Из книги «Удивительное житие и драгоценная смерть досточтимой сестры Розы Святой Марии из Лимы», авторства о. Леонхарда Хансена ОР. Глава IV, Истинная кротость души её, радушие, обходительность и прочие добродетели, 49-50.
Всякий раз, когда она на исповеди склонялась у ног духовника, часто так обливалась слезами, так корчилась от рыданий, испускала из глубины сердца такие тяжёлые вздохи, что можно было бы решить, будто оплакивает она не иначе как вину в чудовищном преступлении. Она сравнивала себя с «женщиной того города, которая была грешница» (ср. Лк. 7:37), стыдилась, била себя в грудь, трепетала, словно бы пасть ада вот-вот пожрёт её; однако же для столь изобилующего предельным смирением сокрушения всегда отсутствовали достаточные основания, относительно которых в таинстве [покаяния] можно было бы обоснованно дать отпущение грехов. Позднее духовники единогласно с уверенностью заявляли, что им стоило многого труда после тщательного исследования изыскать в невиннейшей жизни столь чистого существа что-нибудь наверняка заслуживающее епитимии. Роза же, с другой стороны, неленостно трудилась над тем, чтобы безмерно преувеличить свои недостатки, и всерьёз – с плачем и стоном – просила уврачевать их. Но, не довольствуясь сим, она помимо нескольких исповедей в неделю назначила себе вдобавок покаяние пред лицом св. отца своего Доминика, когда, словно на дисциплинарном капитуле, подробно излагала ему свои провинности, смиренно просила прощения и исцеления по его заступничеству.
По свидетельству жены казначея Гонсало донны Марии де Усатеги, в течение трёх лет, что Роза прожила в её доме, она считала себя настолько ниже всех, что была послушна не только хозяину и его супруге, но даже совсем маленьким дочерям, более того – слугам, служанкам, дворне, с равной любезностью исполняя малейшее указание каждого, словно приказ, и считая себя облагодетельствованной, если кто-нибудь по-господски помыкал ею, как если бы она была принята в дом из милости, поэтому она коленопреклонённо просила у Гонсало (если ему доводилось оказаться рядом) разрешения даже на глоточек воды. Велики и многочисленны проявления кротчайшего Розиного смирения, кои наблюдало и засвидетельствовало семейство Гонсало; однако довольно упомянуть о сем – самом последнем. Когда она лежала на смертном одре и в последние минуты жизни ей предложили подкрепить сердце глотком драгоценного напитка из черпака, болящая заявила, что не может, но когда услыхала, что сие повелел сам глава семейства, памятуя о покорности ему, повиновалась, взяла сосуд, испила и слабым голосом молвила: «Подите сообщите Гонсало, господину моему, что я на самом деле не могла, а когда повелел – смогла, и что у самых врат смерти не забуду об обязанности повиноваться владыке моему». А перед тем, как испустить дух, она обратилась к окружающим с просьбой простить ей, если вдруг она чем провинилась перед этой семьёй или домочадцами: дурным ли примером, угрюмым ли и нелюбезным обхождением; и продолжала бы она [извиняться] дальше, если бы не предстояло ей вскорости отдать последний долг*.
* т.е. умереть. – прим. пер.
Перевод: Константин Чарухин.
Отправить комментарий