Из статьи брата Кристофа Козела ОР, «Первый доминиканский мученик», 1.
Понятие личности мы обычно используем в разговорной речи, имея в виду совокупность характерных черт данной особы. В ином значении мы говорим о личности, определяя отличительный стиль поведения или действия конкретного человека. Множество использований и способов понимания этого термина не оставляет также наука, занимающаяся par excellence описанием, поиском причин и предвидением человеческого поведения, то есть психология. В зависимости от цели описания способов переживания, позиций, поведения особы, исследователи с различными методологическими подходами и принимаемыми концепциями человека предлагали собственные определения и структуры личности. Для нужд нынешней работы принимаем, что личность это «совокупность характеристик, сформированных в процессе жизни особы».
Согласно принятому определению человеческая личность формируется в процессе жизни особы. Влияние на неё оказывают люди, которых он встречает, завязанные отношения, ситуации, с которыми нужно справиться. «Человек существует и созревает только в контексте связи с другим человеком». Также и герой этого повествования формировался в отношениях с другими людьми.
Оценивая личность, подобно как, занимая позицию по отношению к какому-либо жизненному вопросу, трудно сохранять объективность. Для панегиристов католицизма Петр был носителем всяческих добродетелей, причем от самого рождения. Идеализация – характерная черта агиографических источников. Прекрасным примером цветистого, богатого сравнениями и метафорами языка средневекового проповедничества является проповедь доминиканца Перегрина Опольского (1260-1333) в день памяти св. Петра Мученика. Герой именуется в тексте между прочим образом Бога и подобным Христу, эти эпитеты должны были подчеркивать его добродетели и совершенство. Стоит извлечь из текста эти определения, которые непосредственно говорят о личности святого. Перегрин цитирует неизвестный нам источник, согласно которому наш герой был исполнен премудрости, ибо «дивным образом выставил ересь на посмешище». Во времена несформировавшейся доктрины для борьбы с не менее, а иногда более умными и способными противниками наверняка нужна была настоящая премудрость.
Протестантские критики обвиняли Петра в сосредоточении на одном – то есть на отслеживании, преследовании и уничтожении еретиков, и на стремлении к жизни без тени заблуждения. Все это должно было происходить при отсутствии уважения к собственному здоровью, или даже с пренебрежением к таковому. Биограф мученика, Томмазо Агни да Лентино, описывает опасное и отягощенное последствиями поведение Петра еще, когда тот был новицием в связи с умерщвлениями и суровыми постами. Не зная умеренности в аскетических практиках, молодой инок довел себя до состояния истощения и тризма, из которого только с трудом удалось выйти. Автор убежден, что «Господь, сжалившись над ним (…), не позволил, чтобы блаженные уста оставались сомкнутыми долгое время». Оправившись от болезни, Петр изменил способ аскетических практик в этой области, однако не отказался от таковых.
В таком одностороннем взгляде наверняка есть что-то из идеологических причин, однако нельзя обойти в этом описании определенные качества святого, которые слишком уж заметны в его действиях. Известна история конфликта между ним и его дядей, который был членом секты катаров. Краткое описание этого передает Прудло*. Стойкость Петра в смелом исповедании веры в столь молодом возрасте указывает на упорство, которое в его случае принесло плоды конкретных результатов в действиях. Стойкость, разум, талант к наукам наверняка помогли юноше во время обучения в знаменитом университете в Болонье. Интеллектуальный опыт, однако, не был единственным, который он получил в это время. Петр был не только разгневан религиозным безразличием семьи или явно исповедуемой ересью дяди. Его правые намерения и желание радикально подражать Христу не сходились с атмосферой университетской среды, беспокоящей молодого студента доступностью материальных и плотских утех.
Следует спросить, откуда в таком случае взялось религиозное рвение Петра. Его семья, относительно зажиточная, имела достаточно средств, чтобы не быть вынужденной бороться за улучшение своего быта. В доме было время на ведение религиозных разговоров. Можно бы было ожидать, что сын разделит убеждения семьи и склонится к одной из форм популярных ересей, например к катаризму. Прудло объясняет факт зачисления юноши в католическую школу проявлением конформизма по отношению к местной общине, желающей сохранить ортодоксию. Ситуация Петра в общине и семье, как замечает Прудло, является исключительной. В своих исследованиях он никогда не наткнулся на упоминание о другом святом Церкви, воспитанном среди еретиков.
Времена, в которые жил мученик, это исключительный момент в истории религиозного пейзажа Европы. Возникновение нищенствующих орденов, в том числе доминиканцев, привнесло новое качество и вдохнуло жизнь в окостеневшие и непопулярные формы деятельности Церкви. Деятельность знающих Писание и язык местных еретиков была равно радикальной, как и захватывающей, поэтому – привлекательной. Только равно живой интерес и привлекательное явление могло стать причиной обращения обескураженных христиан и привлечения новых адептов. Доминиканский орден посылал на проповеди именно таких – полных рвения. «Харизматическое проповедование и драматическое действие» имели силу убеждать. Это времена быстрых, полных энтузиазма религиозных обращений. Одним из таких энтузиастов стал Петр Веронский, «обращенный в заряженной атмосфере религиозного пробуждения».
Силу жестокости и безоговорочного посвящения себя делу преследования и подавления ереси, в которой обвиняют Петра, можно объяснить способом разумения понятия ереси в начале средневековья. Способ понимания ошибочных позиций и их трактовки как выступающих против справедливого почитания Бога и «мерзости», ведущего к осуждению помогает объяснить позицию, которую занимали тогдашние инквизиторы. Гордыня, леность и упорство в пребывании в бесплодной связи с еретической доктриной – это стереотипные черты неверного. Сегодня трудно разрешить, насколько правдоподобно то, что мотивацией неистовых защитников правоверной религии было желание справиться с собственными сомнениями, доктринальными двусмысленностями, убедительным примером жизни многих вероотступников. Можно, однако, принять, что одним из элементов борьбы с заблуждением была настоящая забота о спасение всех душ, даже при помощи насильственного искоренения ереси.
Современники упоминают также такие черты Петра, которые уравновешивают образ одностороннего «лекаря душ» и помогают заметить в нем природное благо, присущее каждому человеку. Снисходительность для друзей противопоставлялась его суровости к самому себе. Биограф Петра говорит о сочувствии и мягкости, которые он оказывал как исповедник, к тем, кто обращался к святому в поисках покаяния. Сам герой также часто приступал к таинству исповеди. Следует упомянуть, что его исповедник на процессе канонизации признал, что Петр никогда не совершил смертного греха, что ставило его, как одного из первых в перечне святых, касательно которых особенно выразительно подчеркивалась эта черта совершенства их жизни.
Святость жизни наверняка помогала ему развивать благие черты, которые упоминали те, кто имел с ним дружественные отношения. В прочитанных воспоминаниях появляются такие черты, как дружелюбность, тепло в отношениях, сердечность, верность. Множественные контакты, знакомства, дружба с деятельными в то время представителями Церкви доказывают умение Петра находить с людьми общий язык.
Его жизнь, не смотря на трагический её конец, можно назвать полосой удач или карьерой, которая без упомянутых выше способностей к сотрудничеству с людьми была бы невозможной для реализации. Его проповеди пользовались огромной популярностью. Исполнение функции приора и генерального проповедника свидетельствуют, что братья доверяли ему, а он сам был особой активной и ответственной. Назначение же на пост инквизитора свидетельствует об огромном доверии самого Апостольского Престола.
* D. Prudlo, The Martyred Inquisitor: The Life and Cult of Peter of Verona.
Отправить комментарий