Из книги «Удивительное житие и драгоценная смерть досточтимой сестры Розы Святой Марии из Лимы», авторства о. Леонхарда Хансена ОР. Глава VIII, Жёсткое ложе св. Розы и ночные бдения её, 104-105.
Теперь подобает сказать об изголовье. Роза пыталась, постепенно избавляясь от более мягких подушек по примеру св. Екатерины Сиенской, добиться того, чтобы без ведома матери в итоге спать, положив под голову безобразный валун; посему для начала поместила в изголовье неудобный ком грубейшего тряпья, затем невзначай – сырой кирпич, и наконец, – многоугольный камень, со всех сторон шероховатый. Однако мать, когда заметила, отняла это, а дочери навязала подушку без шерстяной набивки, но с приказанием набить её. Роза промолчала, приняла подушку, набила – только не шерстью, как рассчитывала мать: она насобирала ворох обрубков, что остался от столярных работ, наполнила ими подушку и на наполненной уснула. Однако и эта уловка недолго оставалась тайной для матери, которая, обнаружив, что там за начинка, обстоятельно и громогласно предписала вытряхнуть деревянный сор, взять взамен шерсть и наполнить шерстью подушку. Роза повиновалась, но не буквально: она набила подушку шерстью, однако не ею одной, ибо она между шерстью и наружной тканью – где она должна прилегать к лицу спящей – украдкой спрятала скрученные стебли тростника, которые для этой цели повытаскивала из обрывков старых плетёных корзин. Они ужасно кололи лицо спящей Розе – до того, что мать весьма часто замечала у дочери на щеках и лбу неожиданные следы (stigmata) сих уколов, однако не могла догадаться об их причине (ибо была уверена, что подушка наполнена шерстью), пока, по случайности коснувшись изголовья рукой, не обнаружила военную сию хитрость, не увидела стебли и не вытащила их. И тут снова перед нами те же поношения, брань, обвинения, что и мать Лапа обрушивала на дочь свою Екатерину, едва удерживаясь от побоев. Так Роза, искавшая себе трудного, вынуждена была сносить труднейшее.
Затем мать во имя добродетели святого послушания предписала дочери снова опустошить свою подушку и снова набить шерстью, но только шерстью. Вновь послушалась Роза, но слишком буквально; ибо взяла шерсти вдвое больше и, воспользовавшись палочкой, весь этот ворох не столько вложила, сколько втиснула в подушку, дабы она сравнялась по твёрдости с корою. Так оказалось, что она вернула себе то деревянное изголовье, которое мать у неё прежде забрала. То был чурбак из дерева, кое местные называют «пакай»*, с выемкой посередине, в которой помещалась голова и шея девы. Когда мать своим указанием воспретила сие, на смену пришла связка узловатых прутьев, связанных по краям верёвками. Однако и сие мать забрала. И когда она в конце концов вскрыла сию чисто шерстяную подушку, то, не зная, что ещё придумать, так молвила дочери: «Уж послушалась ты, Роза моя, так послушалась: здесь-то нет ничего, кроме шерсти. Довольно, да что там, более чем довольно; ибо ты ухитрилась превратить и шерсть в средство истязания, что ж мне ещё приказывать? Чтобы не пренебречь материнским предписанием, ты уплотнила эти волокна до скальной твёрдости. Поступай как желаешь, и даже если ты себя до смерти доведёшь, я тебе больше не стану мешать».
* Inga feuilleei, вид инги, известный как «бобы-мороженое». – прим. пер.
Перевод: Константин Чарухин.
Отправить комментарий