Оглянись, оглянись, Суламифь! оглянись, оглянись, - и мы посмотрим на тебя (Песнь 6,13).
Эти милейшие слова находятся в Книге любви.
Тот, кто жаждет пробраться через пустошь и дикую глушь первых начал благочестивой жизни и выйти на чудесные луга покрытые цветами совершенной жизни, во мраке темного леса встречает множество заросших следов, множество узких неизвестных тропок, на которых вынужден пробираться сквозь кусты и терния. Там его подстерегают много глубоких лощин и узких тропинок, которые он будет преодолевать с дрожащим сердцем. Это дорога множественных, неизвестных страданий, на которой он должен вначале испытать себя. Раздаются там иногда сладостные звуки смертоносных, жестоких сирен, от которых следует затыкать уши. Дальше на пути он встречается с госпожой Венерой, бросающей манящие взгляды и огненные стрелы; в устах у нее мёд, а в сердце яд – многих уже прекрасных героев она лишила победы. А тут восседает господа Фортуна с колесом счастья и показывает его поверхностные соблазны, старательно скрывая его вращения.
Видел я там глубокие борозды волн, в которые мягко и бессильно сползло столько гордых оленей, когда минуло первое восхищение; после полного огня начала наступала прохладная жизнь. После этого отступления Жених души призывает ее, не знаю как часто, к решительному повороту. Говорит ей: revertere, revertere – вернись, вернись, Суламифь – другими словами: вялое сердце, вернись! Мы хотим увидеть тебя: Отец со своею силой, который отдалит все твое бессилие, Сын со своею премудростью, который научит тебя своей дражайшей воле, Дух Святой, который жаждет разжечь в твоем сердце былое пламя.
Дитя мое, трудно найти такого, кто бы время от времени не испытывал большей или меньшей холодности. Поэтому, когда она наступит, следует, со всею ревностью трудится над внутренним обновлением, по образу феникса в огне, оленя и мудрого змея; когда рога или кожа становятся слишком твердыми, они должны непременно обновиться.
Гора высока, а дорога скользкая, не дай ей себя победить, следует неустанно возобновлять атаку, до самой победу. Труслив тот рыцарь, который после отступления под натиском превышающих его сил, мужественно не возвращается в бой. И не бойся этого, ибо в этом изгнании такой бой – удел благих. А если ты хочешь узнать, как выглядит это обновление, сейчас тебе это поясню.
Знаю я одного брата проповедника*, который когда повторяющиеся сильные удары волн заставляли его отступать и когда – как ему казалось, он полностью утратил своей неподдельный огонь и сердечное благочестие, тогда он входил в себя и говорил: «О, Боже, что же это стало? Как же это я опустился, совершенно невольно! Ну же, смелее! Вперед, за новым благом, поскольку старое пропало бесследно!»
И он снова начинал отрекаться самого себя, умерщвлять свое тело, избегать общества, блюсти серьезность в поведении, следить за самим собою, составлять новые молитвы, искать новые упражнения, старался обезопасить все те пути, с которых он прежде сполз. Упражнялся в этом день и ночь, так долго, пака в нем снова не разгорелся Божий огонь и сердечное благочестие, а то, что появлялось, зачастую было немного лучше предыдущего. В сердце своем он похоронил старого человека столь старательно, как если бы его там никогда и не было, придумал также такие способы хранения самого себя, о которых ранее даже и не думал, и таким образом становился с каждым днем мудрее. Сколько раз позднее он падал, столько же раз начинал снова. Повторялось это почти несчетное количество раз.
Вот, дитя мое, чего учит его Вековечная Премудрость устами св. Бернарда, который говорит, что избранных отделяет от неизбранных одно только маленькое отличие: осужденные остаются на месте, в то время как избранные постоянно восстают**.
Ибо никто стоять без движения
Не может в этой жизни.
* Правдоподобно и здесь Сузо говорит о самом себе.
** De gratia et libero arbitrio, c. IX; PL t. 182, col. 1016n.
Перевод: о. Ириней Погорельцев ОР
Комментарии: о. Веслав Шимона ОР
Отправить комментарий