Из книги Мари-Умбер Викера «Доминик и его братья-проповедники», «Дело мира и веры» на юге Франции (1203-1215), I.
В списке 25 capitula, то есть характеристик святости брата Доминика, который использовали во время выслушивания свидетелей на процессе канонизации в Тулузе в 1233 г., в пункте 25 находим формулировку amicus negotii fidei et pacis. Эту формулу дословным образом подтвердило трое свидетелей. Слово negotium означает здесь «дело», «предприятие». Подобно как под конец XIX века говорилось о социальной проблеме, так в первых тридцати годах XIII века говорилось в Лангедоке о деле веры и мира. Тех, кто каким-то образом старался сотрудничать с Церковью над его решением, называли «друзьями». Те, которые ему противились, как Раймонд VI, граф Тулузы – его «противниками», inimici negotii.
Наш интерес к этой формуле сосредотачивается на двух завершающих её словах: fides et pax или лучше, что сейчас поясним: pax et fides. Прежде всего, поскольку эти термины выступают вместе, мы понимаем, что дело мира и дело веры в то время и в том месте составляли одно. Если, однако, вспомним, что дело веры все-таки в то время влекло за собой акты репрессии, а, в конце концов, и священную войну, то можно удивляться, что его отождествляют с делом мира. И не достаточно будет сказать, что даже действия для поддержания мира влекут за собой военные действия – мы это испытали сверх меры в ХХ века – чтобы обосновать правильность такого положения, особенно если заметим, что главным составляющим в этой паре является мир.
Конечно, в цитированном нами выражении negotium fidei et pacis вера была упомянута на первом месте. Но ясно, что это не оригинальное выражение. Считаем его производным и позднейшим. Во всех используемых мною источниках я встретил его только три раза: 1 – в актах процесса канонизации св. Доминика 1233 г., где оно было использовано трижды, 2 – один раз во вступлении к постановлениям синода в Безье в 1234 г., 3 – один раз в Хронике Вильгельма де Пюилоран 1250-1273 годах. Во всех этих примерах речь идет о том самом, уже состоявшимся деле, в которое была вовлечена Церковь на юге Франции в 1203-1229 годах. В то время как в той же самой Хронике Вильгельма де Пюилоран, при описывании того же самого предприятия дважды выступает формулировка negotium pacis et fidei, где мир поставлен на первом месте. А также исключительно такую формулировку находим в более ранних документах, современных самим событиям: в посланиях Иннокентия III (1210, 1215), в Истории Альбигойцев Петра из Во-де-Серне (1213 и 1218), в Sententia de Terra Albigensi IV Латеранского Собора (1215) и т.д. А вот главные обстоятельства использования этой формулировки.
Во время происшествий 1203-1208 годов, прелаты нарбонской провинции и граничащих с нею епархий, которые инициировали negotium pacis et fidei, подтверждают смерть главных исполнителей проповеднической акции, высланных папой с заданием разрешить кризис, и начинают приготовления к новым действиям.
В 1209 году магистр Милон, уполномоченный папой воссоединять с Церковью и снимать церковные кары с князей и городов юга, принявший миссию negotium pacis et fidei, начинает свои действия с того, что собрал всех прелатов Юга и спрашивал их по очереди об их мнении на тему способа действий в «деле мира и веры».
Под конец января 1215 года Иннокентий III наказал аббату Арнольду из Сито, чтобы тот безотлагательно вернулся к вверенной ему миссии и старательно занялся ведением negotium pacis et fidei.
В начале 1215 года тот же папа направил послание Симону де Монфор, в котором вверил ему надзор за имениями графа Тулузы, оповещая, что одновременно обязывает светские власти в том регионе, чтобы были послушны его распоряжением во всем, что касается «дела мира и веры».
Sententia de Terra Albigensi в конце того же года подтверждает пожизненные права графини Тулузы, а молодому Раймонду VII передает имения его семьи к востоку от Роны, при условии, что он будет ими пользоваться таким образом, чтобы чтить и защищать negotium pacis et fidei. Не смотря на это в конце 1217 года Раймонд VII и несколько магнатов, среди прочих Адемар из Пуатье, всеми силами вредили «делу мира и веры».
В 1126 году кардинал Роман из Сан-Анджело писал архиепископу Руана, что Людовик VIII, король Франции, по вдохновению Божьей благодати принял на себя negotium pacis et fidei.
Таким образом, negotium pacis et fidei было важным предприятием христианства. На протяжении длительного времени главную роль в нем играла духовная деятельность проповедников. В 1203-1208 годах Петр де Кастельно был послан вместе с товарищами, «чтобы сеять слово мира и веры», «чтобы научать евангелию мира и созидать веру в Провансе». В то же время прелаты занимались поддержкой и защитой мира и веры, пользуясь своей духовной властью, особенно склоняя к согласию и вынесению наказаний. В конечном итоге часть этих действий взяли на себя светские власти, а конкретно они занимались наказанием нарушителей (turbatores) мира и веры.
Пред нами становится вопрос, было ли соединение мира и веры случайной ассоциацией, следующей только из хода истории, например из факта, что те самые «разносящие заразу лица – используя слова Иннокентия III – угрожают одновременно миру и истине». Или быть может, мир и вера составляли в понятиях тогдашних людей Запада столь существенные и глубокие связи, что подрыв одного из них, порождал кризис, а защита – подступившая к границам священной войны – становилась единым предприятием.
Попытаемся ответить на этот вопрос, рассмотрев очередные фазы этого дела: акции против рыцарей-разбойников и еретиков в 1179-1215 годах, кампанию принесения присяг (1203-1204), мирную договоренность Петра де Кастельно (1206-1207), всеобщую акцию во имя воссоединения в 1209 году, предпринятую Милоном. Думаем, что исходя из точно отмеченной точки зрения negotium pacis et fidei, мы сможем легче понять и объяснить странные для нас связи, спаивающие друг с другом в ментальности и истории той эпохи Мир Божий, действия во имя веры и священную войну, элементы, которые нам кажутся практически несовместимыми.
Отправить комментарий