Из книги Мари-Умбер Викера «Доминик и его братья-проповедники». I. Духовность св. Доминика, 6.
Сплоченность или отсутствие связи? Искание Бога в молитве, проистекающей из Святого Писания, напряженное служение душам и стремление к единству в исполнении монашеских правил и в литургии, доверие к общине и сильное чувство власти, сила инициативы и несгибаемая привязанность к церковной иерархии – эти различные характеристики духа св. Доминика соединяются друг с другом не легко, мы знаем это из опыта. Должны ли мы поэтому говорить о противоречиях, объясняемых историками случайностью разных чувств и нужд во время основания ордена? Стефан из Саланьяка лучше всех определил сплоченность начинаний св. Доминика, воспринимая их как своеобразный «букет» всего, что является наиболее героичным в классических уставах.
Cum Deo vel de Deo. Среди кажущихся противоречий основным кажется то, которое появляется на плоскости физических сил каждого монаха, его времени и психики. Заходит противоречие меду стремлением к исканию Бога в различных формах молитвы и безустанным служением душам. Так вот, как мы это уже сказали, эти два направления деятельности являются главными и врожденными характеристиками духовности св. Доминика. Устранить одну или другую, отказаться от одной в пользу второй в жизни ордена, равнялось бы утрате нашего права называться доминиканцами. Во всяком случае, Доминик старался найти формулу их постоянной реализации не только на человеческой плоскости, так как там действительно могут противоречить друг другу, но в сверхъестественной перспективе. Эта сплоченность совершается в Боге, единственном и трансцендентном субъекте обоих этих видов деятельности. Бог является предметом внутреннего искания живой веры. Бог является целью евангелизации. Известна поразительная формула из Первых Конституций, которую свидетели из Болоньи единогласно приписывают своему основателю: «Говорить с Богом или о Богу, в уединении или с ближними» (II 31,3). Быть может, не все знают, что Доминик позаимствовал эту формулу от св. Стефана из Мюре, основателя общины созерцательных братьев в Грандмонт, которые до такой степени удалился от жизни в этом мире, что не хотели даже управлять сами собой.
Сам Доминик, правду говоря, даже не предполагал, что могло существовать некое противоречие между этими двумя сторонами деятельности Проповедников. Так как он знал, как практиковали эти виды активности те, кого он постоянно имел перед очами, которые предоставили образец этого рода жизни, то есть апостолы и действующий в них Спаситель.
Единство евангельского вдохновения. Когда Григорий IX во время канонизации говорил о Доминике: «В нем я познал человека, который в полноте сохранил устав апостолов и я не сомневаюсь, что он присоединился к ним в небе»; когда Иордан Саксонский, характеризируя его отношение, называет его vir evangelicus, оба имеют в виду – и история это подтверждает – ту самую действительность; о ней думал Доминик, когда требовал от своих братьев, отправляющихся проповедовать Слово, чтобы всюду вели себя как «евангельские мужи». В этот период истории проповедничества в западной Церкви это определение совпадало с уже упомянутым образом апостолов, которых Иисус рассылал подвое, босых, без серебра, золота и каких бы то ни было денег, которые могли рассчитывать только на то, что получат в пути и благовествующих Царство Божие.
Доминик, как мы уже сказали, с самого начала проповеднической деятельности принял такую позицию и сохранил её до самой смерти. Но в дословном значении могла она быть сохранена только одним, или двумя странствующими вместе проповедниками. Никто из тех, кто практиковал такое отношение в XII веке, не удалось на постоянной основе привить её в общинной жизни. Гений Доминика создал и неё идеал общины, открывая возможность ассоциировать её с другой формой подражания апостолам – с жизнью в братском единстве, которое он практиковал с самого начала своей орденской деятельности, пример которой также был заимствован у коллегии Двенадцати: «У множества же уверовавших было одно сердце и одна душа; и никто ничего из имения своего не называл своим, но всё у них было общее. И великая благодать была на всех их»; именно она вызвала то, что «Апостолы же с великою силою свидетельствовали о воскресении Господа Иисуса Христа» (Деян. 4,32,33).
Уже тогда предчувствовали возможность соединения обоих этих способов подражания апостолам. Могли бы мы представить себе, если бы не свидетельство посланий Иннокентия III и декреталий, что в те времена казалось необходимым собрать всех миссионеров из какой-нибудь языческой страны, скажем Эстонии или Лифляндии, в общину с одинаковым облачением и уставом, чтобы из-за различий не возмущать новых христиан индивидуализмом, противоречащим апостольскому единомыслию? В результате таких стремлений, на пороге XIII века северный восток Европы евангелизировали общины цистерцианцев и премонстрантов.
Тем не менее, однако, оба эти способы подражания апостолам не полностью согласуются. Отличия заходят особенно в вопросе сохранения личной бедности, предусматривающей общину использования благ – в случае брата, пребывающего в монастыре – и полностью полагающегося на Божье Провидение – в случае брата странствующего проповедника. Только в 1220 году генеральный капитул в Болонье реализовал единство евангельских инспираций Проповедников, приняв по инициативе Доминика, принцип, согласно которому существование монастырей должно основываться на милостыни. Поэтому правильно то, что Орден Проповедников был признан первым нищенствующим орденом. Нищенствующая жизнь монастыря, расширяющая более ранний принцип, согласно которому странствующий проповедник должен содержать себя благодаря милостыни, венчает евангелическое полегание на Провидении и становится как бы краеугольным камнем евангельского идеала.
И более того, вкус евангельской соли мы находим в портрете проповедника, который Доминик поместил в Конституциях: «Когда… братья будут вынуждены оставить монастырь, чтобы идти проповедовать, приор назначит каждому спутника соответствующего их обычаям и достоинству. Получив благословение, они отправятся, и всюду будут вести себя с достоинством и орденским духом, как мужи, ищущие спасения – своего и ближних. Как евангельские мужи будут следовать за Спасителем, разговаривая с Богом или о Боге, между собой или с ближними… Странствуя таким образом… они не должны получать и носить с собой ни золота, ни серебра, ни денег или каких бы то ни было иных даров, кроме пищи, одеяния и других необходимых для жизни вещей, а также книг» (II, 31,3).
Если к этому тексту присовокупим другой, из вступления к тем же самым Конституциям – «Поскольку Устав наказывает нам, чтобы мы имели одно сердце и одну душу в Господе, будет правильно, чтобы мы живее согласно с этим самым уставом и связанные теми же самыми обетами, были единомышленны в сохранении нашего каноничного благочестия таки образом, чтобы единство, которое мы должны хранить в наших сердцах, возгоралось и выходило на явь в единстве наших нравов» - мы откроем до какой степени евангелизм св. Доминика обеспечивал единство различных элементов его духовности. Мы находим их всех в примере апостолов: искание Бога, посвящение себя делу проповеди Евангелия, ежедневное полегание на Провидении, связь со Христом в миссии Церкви, братская община в любви и молитве. Такие богатые и неповторимые харизмы Ордена Проповедников, которого жаждал св. Доминик.
А какими намерениями он руководствовался, основывая свой орден?
Отправить комментарий