Из книги «Житие святой Екатерины Сиенской» блаженного Раймонда Капуанского, её исповедника. Часть III. Глава 6h.
Как сообщалось в десятой главе второй части, где шла речь о пророческом духе сей девы, в год Господень 1375-й, город Флоренция, которая по множеству причин обычно считалась одной из особо любимых чад Святой Римской Церкви, то ли по вине церковных начальств, то ли, возможно, из-за гордыни самих флорентийцев, а то и по взаимному недоразумению, при содействии сеятеля плевелов, врага рода человеческого, вступила в союз с противниками оной Церкви и вместе с ними рьяно занялась низвержением всей светской власти её. По этой причине Римский понтифик, распоряжавшийся (как говорили) шестьюдесятью епархиальными городами в Италии и десятью тысячами укреплений, утратил почти всё, так что в его распоряжении почти не осталось земель.
Во время тех событий блаженной памяти папа Григорий, одиннадцатый из носивших сие имя, повёл против упомянутых флорентийцев страшный судебный процесс, так что почти по всему миру, везде, где они вели свои торговые дела, государи и правители хватали их и забирали всё имущество. И вот, устрашённые сим наказанием, они вынужденно стали хлопотать о заключении мира с Верховным понтификом при посредстве особ, которые, по их сведениям, были ему угодны. И стало известно им, что святая дева ради славы о святости своей была весьма угодна в очах Верховного понтифика. По этой причине они устроили так, что сначала я отправлюсь к упомянутому Верховному понтифику от имени оной девы Екатерины, дабы отвратить его гнев, а затем её пригласили подъехать к Флоренции.
И вышли к ней градоначальники, и умоляли её, всячески заклиная, чтобы она лично поехала в Авиньон к многократно упомянутому Понтифику, дабы договориться о мире между ним и ими. Тогда она, исполненная любви к Богу и ближнему своему, а также ревнуя о благе Церкви, отправилась в путь и прибыла в Авиньон, где мы и встретились. И я был толмачом между Верховным понтификом и оной девой, переводя на латынь то, что она говорила на своём народном тосканском наречии. И свидетельствую перед Богом и людьми, что благостный оный Понтифик отдал мир в руки девы, сказав:
- Дабы ты ясно видела, что я хочу мира, просто отдаю его в твои руки, однако и о чести Церкви не забывай, – ну а я лично это слышал и переводил.
Однако некоторые из мужей, что тогда управляли вышеназванным городом, хоть на словах и просили мира, внутри полные всяческого лукавства (ср. Мф. 23:25), не к миру стремились, а хотели бы довести в итоге Церковь до такого убожества, чтобы она не имела никакой светской власти и поэтому никоим образом не смогла покарать их, в чём я впоследствии убедился из их рассказа или от некоторых из них, кто спустя некоторое время раскрыл то, что они тогда тщательно скрывали. Поступили же они как настоящие, чтобы не сказать «совершенные», лицемеры; ибо народу они говорили, что добиваются, как могут, мира с Верховным понтификом и Церковью Божией, а с другой стороны, постоянно препятствовали миру, что ясно проявилось в том, как они тогда обманули преподобную деву.
Ибо когда они попросили оную деву предпринять столь трудное путешествие, то обещали ей, что пошлют вслед за нею своих послов или, точнее, просителей, которым дадут чёткое указание, чтобы даже не пискнули, пока она им не укажет и не скажет, что да как. Но неправда их солгала не преподобной деве, а себе самой (ср. Пс. 26:12), ибо они так медлили с отправкой за вслед нею просителей, что Верховный понтифик в связи с задержкой их как-то при встрече сказал преподобной деве:
- Поверь мне, Екатерина, обманывали они тебя и снова обманут; не пошлют никого, а если и пошлют, то таково будет это посольство, что ничего не даст.
Посему, когда упомянутые послы прибыли в Авиньон, преподобная дева пригласила их и в моем присутствии сказала им, что обещали ей начальники и правители города, пославшие их, и сообщила, что Верховный понтифик передал мир в её руки мир, из чего следует, что они смогут договориться о справедливом мире, если захотят. Они же, точно аспид глухой, заградив уши свои для речей примирительных, отвечали, что не получили никаких указаний ни совещаться с нею, ни делать, что она им говорит. Уразумев их ядовитое коварство, Екатерина признала, что Верховный понтифик оказался пророком, но и несмотря на это, не престала умолять оного судию поступать с ними не строго, а милосердно, являя себя более отцом, нежели судьёй.
Наконец, поскольку Наместник Иисуса Христа решил тогда по её побуждению отправиться на свою кафедру Римскую, что и сделал, все мы возвратились в пределы Италии. Дева же, завершив некоторые дела в Тоскане, касавшиеся спасения душ, через некоторое время послала меня в Рим к многократно упомянутому Понтифику с несколькими советами, которые, будучи поняты, могли бы принести благо Святой Церкви Божией.
Однако пока я там находился, мой Орден принудил меня взять на себя бремя приората в римской обители (которым я и прежде руководил – в то время, когда блаженной памяти владыка Урбан V был в Городе), из-за чего я не смог вернуться к деве. Но, прежде чем я приехал в Город, довелось мне пообщаться с одним флорентийским гражданином, верным Богу и святой Церкви, которого звали Никколо Содерини, большим почитателем святой девы.
[Говорили мы] о делах города Флоренции, а больше всего – о вышеописанной подлости, когда [градоначальники] притворились, что хотят мира со Святой Церковью, которую так оскорбили, но при этом уклонялись от мира. Когда я посетовал на ту подлость, оный Никколо, человек добрый, благоразумный и достохвальный, ответил:
- Будьте уверены, что народ флорентийский единодушно и все честные люди города желают оного мира, а препятствуют миру только несколько мерзавцев и те немногие, что нынче по грехам нашим правят нашим городом.
Тогда я ему:
- Нельзя ли исцелить сей недуг?
А он:
- Да можно было бы, конечно, если бы кто-нибудь из добропорядочных граждан ревностно взялся за дело Божие и вместе с представителями и предводителями партии гвельфов добился лишения должностей этих нескольких как врагов общественного благополучия. И не пришлось бы сильно возиться: этих-то всего человека четыре, ну от силы шесть.
Услышав это, я держал это при себе, но, когда дева отправила меня к наместнику Христову, я, явившись к нему, рассказал всё, что услышал от оного мужа.
Ну а тот, кто мне это в городе Сиене рассказал, вернулся во Флоренцию, а я, как уже упоминал, отправился в Город.
Там я несколько месяцев трудился в должности приора и в проповеди слова Божия, как вдруг однажды воскресным утром пришёл ко мне некий гонец от Верховного понтифика с повелением быть у Его Святейшества на обеде. Я послушался сего повеления, и, когда трапеза была закончена, Верховный понтифик, обратившись ко мне, молвил:
- Мне написали, что, если Екатерина Сиенская отправится во Флоренцию, я получу мир.
Тогда я:
- Не только Екатерине, но и все мы, сколько нас есть, готовы пойти даже на мученическую смерть ради послушания Вашему Святейшеству.
Он же на то молвил:
- Я не хочу, чтобы ты уезжал, потому что они дурно с тобой обойдутся, но ей – и потому, что она женщина, и также потому, что они питают к ней уважение, – я думаю, не сделают ничего плохого. А ты поразмысли, какие для этого нужно подготовить буллы, да принеси мне завтра с утра памятную записку, чтобы я побыстрее уладил дело.
Что я и сделал, и принёс, а когда были готовы грамоты, послал их святой деве, которая, как истинная дочь послушания, без малейшего промедления отправилась в путь…
Перевод: Константин Чарухин
Отправить комментарий