Из книги о. Томаша Галушки, «Инквизитор тоже человек». Часть I. Интервью. 4.b.
Почему Церковь не позволяла каждому попросту верить в то, во что хочет?
В средневековье не было известно понятие индивидуализма в вопросах веры. Грех одного человек влиял, по принципу система соединяющихся сосудов, на всю Церковь. Только если смотреть с этой перспективы, мы можем понять смысл покаянных наказаний налагаемых инквизиторами. Это наказание было лекарством, позволяющим еретику – после обращения и исполнения покаяния – вернуться в общество.
Для нас это непонятно. Мы, например, склонны утверждать, что если кто-либо хочет умереть, то пусть себе умирает. Не боремся за него, если он сам не хочет. Люди средневековья, благодаря общинному мышлению, не оставляли такую особу одну и боролись за её спасение вопреки её воле, хоть бы и пришлось применить самую суровую терапию.
Каким образом еретики становились пред трибуналом, их вылавливали?
Нет. Сначала в данный приход прибывали проповедники, провозглашающие т.н. praedicatio generalis, то есть проповеди, целью которых было побудить верных к глубокому испытанию совести. Ничего удивительного, что все известные нам тексты этих проповедей касаются ересей, эсхатологических истин, вечного осуждения, ада…
О милосердии ни слова?
В средневековье лучше, чем сейчас понимали теологию милосердия – без сентиментального, эмоционального наслоения. Милосердие означало принятие на себя обид или «немощи» другой особы. Речь шла об ответственности, а не о сентиментальном сочувствии. В этом смысле милосердие было тесно связано со справедливостью. А мы сегодня склонны разделять, и даже противопоставлять эти вопросы.
Поэтому эти проповеди имели характер stricte покаянный. После их прочтения наступало т.н. время благодати – tempus gratiae. Проповедники (или инквизиторы, если они сами читали проповеди) выслушивали всех, кто открыл во время испытания совести, что совершил грех, связанный с вопросами веры. Такие особы чаще всего автоматически получали покаяние.
С чем обращались к инквизиторам?
Кто-то мог вспомнить, что принимал в своем доме еретика, что поддерживал какую-либо еретическую идею – например, симпатизировал спиритуалистам, которые полностью отвергали собственность как таковую. Кто-либо мог даже участвовать в подозрительных литургиях.
Обвиняли только себя, или также других?
Других тоже. В духе коллективной ответственности за Церковь можно было на кого-либо донести. Инквизиторы собирали т.н. денунциации. Эти показания записывали. Это не значит, что автоматически выдвигали обвинения: инквизитор должен был проверить услышанные сведенья. Разве что две особы с незапятнанной репутацией обвиняли того самого человека – тогда инквизитор уже в начале располагал сильным, полным доводом, позволяющим инициировать процесс. Обвиняемый мог быть помещен под арест инквизиции, (чаще всего, это были монастырские карцеры).
Если обвиняемый в ереси признавался сразу, в течение «времени благодати», ему сразу назначали покаяние, без дальнейшего судопроизводства.
Какие покаяния налагали инквизиторы?
Если вина была серьезной, например публичное богохульство, то покаянием могло быть тюремное заключение. Судья – инквизитор взвешивал, что для такой особы будет лучше: как долго и в какой темнице (например, в более или менее тесном карцере) он должен отсидеть. Были также наказания девоционального характера, например пост, паломничества к св. Эгидию, к Святому Иакову в Компостела или к местным санктуариям, конечно связанные с принесением щедрой милостыни. В Святую Землю после 1291 года (взятие мусульманами Акки и ликвидации государств крестоносцев) скорее уже никого не высылали, так как это равнялось бы смерти или неволе.
Если обвиняемый не воспользовался «временем благодати», его ждал настоящий процесс пред трибуналом инквизиции. В чем он заключался?
Действия инквизитора de facto напоминали те, что предпринимались на этапе чтения проповедей. То есть, он переубеждал, доказывал, объяснял – делал все, чтобы убедить обвиняемого, что он впал в ересь и должен покаяться. Инквизиторы были лекарями душ, помогающими заблудшим справиться с болезнью.
Во время инквизиционного процесса составляли точные протоколы. Документация процесса была новостью в средневековой правовой системе. Благодаря этому обвиняемый мог потом апеллировать (или требовать заменить судью, если обвинял его в отсутствии беспристрастности). Подробная документация облегчала также работу судебным экспертам, которых призывали во время процесса.
Все это ассоциируется с современным, цивилизованным судебным процессом. А ведь в инквизиционном судопроизводстве использовали пытки…
Действительно, это стало возможным благодаря булле Иннокентия IV Ad extirpanda, выданной в 1252 году. Использование пыток должно было, подобно как в светском судопроизводстве, принудить и ускорить дачу показаний. Однако, как показывают исследования наиболее выдающегося польского специалиста по инквизиции профессора Павла Краса, пытки использовали крайне редко: только в случае особ, касательно которых инквизитор был уверен, что он совершил действие, в котором его обвиняют, но не признавался по причине ожесточения воли (pertinax voluntas).
Какие пытки использовали?
На самом деле они не были относительно более мягкими по сравнению с теми, что использовали в светском уголовном праве. Нельзя было допустить пролитие крови, поэтому использовали главным образом пытки водой и лишением сна. Следует заметить, что сейчас мы говорим о так называемых настоящих пытках. Прежде чем к ним приступали, обвиняемого информировали, что его будут пытать, потом показывали инструменты и подробно объясняли, как их используют. В большинстве случаев этого было достаточно.
Следует сказать, что уже в XIV веке известный, и так осмеянный Жауме Кабре в романе Исповедую, инквизитор Николас Эймерик был одним из тех, кто подчеркивал, что использование пыток бессмысленно, поскольку человек под влиянием страха склонен сказать и признать все что угодно. Поэтому не может быть речи об искреннем принятии покаяния.
Отправить комментарий