Из книги «Житие святой Екатерины Сиенской» блаженного Раймонда Капуанского, её исповедника. Часть III. Глава 4a.
Насколько мне, ничтожному, [ведомо] из добросовестного отчёта выше названных и описанных свидетелей, а также из записи, которая доселе при мне, и устного свидетельства, которое всё ещё держу в уме, блаженная дева, видя и понимая (возможно, не без внятного откровения), что приближается час её отшествия, созвала семейку, что следовала за нею, сиречь сыновей и дочерей, дарованных ей Господом (ср. Ис. 8:18). Обратившись к ним всем, она произнесла длинную и заметную речь, увещевая их к развитию добродетелей, в каковой речи высказала несколько примечательных мыслей, записи и заметки, о которых я нахожу у вышеупомянутых свидетелей, и считаю, что нам не подобало бы её опустить.
Итак, её учение изначально и в основном заключалось в том, что приступающий к служению Божию, если поистине хочет Бога обрести, должен полностью совлечь со своего сердца чувственную любовь не только ко всякому человеку, но и ко всякой твари, а к Богу Творцу устремиться простодушно и всем сердцем. Ибо, как она сказала, не получится полностью отдать Богу сердце, если оно не будет свободно от всякой другой любви, открыто и просто без раздвоения; и заметила, что с детства основные труды и усилия прилагала именно к этому.
Ещё она сказала, что, как ей известно, к такому совершенному состоянию, в котором душа отдает всё своё сердце Богу, она не сможет прийти сама без посредства молитвы; и заметила, что обязательно нужно молитву основывать на смирении и что она не должна исходить из какой бы то ни было уверенности, какова бы ни была добродетель молящегося, но пусть всегда знает он, сам по себе он ничто; и прибавила, что сама с великим усердием и прилежанием всегда старалась упражняться в молитве, дабы могла приобрести к ней постоянный навык, поскольку видела, что добродетели получают прирост и силу от молитвы, а без неё ослабевают и изнемогают.
Поэтому она побудила мужей и жён, с каковыми вела беседу, обязательно учиться молитвенному постоянству; и провела различие между двумя видами молитвы, а именно, устной и мысленной; и учила их, что устной молитвой они должны заниматься в определенные часы, а мысленной молитвой – всегда, осознанно либо неосознанно.
Ещё она рассказала, как в свете живой веры ясно поняла и увидела умственно, что всё случавшееся с нею или с другими, полностью исходило от Бога, и не из ненависти, но от великой любви, которую Он имеет к своим созданиям. И от сего она обрела и возымела любовь и беспрекословное послушание повелениям Божиим, равно как и повелениям прелатов Его, неизменно считая, что их повеления исходят от Бога, [и повиноваться им] необходимо либо ради спасения своего, либо ради взращивания добродетелей в душе своей.
Ещё она сказала, что для обретения чистоты души необходимо человеку оградить себя от всякого осуждения ближнего своего и от всякого празднословия о делах ближнего. Ибо в любых созданиях мы должны усматривать только волю Божию. Поэтому она весьма настоятельно говорила им, что им ни по какой причине не следует судить какое-либо создание, то есть презирать его или порицать, хотя бы и видели воочию, что они согрешают. Итак, если им когда-нибудь станет известно о чьём-либо грехе, нужно будет тому грешнику сочувствовать и изливать молитвы ко Господу за него, а не презирать его и не пренебрегать им, предав осуждению.
Ещё она сказала, что всегда питала доверие к Божественному провидению и возлагала величайшую надежду на него, к чему также и других побуждала, говоря им, что обнаружила и на опыте узнала, что оное Божественное провидение чрезвычайно велико и беспредельно обширно, в чём, как она говорила, они сами иногда убеждались вместе с нею, когда Господь чудесным образом помогал им во время нужды; и прибавила, что оное Божественное провидение никогда не покидает надеющихся на него, и всегда особым образом пребывает рядом с ними.
Преподав им сии и иные спасительные наставления, преподобная дева завершила свою речь заповедью Спасителя, смиренно и настойчиво прося их любить друг друга (ср. Ин. 13:34), раз за разом повторяя сие сладко и пылко: «Любите друг друга, дражайшие мои чада, любите…». Ибо тем они лучше всего покажут, что являются и хотят быть её духовными чадами, если будут иметь друг к другу истинную любовь (ср. Ин. 13:35), а она тогда сможет считать себя и постарается показать себя матерью. Мало того, сказала она, если они будут любить друг друга, то станут её славою и венцом, а она, прияв их как чад своих навеки, будет молить Благость Божию, да изольёт в души их столь же обильную благодать, каковая были излита в её душу.
Ещё по некоему праву любви она повелела всем им всегда горячо желать преобразования Святой Церкви Божией и благополучия наместнику Христову и возносить от том смиренную и благоговейную молитву пред Богом, и заметила, что сама всегда, но особенно последние семь лет, носила сие желание в сердце и никогда не преставала, по крайней мере упомянутые семь лет, возносить о том молитвы перед Божественным величием и благостью. И откровенно призналась, что ради обретения оной благодати перенесла на своем теле много мук и недугов, но особенно, по её словам, мучительно страдала ради этого как раз во время сего разговора.
Она прибавила, что как сатана, получив позволение от Бога, наложил на тело Иова многие болезни и муки, так, видимо, получил он от Господа позволение мучительно терзать и её тело, причём многими и разными муками, так что от подошвы ноги его по самое темя (Иов 2:7) в ней, казалось, не осталось ничего здорового, ибо всякий член её тельца претерпевал особую муку, хотя некоторые члены были поражены несколькими видами мучений одновременно, что ясно замечали все видевшие её, даже когда сама она молчала.
После ж всего этого она сказала:
- Мне, милейшие, кажется очевидным, что милейший Жених мой окончательно постановил и изволил, чтобы в оном желании жгучем и томлении, а также и по причине его я после мук сих, кои уделила мне Его благость, душа моя будет выведена из сей мрачной темницы и вернётся к своему Началу.
И отмечается в записях, что вышеназванным свидетелям те мучительные страдания её казались столь ужасными, что никто бы не вынес их без поддержки великой благодати Божией; и дивились они, как ей удаётся сносить их такими невозмутимо, даже без признаков какой-либо печали.
Пока они дивились так и стенали от горя, она продолжала:
- Не должно вам, чада дражайшие, печалиться о моём преставлении; наоборот, порадуйтесь лучше вместе со мною и поздравьте меня, ибо я оставляю место мучений и иду отдыхать в мирном море, Боге вечном. Вам же обещаю твёрдо, что полезнее буду для вас после преставления, чем была или могла быть когда-либо прежде, пребывая с вами в сей тёмной жизни, полной несчастий. Но, несмотря на это, я и жизнь, и смерть, и вообще всё влагаю в руки вечного моего Жениха, дабы, если Он, видя, что я буду полезна какому-нибудь созданию, изволит, чтобы я и далее пребывала в трудах и мучениях, я готова ради чести имени Его и спасения ближнего хоть сто раз в день, если такое возможно, проходить смерть и мучения. Если же Ему угодно, чтобы я немедля преставилась, будьте уверены, дражайшие чада, что я отдала свою жизнь за Святую Церковь, что считаю исключительнейшей милостью, уделённой мне Господом.
После же всего этого, подзывая к себе каждого по отдельности, она объяснила им, какой образ жизни вести после её преставления. И изволила, чтобы мне сообщили обо всём, и чтобы вместо ко мне теперь обращались, причём одних она направила к иночеству, других к отшельнической жизни, а третьих – во священство. Женщин же, и прежде всего Сестёр покаяния бл. Доминика, отдала под начало Алессии. И так она распорядилась всем до мелочей – согласно внушениям Духа Святого, что потом и подтвердилось на деле, поскольку все повеления её оказались благотворны.
Перевод: Константин Чарухин
Отправить комментарий