Из книги Мари-Умбер Викера «Доминик и его братья-проповедники», «В унижении добровольного нищенства», или состояние нищенствующей бедности согласно св. Доминику, II. Нищенство проповедников – участие в доле Христа и апостолов, 3.
Апостольское покаяние. Основная интенция следовать Убогому Христу ни в коем случае не вела к исключению других вдохновений: шли они в паре и только вместе указывают, какое значение имело для Доминика нищенствующая бедность.
Покаянная ценность этой бедности была официально признана в булле от 12 декабря 1219 года. Мы уже писали о переломной роли, которую эта булла сыграла в истории доминиканской бедности. Папа Гонорий III «жертвует нужду, усталость и труды, которые испытывают во время исполнения проповедничества», «в унижении добровольной бедности», «в качестве воздаяния за грехи» братьев, «которые ради спасения ближнего подвергают себя многим трудам, страданьям и опасностям». Чтобы получить представление о полном значении такого заявления, булла припоминает, что согласно традиции вся монашеская жизнь имеет ценность покаяния. Состояние нищенской бедности, в которой Братья Проповедники исполняли свое служение, размер и весомость которого впервые было названо термином «уничижение», стало главным средством их орденского покаяния.
Мы знаем слова Доминика, когда идя босиком, по примеру апостолов, он поранил ногу о камень: «Это покаяние». Следует понять всю глубину этих слов в устах Проповедника. Однажды, когда его стопы и ноги кровоточили, поскольку проводник, тайный сторонник его противников, умышленно повел его к месту диспута с катарами дорогой заросшей терниями, Доминик радовался вместе со своим спутником: «Будем же уповать, мой дорогой, что обретем победу, ибо наши грехи уже были омыты кровью!» Покаяние Проповедника, смывая его грехи, делает его открытым на действие благодати и подготавливает спасение ближних. Апостольское покаяние в своем источнике, приносит апостольские плоды.
Независимость убогого. Булла от 8 декабря 1219 года, которая рекомендовала орден епископам, содержала также основные формулировки буллы адресованной братьям 12 декабря и добавляла некую подробность. Проповедники «отвергают бремя мирских богатств – гласит она – чтобы свободнее (expeditius) бежать сквозь этот мир». Принятый несколькими месяцами позднее текст Конституции, который приписывают самому Доминику, принял то же самое определение. Тех, кого назначили для обучения и проповедования, освобождают от всяческих временных забот, «чтобы свободнее (expeditius) и лучше могли они исполнять свою духовную миссию. Образ, который ассоциируется со словом expeditius, это образ легковооруженного солдата, более мобильного и действующего более эффективно, чем тот, кого отягощает тяжелое снаряжение. С этого времени он станет нарицательным образом.
Нищенство является, прежде всего, условием мобильности. Проповедник, как любой нищий, не связан с определенным местом, определенной работой, от которой был бы зависим, поскольку она обеспечивает ему средства для жизни. Равно хорошо ему с его бедностью, как в пути, так и на постое. Он готов к любому вызову. Первая рекомендующая булла к епископам и прелатам, которую Доминик получил для своего ордена от папы, уже подчеркивала, что братья «проповедуют Слово Божье верно и даром»; «становятся как бы убогими». Это самое бескорыстие облегчало им поселение в городах, поскольку если даровали им какую-то церковь, они принимали ее без десятин и других доходов, которые оставались в епархии или у других покровителей церкви.
Означала она также намного большую внутреннюю свободу благодаря угасанию желаний, привязанностей и отвержению других телесных сует, связывающих людей. Здесь следует вспомнить определения: sobrius, parcus sibi, а также vilis, mediocris, humiliis; все они означают бедность и простоту жизни и средств действия, которые Доминик привил также своим братьям, хотя вообще не понимал их узко. Разве можно представить себе что-то более свободное и либеральное, чем его жест, однажды теплым весенним вечером в монастыре св. Сикста, когда он приказал подавать по очереди братьям, а позднее сестрам за клаузурой, чашу с вином, говоря: «Пейте вволю, дочери!»
Следует ли написать еще о последней вольности, свободе в Святом Духе, которою давала Доминику и его братьям бедность? Это была двойная свобода, натуральная и сверхъестественная. Свобода говорить все, особенно сильным мира сего, ибо ни от кого не зависит тот, кто зависит от всех. Следует в связи с этим вспомнить одну из проповедей Доминика, произнесенную в Сеговии перед знатью, которая после воскресной мессы уже вышла из церкви и садилась на коней, чтобы они выслушали послание царя Кастилии. Это тоже христианская свобода от слишком частого у монахов легализма. Доминик учил братьев преодолевать легализм, не нарушая при этом принципов орденского устава, когда наказал следовать ему под санкцией кары, но не греха, и устанавливая принцип диспенсации. Одновременно папа признал, что благородная любовь к состоянию нищенской бедности в искупительной монашеской жизни может заменить легальные поступки, согласно с уставом, когда необходимость апостольского служения требует, чтобы их приостановить. Проповедники XIII века подражали апостолам не для того, чтобы сделать из этого источник нового легализма.
Столь близкая к любви свобода не могла не наполнять радостью, которые свидетели жизни св. Доминика так часто у него подчеркивали. Следовало бы теперь написать длинную главу об этой сияющей радости, характерной не только для Доминика, но для всех нищенствующих монахов. В то время как византийский святой, тип которого был так популярен также на Западе в XI и XII веках, был исхудавшим и суровым аскетом, независимо от того насколько огромной была его укрытая суровость, он являл людям открытое лицо, чувственное и излучающее радость. У Доминика радость эта рождалась, особенно из чувства собственной слабости, которая направляла его к Богу. Знал ли он о своей беззащитности пред угрозами и опасностями, и когда он испытывал настоящий недостаток пищи и удобств, страждущий, но независимый, он еще полнее вверял себя Провидению и еще ревностней уповал не нее в молитве. Радость его достигла вершин, когда он мог разделять бедность и искупительное страдание Христа.
Братство убогих. Это означает, что Доминик принимал бедность как средство завязать дружеские связи с братьями, другими людьми и с Богом.
Устав св. Августина, который он вместе с братьями принял в 1216 году, в самом начале провозглашая, что апостольское единомыслие («имели одно сердце и одну душу» - Деян 4,32) является основным способом исполнения любви к Богу и к ближнему, гласит, что общинная бедность является инструментом этого единомыслия. Увеличивая «отказ от собственности» благодаря принципу бедности монастырей, Доминик еще более углубил эту братскую связь. Молодой Генрих из Кёльна, убеждаемый своим другом Иорданом Саксонским вступить в орден, отчаявшись, что не чувствует в сердце призвания, воскликнул с болью: «Не буду иметь участи в общине убогих Христа!». Такой восхитительной была атмосфера радостного братства в бедности, которая благодаря Доминику царила в начале 1220 года в монастыре св. Иакова в Париже и св. Николая в Болонье.
Нищенствующая бедность увеличивала также множественные связи Проповедников с соседями, спутниками в пути, слушателями проповедей в различных селениях. Акт основания из Тулузы 1215 года выразительно ссылается на появляющийся у Павла мотив обмена благ материальных и духовных между апостолами и верными (ср. 1Кор 9,11). Здесь видна эта основная связь, которая иллюстрирует история, повествующая как Доминик, не смотря на незнание языка, старался евангелизировать немецких паломников, которые присоединились к нему по пути в Шартрез и поделились с ним хлебом. Вертикальная схема проповедничества прелата, который «сверху» поучал своих овечек, уступил место горизонтальной схеме – взаимному обучению и участию в бедности.
Эта последняя схема более чем в любом другом служении работала благодаря одному только участию в низшем социальном положении, положении нищего. Здесь мы касаемся, как кажется, самого глубокого и наиболее сильно повлиявшего на св. Доминика вдохновения нищенства. Того, которое позволяет орденам св. Доминика и св. Франциска привести к короткой, но в XIII веке действительной реинтеграции западного общества, обращая внимание на низшие слои этого общества, всеми отвергаемые и даже удаляемые за межи общества, как привилегированное средство, ведущее к христианской святости и искуплению людей.
Состояние унижения апостола. Чтобы доказать, что главным вдохновением Доминика, когда он склонял своих братьев к принятию нищенства как в монастырях, так и во время исполнения служения, было поместить их среди тех, социальный статус которых был наиболее унизительным, не нужно напоминать, что убогий был для него прежде всего человеком, отданным на милость всех других членов общества. Не нужно также снова припоминать слова, которыми он определял то, как должны выглядеть одежда, предметы литургии, строения, в том числе и сакральные: mediocris, humilis, vilis, vilissimus, а все это было во времена, когда различные социальные слои, а также разные группы монашествующих, различали и оценивали, прежде всего, на основании носимых ими одеяний. Достаточно процитировать определения, при помощи которых четыре автора (ни один из них не был доминиканцем), поясняют знаменательную сентенцию, произнесенную в 1206 году в Монпелье епископом Осмы.
Когда проповедничество епископов и легатов, предпринимаемое во имя их миссии, опиралось только на их послании, но не на их гражданском, орденском и социальном почтении, епископ Диего предложил тем, кто хотел бы последовать за ним, проповедничество полностью аутентичное, так как опиралось на папской миссии, но и беззащитное, лишенное какой-либо поддержки светского меча, и в духовном почтении, поскольку должно было проводиться в смиренном состоянии нищенства. «По примеру любящего Учителя стоять в смирении, идти пешком…» А так это представляет папа Иннокентий III: «Подражая бедности Убогого Христа, приходить к людям презираемым в презренном одеянии…», а так Перт из Во-де-Серне: «Все шли пешком и практиковали полное унижение, подражая примеру, который был им указан на Горе (Монпелье)», наконец Вильгельм из Пюилоран: «В полном унижении, идя пешком, босиком…»
Следует подчеркнуть, что выражение: in abiectione voluntariae pauperitatis, которое в 1219 году Доминик перенял из папских посланий от 8 и 12 декабря, наилучшим образом выражает состояние убогого унижения, который презирали так сильно, что был он исключен из общества, отдален за межу. Abiectus – термин еще более сильный, чем despectus, слово, которое использовал Иннокентий III, но также является развитием этого слова.
Таким было вдохновение Доминика, когда он дважды (как минимум) отказался от избрания епископом, в Безье и в Кузеран-Сен-Лизье. Это были законно проведенные выборы, которые должны были привести к обновлению епископств Лангедока, которого желал папа с 1212 года. Доминик отверг номинацию не потому, что хотел избежать связанной с ними ответственности, поскольку в 1213 году он согласился, например, заменить во время Великого Поста епископа Каркассона in spiritualibus. Он не делал этого также под влиянием огромного смирения, которое наказывало ему «презирать славу мира сего» - как утверждал его друг, Вильгельм Пейроне, аббат каноников из монастыря св. Павла в Нарбонне. Если Доминик грозил, что предпочитает «скорее убежать ночью с одним только посохом, чем принять епископство или какое-либо иное достоинство», то потому, что такое достоинство вынудило бы его отречься от сущности его призвания и той идеи, которая привела его к основанию Ордена Братьев Проповедников. Так как это достоинство ввело бы в его отношения со слушателями уважение пастыря-ординария, овечки которого, когда он учит их истин веры, обязаны быть послушными и который одновременно имеет власть наивысшего локального почтения тех времен. Он не хотел проповедовать Слово в почтении к авторитету, но в унижении или, как прекрасно говорит о том некая писательница: «жаждет он просить права быть выслушанным, прося подаяния». Вот почему за несколько недель до смерти, когда в Эмилии «ходил от двери к двери, прося милостыню, чтобы получить хлеб, как нищий», он стал на колени перед незнакомцем, который дал ему хлеб «чтобы принять его с огромным унижением и благочестием».
Нищенство не было для Доминика некой дополнительной практикой, которая должна была бы дать братьям апологетический аргумент. Оно было выражением социального унижения, которое с 1206 года он сознательно избрал и принял. Одновременно был это существенный элемент евангельского пути проповедования Слова, к чему он и его братья были призваны.
Поэтому также как первое из распоряжений для магистра послушников, которые в будущем должны были стать его Проповедниками, Доминик наказал в 1220 году, а может быть уже в 1216, поместить: «Пусть ведет их к смирению сердца и плоти и пусть старается формировать их согласно словам Господа: «Научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем» (Мф 11,29)».
Перевод: о. Ириней Погорельцев ОР
Отправить комментарий