Из книги Libellus de principiis Ord. Praedicatorum бл. Иордана Саксонского (75-78).
Когда настал день, когда через посыпание пеплом верным припоминают, что они восстали из праха и в прах обратятся, также и мы в такой подходящий момент начала покаяния решили исполнить то, что обещали Богу*. Но не знали об этом наши товарищи, с которыми мы вместе проживали. И вот когда брат Генрих выходил из хосписа, а один из товарищей спросил его: Куда ты идешь, господин Генрих?, он ответил: Иду в Вифанию. Тот не понял этого сразу, но только позднее, когда стал свидетелем вступления Генриха в Вифанию, что переводится как дом послушания. Так мы втроем оказались у Святого Иакова, а когда братья начали петь респонсорий Immutemur habitu, мы вошли среди них неожиданно, но вовремя, и сразу же сбросили с себя старого человека, и облачились на том месте в нового, чтоб совершилось в нас то, о чем пели братья.
Вступление брата Генриха очень сильно обеспокоило святого мужа, который его воспитал, а также двоих других священников, добрых мужей из той церкви; ибо все трое окружали его сердечным чувством. Ибо до сих пор они не слышали ничего о новом ордене, и считали, что юноша, на которого они возлагали большие надежды, потерялся. Уж было решили, чтобы один или несколько из них поехал в Париж и склонил его к возвращению или отговорил его от этого, как им казалось, необдуманного шага. Тогда один из них сказал: Не стоит нам действовать с такой поспешностью, лучше проведем эту ночь на общей молитве и будем просить, чтобы Господь соблаговолил открыть нам свою волю в этом деле. С приходом ночи один из них услышал во время молитвы голос с неба, говоривший: это – от Господа (Пс 118, 23) и невозможно изменить это. Укрепленные Божьим откровением, они уже более не беспокоились, однако написали ему в Париж, убеждая его, чтоб выдержал в верности, и рассказали ему о полученном ими откровении. Это благожелательное и сладостное как мёд письмо я и сам также читал.
Таким именно и был брат Генрих, которого Господь одарил щедрой и достойной восхищения благодатью слова по отношению к парижскому духовенству, а его живая и действенная проповедь проникала глубоко и с огромной силой в сердца слушателей. И как бы я не углублялся в памяти своей, не видали перед ним в Париже такого молодого, красноречивого и талантливого проповедника, которого бы слушало все духовенство.
Безусловно, Бог собрал в этом избранном сосуде множество знаков благодати. Ибо был он готов к послушанию, стойким в страданиях, вежливым и мягким, радостным и милым, щедрым в любви. Отличался благородными нравами, искренним сердцем, неповрежденной чистотою тела, ибо за всю свою жизнь не посмотрел и не прикоснулся к женщине, имея нечистое намеренье в сердце. Отличался умеренностью в разговоре, умением выражать свои мысли, быстротою разумения, красотою лица, обаянием, умением писать, способностью диктовать, ангельским звучанием голоса. Никогда его нельзя было увидеть грустным или возбужденным, всегда был уравновешенным, всегда радостным. Справедливость освободила его из бездушного аскетизма, а милосердие полностью его захватило. Он с такой легкостью завоевывал сердца всех, таким дружелюбным был для всех, так, что если бы ты был с ним только мгновение, был бы убежден, что он полюбил тебя более всех. Поэтому было неизбежно, что все также любили того, кого Бог одарил такой огромной благодатью. И хотя во всех вышеупомянутых делах он отличался более всех других до той степени, что казался одаренным в полноте каждой благодатью, не возносился из-за этого, ибо научился от Христа быть тихим и покорным сердцем.
* В Пепельную Среду, 12 февраля 1220 г.
Перевод: о. Ириней Погорельцев ОР
Отправить комментарий