть обученной, предварительной и постоянной – только тогда мы будем в состоянии получить от Бога великие дары, а в них – Его самого. Когда же не хватает нам подготовки, тогда теряем дар, а вместе с ним Бога. По этой также причине Бог не всегда может нам дать, когда мы Его о чем-либо просим. С Его стороны нет в этом наименьшей вины, ибо Он в тысячу раз более склонен к тому, чтобы давать, а не брать. Мы же, когда своею неготовностью утрудняем Его природное действие, причиняем Ему насилие и наносим вред.

Когда человек получает дар, он должен учиться отказываться от самого себя и не задерживаться и не искать ничего собственного: ни пользы, ни наслаждения, ни радушия, ни сладости, ни награды, ни царства небесного, ни своеволия. Бог никогда не уделяется и не уделялся чужой воли, Он отдается только своей собственной. И где бы Он ее не нашел, там дает себя и уделяет себя со всем, чем Он является. Мы же, чем более перестаем быть собою, тем по-настоящему собою становимся. Поэтому не хватит только однажды отречься от самого себя и от всего, что имеем и можем, но должны часто обновляться и таким образом во всем достигать простоты и свободы.

Также очень полезно не довольствоваться послушанием, бедностью и другими добродетелями только в духе; человек должен упражняться, прежде всего, в поступках и плодах добродетелей, часто предавать себя испытаниям, и более того – желать и стремиться, чтоб его поддавали испытаниям и проверяли другие. Ибо не достаточно только исполнять добродетельные поступки, оказывать послушание, охотно переносить бедность и пренебрежение или еще как-нибудь иначе давать доводы смирения и отречения. Нужно настоятельно стараться и никогда не думать, что уже победил, пока не обретешь добродетель в её сущности и глубине. А познать, что мы обрели её можно по таким признакам: когда мы уже ни к чему так не склонны как к добродетели, когда совершение добродетельных поступков удается нам легко и без специального приготовления воли, когда великие и благие добродетельные деяния совершаем без особенного усилия и только ради них самих, из любви к добродетели, исключая всяческие «зачем» - только тогда мы обретаем добродетель совершенным образом, не ранее****.

Отречению следует учиться так долго, пока полностью не избавимся от собственности. Всяческие бури и смятения имеют источник в своеволии, хотя мы и не всегда это замечаем. В доброй, возлюбленной воле Божьей, путем чистого избавления от хотения и вожделения, надлежит складывать самого себя и все свое и то, что можно хотеть и желать.

И еще один вопрос:

- Следует ли также в акте воли отречься от сладостного ощущения Бога? Разве его отсутствие не происходит от лени и недостатка любви?

- Так бывает, конечно. Но наступает тут определенная разница, которую нельзя упустить. Поскольку может это происходить либо от медлительности, либо от настоящей обособленности, то есть отречения, пусть человек, переживающий полное внутреннее опустошение задумается, находится ли он в этом состоянии равно верен Богу, как и тогда, когда чувствовал самые горячие ощущения, а также, делает ли он все то, что делал в том состоянии, ничем не меньше, а ко всем утешениям и поддержкам относится с такой же самой внутренней свободой, как и тогда когда чувственным образом ощущал Бога.

Для человека правого, опытного в так совершенной и доброй воле, никакое время не может быть слишком кратким. Ибо воля, которая всегда хочет всего того, что находиться в ее власти – не только сейчас, но и даже через тысячу лет, если бы она так долго должна была прожить – такой воли хватит на столько лет совершения деяний; пред Богом все содеяла.

* Gesinnung – это слово появлялось и в предыдущих главах. Это – внутреннее состояние, постоянное настроение воли, способ мышления. Если оно является добрым, оно решает о ценности человека и его поступков, на не само выбранное состояние, совершенные поступки, практики, аскетические упражнения, методы внутренней жизни, внешние проявления любви («способы»). Экхарт так сильно ставит ударение на роле внутреннего состояния человека, что его этику определяют как Gesinnungsethik или Seinsethik.

** На тему «образов» см. комментарий к главе «Наиболее разумный способ совершения деяний».

*** Оригинальная формулировка известного в теологии от св. Иринея Лионского принципа определяющего отношение тождественности соотношения цели назначенной Богом в деле творения и Искупления с конечной целью всей человеческой жизни. Gloria Dei vivens homo – Слава Бога – живущий человек, писал св. Ириней. Ибо не существует противоречия между славой Бога и счастьем человека.

**** Весь этот абзац – а у Экхарта есть много подобных утверждений – убедительно доказывает, каким несправедливым было обвинение его в квиетизме, выражающимся в недооценке ценности добрых дел для достижения совершенства. Все его учение об обособленности, в котором он заключил свою аскетическую программу, доказывает нечто противоположное. А некоторые определения в его творениях, особенно немецких (несколько таких формулировок осуждает булла Иоанна XXII как «неблагозвучные и близкие к ереси») – если они действительно принадлежат Экхарту, следует интерпретировать в смысле согласном с целостной его доктриной.

Перевод: о. Ириней Погорельцев ОР

комментарии: о. Веслав Шимона ОР

продолжение