Из книги блаженного Генриха Сузо «Жизнь» (Vita), I. Глава 25.
Когда однажды Слуга собирался в путь, в качестве спутника назначили ему брата-конверса, который отличался не самым лучшим характером. Он принял его неохотно, ибо помнил, сколько уже неприятностей он испытал от различных спутников; в конце концов, все-таки уступил и взял его с собою. И вот случилось, что еще до завтрака они дошли до какой-то деревни, в которой как раз был базарный день, и собралось много людей. Его товарищ по причине дождя совсем промок, поэтому вошел в гостиницу, стал возле огня и заявил, что никуда не пойдет и пусть брат сам решает свои дела, а он здесь его подождет. Едва же Слуга вышел, он встал и присел к столу в совершенно чуждой компании, с купцами, которые прибыли на ярмарку. Те увидели, что вино ударило ему в голову. Спустя минуту брат встал и стал на пороге, бездумно глазея по сторонам, а купцы бросились на него, крича, что он украл у них один сыр. Когда эти негодяи издевались над ним, подошло четверо или пятеро солдат и также начали к нему приставать, утверждая, что этот плохой монах – носитель яда. Происходило это в те времена, когда кружили слухи об отравах. Схватили его и подняли такой шум, что сбежалась толпа.
Когда брат сориентировался в ситуации и увидел, что его задержали, начал думать, как бы ему выйти из этого положения. Он обратился к людям и так сказал: «Отступите на миг, утихомирьтесь и разрешите мне говорить, и я объясню вам, что произошло, ибо, к сожалению, нехорошо». Они отпустили его и многие навострили уши. Он же так начал говорить: «Взгляните же! Вы видите, что перед вами глупец и простак, которым не стоит заниматься. А вот мой товарищ – он важный и мудрый. Ему орден доверил мешочки с ядом, с наказом, чтоб тут и там бросал их в колодцы, аж до Эльзаса, куда он сейчас идет; где он только окажется, там собирается все загрязнить грозной отравой. Схватите его как можно быстрее, ибо в противном случае он наделает столько несчастья, что не будет никакого спасения. Также и здесь он вытащил мешочек и бросил в деревенский колодец, чтобы все кто прибыл на ярмарку, когда из него напьются, умерли. Поэтому я остался тут и не хотел выйти вместе с ним, ибо я противник таких практик. А вот что будет знаком правдивости моих слов: у него при себе большая сума для книг, наполненная мешочками с ядом и множеством гульденов, которые он сам и орден получили от евреев за совершение этого преступления»*.
Когда державшие его парни и все кто его окружал, а также все кто набежали отовсюду, услышали его слова, подняли страшное смятение. Кричали: «Вперед, на убийцу, чтобы не сбежал от нас!» Один схватился за копье, другой за секиру, каждый хватал, что мог. Бегали с криками и угрозами, врывались в дома и монастыри – всюду, где надеялись его найти. Обнаженные мечи вонзали в доски и солому. Сбежалась вся ярмарочная толпа, были там также более важные особы с других сторон, которые хорошо знали Слугу. Они, когда услышали, что называли его имя, подошли ближе и заявили, что те поступают по отношению к нему несправедливо, ибо он – человек огромного благочестия, неспособный к совершению такого преступления. Поскольку те не могли его найти, прекратили поиски и, схватив его товарища, привели его к старосте, а тот распорядился запереть его в тюрьме.
Все это продолжалось до утра. Слуга ничего не знал об этой достойной сожаления истории, а когда решил, что пришло время подкрепиться, и его товарищ должен был уже хорошо просушиться возле огня, вернулся с намерением перекусить. Когда он вошел в гостиницу, рассказали ему обо всем этом неприятном происшествии. Со сдавленным сердцем он тотчас же побежал к дому старосты, где задержали его спутника, и молил освободить его. Староста ответил, что это невозможно, а за свой подлый поступок его товарищ будет заключен в башне. Для брата это была тяжкое и трудное для принятия решение, поэтому он бросался во все стороны в поисках спасения. Но не нашел никого, кто бы ему помог. После долгих стараний, которые наполнили его стыдом и горечью, добился, наконец, освобождения заключенного, заплатив высокое возмещение.
Думал он, что это будет конец его хлопот, но было это только начало. Ибо едва он, измотанный и потерпевший ущерб, расстался с представителем власти того селения, над его жизнью нависла смертельная опасность. Когда во время вечерней он вышел от старосты, среди толпы и подростков кто-то пустил слух, что он несет отраву. Они бросились на него с криком как на преступника, так что он не смел покинуть деревню. Показывали на него и говорили: «Смотрите, это он, отравитель! Весь день от нас убегал, пора, наконец, с ним покончить; с нами не будет ему так легко как со старостой, здесь не помогут никакие деньги». А когда он попробовал убежать и укрыться где-то на краю деревни, они подняли еще более сильный шум. Некоторые кричали: «В Рейн его!» (эта деревня лежала на его берегу). Другие же кричали: «Нет! Этот проклятый преступник испортил нам всю воду. Нужно его сжечь!» Какой-то огромный мужик в войлочной блузе схватил копье, протиснулся сквозь толпу и закричал: «Эй, вы все, слушайте меня! Самой ужасной смерти предадим этого противного еретика, если я проколю его этим длинным копьем, как это делают с ядовитой жабой. Позвольте, я нанижу его голого на это копье, подниму спиной вверх, заброшу на крепкий забор и прикреплю так, чтобы не упал. Пусть его грязный труп высохнет на ветру, пусть все кто проходит, смотрят на этого злодея и проклинают его после позорной смерти, чтобы таким способом, на этом и том свете, он был еще больше проклят. Этот негодяй очень уж этого заслужил».
Несчастный Слуга слушал это с горечью и ужасом, глубоко при этом вздыхал, и от великого мучения по его лицу потекли слезы. Все стоявшие вокруг и смотревшие на него горько заплакали. Некоторые, исполненные сострадания, били себя в грудь и заламывали руки. Ни у кого, однако, не хватало смелости обратиться к разъяренной толпе, ибо боялись, что она обратится против них. По причине приближающейся ночи, Слуга ходил по всем сторонам и со слезами на глазах просил, чтобы кто-нибудь ради Бога сжалился над ним, дав ему ночлег, но отовсюду его бесцеремонно гнали. Некоторые милосердные женщины охотно бы приняли его в свои дома, но не хватало им смелости.
И так, находясь в смертельной опасности, несчастный ни у кого он не находил спасения, и только ждали чтобы его схватить и убить. Наконец, изможденный страданиями и истерзанный смертельной тревогой, он упал под забором, вознес набрякшие от плача глаза к небесному Отцу и так воззвал: «Ах, Отче всяческого милосердия, когда же Ты придешь мне на помощь в этих тяжких условиях? Ах, сердце наидобрейшее, как же Ты позабыло свою доброту ко мне! Отче наидобрейший, помоги мне бедному в этом тяжком несчастье! Мое омертвелое сердце уже даже не может решить, какая смерть была бы для меня более терпима: через утопление, сожжение или от удара копья – ибо одна из них ждет меня неизбежно. Тебе вверяю сегодня мой несчастный дух, смилуйся над моей жалкой смертью, ибо близко те, кто хочет меня убить».
Эта жалостливое прошение достигло ушей одного священника. Он протиснулся через толпу, вырвал его из их рук, привел в свой дом, продержал там ночь, чтобы спасти его от несчастья, а наутро рано помог ему уйти от неприятностей.
* Чтобы лучше понять исторический фон этой истерии, происходившей в те годы в Западной Европе, жертвами которой стали тысячи невинных людей, а особенно евреев, которых обвиняли в отравлении колодцев и источников воды, следует вспомнить о страшных катаклизмах, которые в середине XIV века происходили во многих странах. Самыми страшными из них были, несомненно, эпидемии, уничтожающие города и деревни, а особенно опустошившая Германию в 1347-1352 годах чума, называемая «черной смертью». История, которая произошла с Сузо, угрозы в его адрес – ничто, по сравнению с теми экзекуциями, которые происходили в Базеле, Женеве и Констанце, в которых гибли тысячи мнимых отравителей, которых сжигали на общественных площадях, топили или колесовали. Хотя папа Климент VI в 1348 г. пригрозил отлучением тем, кто был ответственен за эти неслыханные жестокости, уже в следующем году по Рейну поплыли плоты, заполненные горящими жертвами.
Перевод: о. Ириней Погорельцев ОР
комментарии: о. Веслав Шимона ОР
Отправить комментарий