Из книги Мари-Умбер Викера «Доминик и его братья-проповедники», Харизматическая молитва в средневековье пример Братьев Проповедников, II. Харизматические аспекты тайной молитвы в средневековье. 2b.
Примеры, которые мы сейчас приведем, взяты из Житий Братьев, написанных доминиканцем Жераром де Фрашетом в середине XIII века. Можно было бы, конечно, найти более разнообразные источники с XI или XII века. Также жития св. Франциска и св. Доминика с XIII века дали бы примеры, достойные восхищения. Тем не менее, в ученной среде Братьев Проповедников, созерцание которых питается умственной интеллектуальной жизнью, роль сокрушения слез особенно знаменательна. Увидим, что вносит она необходимый противовес для интеллектуализма.
Наши примеры будем черпать исключительно из IV книги произведения Жерара, посвященной развитию духовной жизни братьев. Сразу заметим, что слезы не сопутствуют рассказам о сокрушении в XII и XIII главах. Появятся они только в описаниях молитвы братьев и связаны они с благодатями, о которые они просят и которые получают.
Один из братьев имел обычай оставаться на молитве пока не получал какую-либо благодать. «Посему каждую ночь мог заснуть только тогда, когда расплакивался до слез».
Много других привыкло после комплеты, когда обходили алтари святых «выводить из глубины своего сердца такие потоки слез, что люди, проходившие мимо церкви, могла подумать, что слышат стенания на похоронах».
Каждая интенсивная молитва, особенно к Пресвятой Деве, не обходилась без «слез», без «изобильных слез», «обливания слезами», «тонула в слезах», и равно молитва просительная, как и благодарственная.
Двое студентов читали общий оффиций к Пресвятой Деве. Один из них при очередной строфе псалма «был охвачен столь сильным сокрушением и орошен таким дождем слез, что не мог устоять на ногах».
Некий студент, направляющийся в Париж, при воспоминании святого монаха, под покровительство которого он отдал себя, оставляя свою страну, «неожиданно был потрясен таким духовным возбуждением, которому сопутствовало наводнение слез, что не мог уже далее удержаться на коне. Упав на землю, он кричал и рыдал (eiulabat) весьма громко, не в силах сдержать слез. Мальчика, который держал его коня, спросили о причине столь сильного плача, и не получив ответ, поскольку человек тот не мог вымолвить ни слова, начали плакать вместе с ним».
Ибо эмоции были заразительными. Когда в 1230 году магистр Иордан искал на капитуле в Париже желающих поехать в Святую Землю, все или почти все братья, присутствующие на капитуле, предложили себя с «плачем и слезами». Такая же сцена повторилась в Париже в 1253 году. На этот раз плакали все. Одни, потому что из выбрали, вторые, поскольку их отвергли, третьи, по причине выезда возлюбленных братьев.
Слезы должны были также оказывать влияние на основные решения, касающиеся жизни и спасения, а прежде всего в вопросах призвания в орден. Неожиданная встреча, строфа из псалма во время чтения оффиция или текст Библии, открытой наугад стилетом, песенка, услышанная на улице, утраченная иллюзия, сон, все это могло вызвать неожиданное истечение слез, могло преобразить сердце и привести к решению, которое давно откладывалось.
Некий молодой катар, когда открыл, что сектанты обманули его в своем учении, закрылся в жилище и предался неудержимому плачу. Разлилась волна слез. Молодой человек был освобожден. Только позднее старался узнать, куда призывает его Господь.
Гумберт Романский, слушая будучи еще молодым человеком, наставления своего приходского священника и слыша каноников, поющих респонсорий – «горе мне – взывал – куда же я, несчастный, убегу?», слышал «как будто два громких звука трубы пронизывают его сердце. Потрясенный неизвестным ему до этого сокрушением, он изобильно проливал слезы. Мир стал для него пресным». Потом он вступил в Орден Проповедников.
Сколько же подобных примеров можно бы было еще процитировать! Но в завершении лучше привести одну страницу, сколь же знаменательную, написанную Иорданом Саксонским. Тонкий психолог и великий знаток душ, первый преемник св. Доминика, подобно как великие созерцатели, тексты и мысли которых о сокрушении мы цитировали, осознавал опасности, которые сопутствуют проявлению чувств посредством слез. Знали они, что есть среди них слезы ложные, вынужденные, вводящие в заблуждение и даже сатанинские. Знали также, что начинающие созерцатели намного легче проливают слезы и что не имеют они той же самой ценности, что у опытного созерцателя. Традиция распознавания духов, корнями уходит к началам христианства, которую тысячелетний опыт монашеской жизни обогатил мудростью созерцательной жизни, позволила этим христианам соединять осторожность с чувственностью по отношению к сокрушению слез. Достойно внимания то, что для них то, что называют благодатью, не является только проявлением чувственности, но радикальным преображением воли, вызванной сокрушением. Все это мы оценим в приведенном ниже тексте, в котором Иордан рассказывает о призвании некоего целомудренного юноши, брата Генриха, его товарища по обучению в Париже, его alter ego, которого не мог убедить, чтобы следом за ним полностью отдал себя Ордену Проповедников. Мы найдем здесь пример тонкого и проницательного анализа чувств и рассудительную оценку Иордана наступающих по очереди состояниях души, а также о решающей и незаменимой роли сокрушения слез.
«Когда это намерение укрепилось в моем сердце, я начал изо всех сил стараться, чтобы на этот самый путь подвигнуть также друга и товарища души моей. Ибо я видел в нем такие черты природы и благодати, которые соделали бы его несравненно полезным в служении проповедования слова Божьего. Он упирался, но я все сильнее настаивал.
Тогда я постарался, чтобы он пришел к исповеди к брату Реджинальду и попросил его совета. Когда он возвращался от него ко мне, открыл книгу Исаии, как будто бы искал предсказания, и очами своими сначала узрел фрагмент, в котором было написано: «Господь Бог дал Мне язык мудрых, чтобы Я мог словом подкреплять изнемогающего; каждое утро Он пробуждает, пробуждает ухо Мое, чтобы Я слушал, подобно учащимся. Господь Бог открыл Мне ухо, и Я не воспротивился, не отступил назад» (Ис 50,4-5). Когда я изъяснил ему эти слова пророка, которые так точно отвечали на его намерения и как бы происходили с неба – ибо он был одарен необычайной способностью к красноречию – призвал его предать свою молодость под ярмо послушания… Тогда я сказал ему: «Скажи, прошу, нечто более богатое заслугами, что же более славное и почетное, чем разделять бедность, пример которой дал Христос в самом себе и который хранили и которому подражали Его последователи, апостолы, и из любви к нему пренебрегли всем этим миром?» Согласился он с таким рассудительным следствием, но его бесчувственная и сопротивляющаяся воля склоняла его к чему-то противному.
В ту же самую ночь, когда он пришел на утренние молитвы в церковь Блаженной Девы и остался там до самого восхода, молился и просил Матерь Господа, чтобы склонила его волю к этому намерению. А когда, как ему показалось, ничего не достиг на молитве, чувствуя в сердце непрекращающееся сопротивление, начал причитать над самим собою и готовить себя к возвращению, говоря себе: «Ныне, о Блаженная Дева, чувствую, что ты считаешь меня недостойным. Нет для меня места в общине убогих Христа».
Но сердце его, однако, горело жаждою этого совершенства, которое он видел в добровольной бедности, ибо Господь ему некогда явил, каким надежным защитником пред обличием строго судии является бедность. Ибо во время одного видения показалось ему, что он находится как бы перед трибуналом Христа, пред которым стояла огромная толпа ожидающих суда и тех, кто вместе с Христом должны были судить. Когда же он сам оказался среди тех, кто должен был предстать перед судом, сознавая, что не отягощает его никакая вина, и выйдет он безопасно и без урона, некто стоящий у бока судьи вытянул руку в его направлении и сказал: «Ты, что здесь находишься, скажи, разве ты когда-либо отрекся от чего-нибудь ради Господа?» Испугал его так строго заданный вопрос, ибо он не знал, что на это ответить. Взволнованный этим еще сильнее, жаждал достичь высот евангельской бедности, однако препятствовала ему в этом слабая воля.
Когда он уже выходил из церкви, как об этом выше упомянул, обвиняя самого себя и погруженным в печаль, тот, кто взирает на смиренных (Лк 1,48), потряс глубину его сердца. Ибо неожиданно он залился слезами и в свободе духа полностью начал открываться на Господа. Сила духа стерла в порошок всю черствость его сердца, чтобы сладостное ярмо Христа (Мф 11,30), которое немногим ранее считал слишком тяжелым, под действием елея показалось ему легшим, чем все остальное и наиболее приятным. Тогда он воспрянул и с горячим рвением поспешил к мастеру Реджинальду и принес обет. Вскоре также он пришел ко мне. Когда на ангельском его лице я увидел следы слез и спросил, откуда он возвращается, ответил мне: «Я принес обет Господу и исполню его». Но мы все-таки отложили наше вступление в новициат до Великого Поста, разыскивая в это время одного из наших друзей, брата Леона, который позднее после брата Генриха вступил в должность приора».
Такие порывы сокрушения, цель и вершина молитвы, имеют типично харизматический характер. Согласно с процитированными текстами, появлялись они неожиданно, потрясая всей жизнью, ощущались как благодать и одновременно «милая Богу жертва», «упоение, ниспосланное Святым Духом». Божий ответ на смиренную и ревностную молитву.
Достойно внимания то, что эти порывы не присущи одному только историческому периоду или одной группе, но постоянно сопутствуют христианской молитве на Западе, вплоть до современной истории Церкви. Могут их испытать миряне и духовные, люди простые и образованные. Могут сопутствовать любой форме молитвы – литургической, медитативной, чувственной и личной. В христианской молитве средневековья, так склонной к интеллектуализму или наоборот – к преувеличенному вербализму, сокрушение слез позволяет взять голос тому, что превышает разум: действию Святого Духа и порывам сердца.
Конец книги
Перевод: о. Ириней Погорельцев ОР
Отправить комментарий