Из Книги Божественных Утешений (Das Buch der göttlichen Tröstung), Мастера Экхарта. I I,15-17
Вот еще одно утешение. Когда человек утратил какое-либо внешнее благо: друга, родственника, глаз, руку или что-либо еще, пусть не сомневается, что если он будет переносить это с терпением ради Бога, обретет тогда у Него взамен за это, по крайней мере, нечто равной цены, которую бы согласился заплатить, чтоб избежать этой потери. Предположим, например, что утратил глаз, а вместо этого желал бы потерять тысячу, шесть или даже более тысяч марок – тогда без сомнения получил бы у Бога равную цену того, что ставил взамен, чтоб избежать этой потери и страдания. Об этом и думал Христос, когда говорил: «лучше тебе с одним глазом войти в жизнь, нежели с двумя глазами быть ввержену в геенну огненную» (Мф 18, 9). «Кто оставит домы, или братьев, или сестер, или отца, или мать, или жену, или детей, или земли, ради имени Моего, получит во стократ и наследует жизнь вечную» (Мф 19, 29). Во имя моего счастья и Божьей Истины! Я без сомнения скажу, что кто ради Бога и блага оставляет отца и мать, брата и сестру или другие блага, тот стократ получает двумя способами. Во-первых, потому, что отец и мать, брат и сестра становятся для него стократ милее, чем были. Во-вторых, не только сто людей, но все они становятся для него, как люди, несравненно милее, чем ныне являются для него по природе своей его отец, мать или брат. Незнание этого берется у человека только от того, что он еще полностью не оставил отца, матери, сестры, брата и всего другого исключительно ради Бога и блага. Действительно ли ради Бога он оставил отца и меть, брата и сестру, тот, кто на земле находит их еще в своем сердце, кого еще огорчает и беспокоит нечто, что не является Богом? Разве оставил все ради Бога тот, кто еще оглядывается на то и это благо и к нему стремится? Св. Августин говорит: «отдали то и это благо, и тогда останется чистое, ничем не ограниченное автономное Благо – это Бог»* Ибо как я сказал выше, те и эти блага ничего не прибавляют к Благу, но его в нас заслоняют и закрывают. Понимает и осознает это тот, кто видит это и созерцает в Истине, ибо является оно настоящим только в ней; поэтому только там и ни в чем другом следует искать понимание этого.
Заметьте, однако, что в обладании добродетелью и жажде страдания существует определенная градация. То же самое также наблюдаем в природе: Один превосходит другого красивой внешностью, знанием, способностью в каком-либо искусстве и так далее. Также и я говорю: Человек воистину благой не может отделиться от Бога и от его блага, не смотря на то, что колеблется и более или менее поддается проявлениям естественной любви к отцу, матери, брату или сестре. Но мерилом его благости будет именно то, насколько он поддастся утешениям и проявлениям естественной любви и склонности к отцу, матери, сестре, брату и к самому себе, а также осознание этого**.
Тем не менее, правдиво то, что я выше написал: если бы кто-нибудь в предании себя воле Божьей, смог принять это*** как требование Божьей справедливости, которая как наследие греха прародителей требует именно такой слабости человека. Если бы при этом, ради той самой воли Божьей, он был бы готов освободиться от этой слабости, тогда следовало бы его положение признать полностью благим, наверняка он бы также познал утешение в страдании. Именно это имеет в виду св. Иоанн, когда говорит, что истинный «свет светит во тьме» (Ин 1,5), и св. Павел, который утверждает, что «добродетель совершенствуется в немощи» (2Кор 12,9). Если бы преступник смог принять смерть искренне, в полноте, добровольно, охотно и радостно, исключительно по любви к Божьей справедливости, той, которая Богу велит посылать злодея на смерть, такой преступник, несомненно, был бы спасен и обрел бы вечное счастье.
* De Trinitate, 3,4.
** этого проявления.
*** свою слабость и колебания.
Перевод: о. Ириней Погорельцев ОР
комментарии: о. Веслав Шимона ОР
Отправить комментарий