Из книги Мари-Умбер Викера «Доминик и его братья-проповедники», «VESPERUS» (Вечерняя звезда) образ св. Доминика в представлении братьев в XIII веке, ІІІ. Элементы образа св. Доминика, 2.
Были бы мы далеки от истины думая, что влияние Доминика на братьев совершалось исключительно, или хотя бы прежде всего, благодаря сиянию его образа. Он оказывал свое влияние на них, хоть они иногда и не осознавали этого, через институцию, которую основал. В этом заключается различие между влиянием Доминика на его орден и соответствующим влиянием Франциска.
И по сей день не перестают формировать братьев Конституции, отредактированные под его руководством в 1220 году, названные «его уставом», «уставом Проповедников». Происходит это благодаря взвешенности, постоянству и эластичности этих уставов. Братья постепенно осознают влияние, которое оказывает текст Конституций. В интеллектуальной среде, коей является Орден Проповедников, это влияние весьма значительное и частично независимое от того, какое влияние оказывает образ Святого.
Тем не менее, часть интеллектуального влияния является непосредственным плодом сияния исторического образа Доминика. Рассказывая о его жизни, литургические легенды повествуют, как развивались его проекты основания ордена: «Начал он мыслить об основании ордена, который взял бы на себя обязанность идти по миру с целью евангелизации и укрепления католической веры, пред обличьем разрастающихся ересей». «Ордену, который был бы орденом проповедников». «Который отверг бы всяческие земные владения, чтобы исполнять служение проповедничества». «В ту пору показалось ему в один миг, что видит своих сыновей, рассевшихся по всему миру, идущих по двое, чтобы проповедовать народам Слово Божье». Эти цитаты, пересказывая братьям идеи ордена, открывают им одновременно личность Доминика, основателя и законодателя, и формируют в них его образ. Все слова или намерения, которые исторические документы культа приписывают св. Доминику, чтобы припомнить смысл существования, характер, средства и дух основанной им институции, именно из этого черпают свою эффективность. Наиважнейшее среди них это воспринятое от св. Стефана из Грандмонт: «Разговаривать только с Богом или о Боге, в одиночестве или с ближними». В этих словах Доминик придал Ордену Проповедников формулу единства между созерцательной и деятельной жизнью.
Другие черты исторического образа св. Доминика оказывают влияние не столько посредством рефлексии, сколько заражая примером. Делают они из образа Доминика образец Брата Проповедника. Показывают его отвагу и верность уставу, его смирение и жажду единомыслия, героизм его молитв и «поразительную, почти невероятную жажду спасения всех людей», силу и пылкость преданности Искупителю и Его Евангелии, а все это увенчано решительной привязанностью к Христовой бедности.
Этот примерный образ, который находим главным образом в литургических свидетельствах, не является, как мы уже видели, лишенным жизни. Он действительно исторический. Можно бы было скорее удивляться, что он столь ограничен. Нет тут ничего из обилия красочных, интригующих подробностей, представленных на пульсирующем фоне природы и человечества, столь характерных для воспоминаний о св. Франциске в описях XIII и XIV веков. Должны мы тут, однако помнить, что Доминик, в противоположность Франциску, основал свой орден и закончил свою жизнь довольно далеко от страны своей молодости, Кастилии. Был постоянно в пути, чужестранец как в Болонье, так и в Тулузе. Более того, рассказы и показания 1233 года, откуда мы черпаем практически всю нашу информацию, появились спустя двенадцать лет после его смерти и были более известны только в Болонье. Этого, однако недостаточно, чтобы объяснить, почему литургические тексты, которые с 1260 года получили монополию на передачу братьям образа св. Доминика, обошли стороной столько пикантных подробностей, содержащихся в Libellus и в актах процесса канонизации, обезличивая ко всему прочему некоторые из сохранившихся в них черт.
Мы должны понять, что своеобразный интеллектуализм XIII века, типичный особенно для Проповедников, имел тенденцию к стиранию личных и конкретных черт. Особенно поражает разница в этом пункте между популярными примерами (exempla), которые использовали Проповедники XIII века, и теми, которые встречаем уже у Отцов Церкви. Стирая определенные индивидуальные или случайные подробности, Проповедники хотели увеличить типичность и универсальную ценность рассказываемой истории. Можно в конце концов заметить, на этот раз по отношению к используемым в то время средствам выражения, что в стирание живого и личностного духа исторических рассказов внесла свою лепту всеобщая любовь эпохи к выражению повсюду, где это только было возможно, словами Святого Писания более чем собственными словами, что особенно заметно в Libellus Иордана.
Отправить комментарий