Из книги «Житие святой Екатерины Сиенской» блаженного Раймонда Капуанского, её исповедника. Часть II. Глава 2.
Богопосвящённая дева, видя, что воля Жениха её всецело в том, чтобы она иногда общалась с людьми, замыслила жить средь людей так, чтобы её общение не было бесплодным, но, скорее, служило примером добродетельного жития для тех, кто будет общаться с нею. Поэтому сначала она усердствовала в смиренных поступках, затем постепенно [перешла к делам] милосердия ради назидания ближним, не забывая, однако, ни на миг благоговейной и непрерывной молитвы и сопровождая её притом несравненным покаянным подвигом.
Итак, она начала смиренно уделять немало усилий труду рабскому и с радостным сердцем исполнять обязанности служанок на кухне и при трапезе: подметала и мыла посуду, а также занималась самой низкой работой при готовке. Она исполняла сие с особым усердием, когда домашняя прислуга страдала какой-либо телесной немощью: тогда он проделывала двойную против обычной работу, потому что и за болящей служанкой всячески ухаживала, и вместо неё исполняла обязанности служанки по дому. Но, что и сказать дивно, утешения Жениха её не оставляли из-за этого, ибо она казалась как бы от природы так склонна во всякий час и время к мысленному единению с Женихом вечным, что никакая внешняя деятельность или занятие телесное ей никоим образом не мешали пребывать в Его целомудренных объятиях. Ибо как огонь по природе стремится вверх, так и дух её, горящий огнём божественной любви, благодаря навыку, который неким образом стал как бы видимой природой его, неизменно стремился к горнему, где Христос сидит одесную Бога (ср. Кол. 3:1).
По этой причине она в высшей степени часто испытывала то исступление тела, что называется экстазом, чему тысячу (так сказать) раз были непосредственными наблюдателями я и мои братия, которые были духовно рождены ею в Господе словом жизни (ср. 1 Кор. 4:15). Ибо же едва воспоминание о священном Женихе хоть на миг возобновлялось в сей душе святой, она, насколько это возможно, отдалялась от телесных чувств и удалялась из конечностей тела, то есть рук и ног, начиная с пальцев, а заканчивая членами целиком, а в тех местах, где они примыкали друг к другу, были прижаты так крепко, что их, скорее, можно было бы сломать или раздавить, но никак не сдвинуть. Глаза тоже были полностью закрыты, а шея замирала в неподвижности, так что прикосновение к оной в такие мгновения могло принести немало вреда её телу. Ибо часто мать её Лапа, пребывая в полном неведении о её экстазах, видя, как дочь неподвижно замирает с несколько согнутой шеей, пыталась вернуть её шею в обычное положение, но по окрику некоей сестры, знавшей, в чём дело, прекращала попытки. После же того, как дух возвращался к телесным чувствам, в шее возникала столь сильная боль, как будто по ней нанесли ряд сильных ударов. И сказала мне преподобная дева, когда я зачитывал при ней эти записи, что если бы её мать в попытке выпрямить ей шею приложила немного больше усилий, то совсем сломала бы её. И вот, при таковых исступлениях ума, когда преподобная дева возносилась на высоту*, словно бы вторая Мария Магдалина, зачастую тело её вместе с духом возносилось от земли, дабы видно была, какова сила притяжения духа – о чём при водительстве Божием мы пространнее поведаем ниже. Но теперь перейдём к чуду, случившемуся при первых сих экстазах.
Однажды, когда преподобная дева занималась у себя дома низкими, как я уже упоминал, работами, случилось так, что сидела при горящем угле или дровах и по обыкновению простых служанок поворачивала вертел с жарившимся мясом. Но в то время, как она делала всё это внешне, душа её внутри не менее горячо поджаривалась на огне Святого Духа. И вот, помыслив о Том, Кого любила душа её, и обратившись к Нему в душе, она пришла в экстаз, а по этой причине внешнее действовать совершенно прекратила. Что заметила жена брата её, которую звали Лиза, и, пока по её наблюдениям [длился экстаз], зная нравы девы, сама ворочала вертел, позволяя Екатерине услаждаться объятиями небесного Жениха. Когда же мясо то было приготовлено и приготовлен обед для всех домашних, а она все ещё пребывала в экстазе, вышеупомянутая Лиза, исполнив все работы, которые обыкновенно творила преподобная дева, позволила ей вволю насыщаться божественными утешениями и, войдя в середину дома, оказала обычные услуги мужу и детям. Расстелив им постели, она проводила их спать, а сама решила бодрствовать, пока святая дева не придёт в себя, чтобы увидеть завершение экстаза её. Потом, выйдя ненадолго, Лиза пошла в то помещение, где прежде оставила преподобную деву Господню в восхищении, и обнаружила, что её тщедушное тельце растянулось на углях огненных (кстати, в том доме было изрядно угля, потому что на варку красок тратилось огромное количество топлива). Увидев сие, она воскликнула, завопив:
- Ай-ай-ай! Екатерина сгорела совсем!
Подойдя же стремительно поближе и вытащив её из огня, Лиза обнаружила, что ни тело Екатерины, ни одежда её нигде не потерпели ни малейшего вреда от огня; мало того – на них не осталось ни следов [копоти], ни запаха гари. А что ещё [удивительнее], на одежде не было заметно даже пепла, хотя потом, тщательно подсчитав, решили, что она провела в огне несколько часов.
Понимаешь ли ты, читатель, как велика была сила внутреннего огня, сокрытого в душе девы сей преподобной, мощь коего совершенно подавила природную силу огня внешнего? Не кажется ли тебе, что здесь неким образом повторилось чудо, случившееся с тремя отроками? (см. Дан. 3:23-25) И сие чудо огненное случились с ней не единожды, более того, а повторялось даже многократно. [128] Ибо, когда однажды в церкви Братьев Проповедников сиенских она преклонила голову у нижней части одной колонны (ведь в той колонне были помещены некие изваяния святых), одна восковая свеча, зажжённая там кем-то в честь некоего святого, упала на голову молящейся девы, да так и пламенела, прежде чем воск полностью не выгорел. Дивное дело, а для наших времён – совершенно поразительное! Свеча, упав на головное покрывало девы, продолжала светить до тех пор, пока полностью не иссякло топливо восковое, и ничуть не повредила ни головы, ни покрывала, и даже ни малейших следов на священном её покрывале не оставила. Когда же воск полностью выгорел, светоч погас сам собой, словно бы лежал на железе или твердом камне. Свидетельницами сего события оказались несколько подруг Екатерины, которые видели оное и впоследствии сообщили мне. Одна из них – вышеупомянутая Лиза, другую звали Алессией, третью же – Франческой; причём первая из них ещё жива, а двое других по смерти своей наставницы последовали за нею.
Помимо сего весьма часто и в разных частях мира случалось так (а прежде всего тогда, когда она, а вернее, благодать Божия чрез неё, пожинала какой-нибудь необычайный урожай душ), что древний змий, чрезвычайно разъярившись на неё, в присутствии многих её дочерей и сынов во Христе ввергал её по попущению Господню в огонь. Когда же присутствовавшие, плача и рыдая, пытались вытащить её из огня, она с улыбкой на радостном лице из огня выходила, не имея никаких повреждений ни на себе, ни на своей одежде. И говорила она своим:
- Не бойтесь, ведь это Мала-Таша.
Ибо таким образом она именовала дьявола, потому что он скверный мешок для душ, ведь в том краю маленький мешок обычно называют «ташей»*. Один из сынов её, именуемый Нерио Ландокки Сиенский, засвидетельствовал мне, что дважды видел сие собственными глазами, и что при этом присутствовало несколько других особ обоего пола, а поскольку он вёл жизнь целомудренную и почти отшельническую, да и знаком мне давно, я бессомнительно доверяю словам его.
О том же самом свидетельствует некий Габриэле Пикколомини Сиенский, утверждая, что он присутствовал при сем. И добавляет, что когда однажды перед ложем, в коем почивала преподобная дева, оказался огромный глиняный горшок, полный горящего угля, древний враг так неожиданно и с такою силой швырнул её в огонь, что, ткнувшись с размаху головой в угли, она разбила сосуд на множество осколков, однако ни голова её, ни головное покрывало ничуть не пострадали от огня или мощного удара; более того, улыбаясь и посмеиваясь над злобным гонителем, дева поднялась целая и невредимая, повторяя часто: «Мала-Таша». Нечто подобное написано в житиях святых о Евфраксии**. Да и не диво то, что Бог попускает сему случаться с невестами Своими, коль попустил Он тому же лукавому перенести единородного Сына сердца Своего на крыло Храма и на вершину горы. Признаюсь, дражайший читатель, что я перескочил от начала почти к концу, но к сему меня побудило единство темы, и чтобы мне не пришлось потом возвращаться к чудесам, которые Господь сотворил через неё над огненной стихией, я сделал это отступление.
Но возвратимся к нашей истории. Преподобная дева, научаемая Верховным учителем, более того, даже принуждаемая Им, с каждым днём познавала всё больше, как услаждаться объятиями Жениха небесного на ложе из зелени (ср. Песн. 1:15) и как спускаться в долину лилейную (ср. Песн. 2:1), чтобы стать плодоноснее, причём одно творя не в ущерб и не за счёт другого, что в земной жизни является высшим совершенством и паче совершенной любви. Но поскольку любовь была корнем и причиной всех действий её, дела любви к ближнему превосходили все другие её дела (ср. Вульг. Пс. 144:9). Дела же сии были двух родов, ведь, как известно, и ближний имеет двойную сущность, то есть духовную и телесную. Но так как, согласно порядку науки о естестве, подобает восходить от несовершенного к совершенному, то сперва скажем о делах милосердия, которые она совершала по отношению к телам своих ближних, а во-вторых, о том, что он свершала для спасения душ, если, однако, сие второе вообще выразимо, в чём я сомневаюсь. Далее, в отношении первых, по причине величия её свершений мы должны различить те дела, которые она творила для тел больных, и те, которые она совершала, помогая ближним в нужде, потому что они самые замечательные, и всякое такое её дело сопровождалось божественным чудом, заслуживающим благоговейного внимания.
Итак, следующая глава будет посвящена, во-первых, чудесам, которые она совершала, помогая нуждающимся; во-вторых же, дивному милосердию, которое она проявляла к телам болящих. И тут я полагаю конец этой главе, а свидетели событий, что описываются в ней, были уже поименно перечислены выше, и поэтому я решил не повторять их здесь.
* О левитации Екатерина упоминает также в Диалоге.
** Mala – лат. и ит. «плохая», Tasche – нем. «сумка». – прим. пер.
*** Святая Евпраксия или Евфрасия Константинопольская (383-413), дочь вельможи Антигона, родственника императора Феодосия Великого, отказавшись от брака с сыном сенатора, отправилась в Египет, где стала монахиней.
Перевод: Константин Чарухин
Отправить комментарий