Блаженная Юлия Родзинская

Детство

Все началось в Навойовой. Семья Родзинских уже несколько поколений жила в этой красочной деревушке под Бескидами, расположенной в 8 километрах от Нового Сонча. Родзинские отличались музыкальным талантом, благодаря которому навойовские приходские органисты происходили именно из этой семьи. Михаил Родзинский принял семейную эстафету в конце XIX века. Он взял в жены молоденькую Марианну Секулу, а плодом их супружества стали пятеро детей. 16 марта 1899 г. на свет появился второй их ребенок. Девочка была очень слабенькой. Поскольку не давали ей больших шансов, решили окрестить уже через два дня, и нарекли имена: Станислава Мария Юзефа.

Смерть родителей

Стася выжила и росла в атмосфере религиозной семьи, которая активно включается в жизнь прихода. Пока Марианна была здорова, обеспечивала детям радостное и гармоническое детство. Однако беззаботное время для Стаси и ее братьев и сестер быстро проходит. Появляются финансовые проблемы, смерть годовалой сестрички, и наконец смерть матери, а двумя годами позже – смерть отца, драматически и необратимо отражаются на ее детстве. В момент смерти матери Стаси восемь лет; когда умирает отец – десять. Многочисленная родня, увы, не сдает экзамен по отношению к осиротевшим детям и совершенно не интересуется их долей. Поэтому решение касательно их будущего принимают настоятель прихода кс. Жабецкий и настоятельница общины Сестер Доминиканок – Станислава Лениарт. Детей разлучают. Воспитанием мальчиков: Юлиана (14 лет) и Людвика (8 лет) занялась семья Новаковских, а девочек: Стасю и Янину (4 года) принимают Сестры.

Приходская церковь в Навойовой

Воспитание у сестер

Такое нетипичное для Ордена решение было продиктовано личным опытом сестры Станиславы. Она сама, осиротев в детстве, обрела дом в монастыре еще во времена основательницы Конгрегации – Матушки Колумбы Бялецкой. Девочки так сильно сжились с сестрой, что до самой ее смерти в 1943 году называли ее «мамой», как свидетельствуют о том сохранившиеся письма Янины Родзинской Остроух. Воспитание девочек включает уроки музыки, шитья и практических домашних обязанностей, которые во взрослой жизни станут неисчерпаемым источником идей в дидактической работе. В Народной Школе, которую вели Сестры Доминиканки в Навойовой, Стася обучается остальным предметам, проявляя разнообразные таланты и отличаясь сообразительностью. Как отличницу, сестры посылают ее в Педагогическую Семинарию в Новый Сонч.

В саду в Навойовой

Призвание

В это самое время Стася распознает свое жизненное призвание. Когда становится очевидным, что «любовь Божья и жажда служения Богу» так сильны, что невозможно им противиться, как это она позднее назовет во время канонического экзамена, не смотря на успехи в учебе и огромный педагогический талант, Стася решает прервать обучение в Педагогической Семинарии. И так, 23 августа 1916 года, 17-летняя Стася покидает Навойову и в обществе сестер, отправляющихся на реколлекции, приезжает в Вельовесь, чтобы в материнском доме Конгрегации, вместе с пятью другими кандидатками, начать постулат. Годом позднее, 3 августа 1917, она получает белое облачение и новое имя: Мария Юлия. Сразу после принесения первых монашеских обетов, 4 сентября 1918 года, сестра Юлия отправляется в Краков. Там на протяжении года продолжает прерванное ранее обучение, чтобы в мае 1919 получить аттестат в Педагогической Семинарии Святого Семейства.

Сестра Юлия в новициате

Учительница

Двадцатилетний период между мировыми войнами — это время, когда Польша возрождалась после 123 лет небытия, возвращаясь на карты Европы и восстанавливая внутренние политические и социальные структуры. Сестры Доминиканки принимают участие в этом процессе. Одним из примеров является миссия в Мельжине около Гнезно, в бывшем имении графов Мельжинских, на территориях ранее занятых Пруссией. Заданием Сестер является организация и ведение Дома для Сирот, который был туда перенесен из Минска Литовского. Сестра Юлия была направлена в Мельжин вместе с группой сестер, которые эффективно и с большое креативностью в трудных послевоенных временах организовывают монастырь и институцию. Для сестры Юлии это первое учреждение, с которого она начинает свое апостольство, полностью занимаясь служением сиротам. Как же сильно эта черта ее жизни была сформирована личным опытом! С самого начала в работе ее характеризует особенное умение вчувствоваться в нужды воспитанников, и даже предупреждение этих нужд. Ученики слишком чувствительны и закомплексованы, как пишет Галина Карпович, могут ожидать от нее сочувствие и нежность. Сестра для них тепла и тактична. Любит мудрой, требовательной любовью, которая помогает преодолевать внутренние трудности и раны, нанесенные сиротством.

Монастырь в Мельжине

Спустя два года сестра Юлия выезжает в Раву Русскую, городок, расположенный тогда еще в границах Польского Государства. Там, на протяжении года она работает в государственной школе, которую ведут Сестры Доминиканки, которая располагается в помещении монастыря, заменяя другую сестру, которая в то время готовилась к вечным обетам. Барбара Корняго, ученица Сестры того периода дала о ней такое свидетельство: «Она была учительницей справедливой, серьезной, очень требовательной. К своему предмету подходила очень серьезно. Всегда была подготовлена к уроку, что также требовала и от нас. Сестра Юлия была прекрасным педагогом, преподавала польский язык, была уравновешена, владела собой, никогда не повышала голос и ученицы ее премного уважали и любили». В 1922 году сестра Юлия завершает очередной этап своей профессиональной карьеры в Новом Сонче, получая патент постоянного учителя. В декабре же выезжает в Вильно, где сестры принимают Дом для Сирот на улице Витебской. Сестра Юлия наверно не предполагала, что ее монашеская жизнь будет связана с этим городом ближайшие 22 года. Сперва в рамках педагогических практик она работает в нескольких школах Вильно. 5 августа 1924 года, она приносит вечные обеты целомудрия, бедности и послушания в Конгрегации Сестер св. Доминика, отдавая себя Богу до смерти. Вскоре после этого, то есть в 1926 году, сестра Юлия получает свидетельство Высшего Педагогического Курса в Вильно, формы обучения доступной только для наиболее выдающихся педагогов, о которых Распоряжение Министра того времени пишет, что таковые должны иметь «более высшую, чем обычную квалификацию и специальные качества, чтобы вообще быть направленным на Высший Педагогический Курс».

Монастырь и школа в Раве Русской

Ничего удивительно в том, что вскоре Сестре доверили пост руководителя Государственной Школы, который она будет занимать следующие пять лет. Одновременно Сестра включается в работу Дома Сирот, который ведут Доминиканки и преподает в Школе Упражнений – института, подготовляющего к профессии будущих учителей. Официальные документы выражали ожидания, что «Школа Упражнений должна быть образцовой, чтобы из нее учителя вынесли пример такой школы, которому бы могли подражать». Сестра Юлия проявляет себя как выдающийся педагог и воспитатель, цененый не только учениками, но также местным педагогическим обществом и руководством. Ее запомнили, как требовательную и справедливую учительницу польского языка, религии и истории, которая добрым словом мобилизовала к усердному приобретению знаний. Ее контакты с учениками были спонтанными и сердечными, поэтому понятно почему спустя года, ученики вспоминали о ней с благодарностью и любовью.

Вильно, 1934 год

Военные годы

Настала война. В сентябре 1940 года власти увольняют всех сестер, работающих учителями или воспитателями. Не желая полностью оставить своих подопечных в Доме Сирот, сестры устраиваются в качестве техперсонала, в роли дворников или уборщиц. Однако, в конечном итоге, в январе 1941 года всех их удаляют как с рабочих мест, так и из монастыря. Теперь сестры вынуждены искать укрытие и работу сами по себе, поэтому часть общины вместе с сестрой Юлией пользуются гостеприимством сестер-визиток. Здесь, на тайных повечерьях, Сестра далее обучает. Вторым ее важным занятием того периода является организация пропитания для священников-пенсионеров, лишенных средств к существованию. После ареста большинства духовных в Вильно, священники-пенсионеры из-за возраста и болезней оказались в весьма трудном материальном положении. И сестра Юлия находит для них пропитание во время поездок по близлежащим селам вместе со своей младшей сестрой, жившей в околицах Вильно. Это задание было довольно опасным, поскольку грозило подозрением в контрабанде, за что грозила смертная кара.

Вильно 1940 или 1941 год
последняя фотография сестры Юлии (с право)

12 июля 1943 года Гестапо арестовывает сестру Юлию вместе с тремя другими доминиканками и помещает их в своей тюрьме в Лукишках в Вильне. В отличии от своих сестер, которые после месячного заключения в общих камерах, были освобождены, сестру Юлию поместили в изоляторе. Изолятор представлял из себя бетонный шкаф величиной метр на метр, с минимальным доступом свежего воздуха, в котором можно было только сидеть, не изменяя положения тела. Сестру обвинили в политической деятельности и контактах с польскими партизанами. Не смотря на пытки, которые к ней применяли и давление изолятора, ее не удалось сломить, ни духовно, ни физически. Она никого не предает во время допросов и не признается в поставленных обвинениях. Ничего больше мы не знаем об испытаниях сестры Юлии в это время, кроме кратких сведений, которые дошли до Генерального Дома, что она тяжко страдает, но непоколебимо верит в Божье Провидение. Одна из заключенных, которая встретила Сестру, когда ее вели в изолятор, позднее описывала, что лицо ее излучало спокойствие и сосредоточенность, которые стали вдохновением для других заключенных.

Мученичество

В июле 1944 года начинается последний этап жизни сестры Юлии. Вместе с транспортом политических заключенных ее перевозят в концентрационный лагерь Штутхоф около Данцига. После нескольких дней пути в переполненных вагонах для скота и серии унижений, она попадает, как политический заключенный под номером 40992 в еврейскую часть, отделенную от остального лагеря колючей проволокой под высоким напряжением. Это была часть лагеря, предназначенная для быстрого уничтожения, где в порядке вещей была невообразимая жестокость по отношению к заключенным, а также пытки голодом. Сестра Юлия испытает все это, но не смирится с утратой человечности. Экстремальные условия лагеря для сестры Юлии – это последний этап, являющий героизм ее духа, внутреннюю дисциплину и глубокую жизнь в вере. В бараке, в котором находились главным образом еврейки из разных стран, она организует общую молитву. Постоянно напоминает сокамерницам о религиозных ценностях, которые хотели в них уничтожить. Сама спокойно и с молитвой на устах переносит все лагерные трудности. Бывшие заключенные подчеркивали, что в этой лагерной действительности она постоянно молилась и к этой молитве привлекала других. Примером пусть станет факт, что Сестра сделала из лагерного кусочка хлеба зернышки четок, и организовав вечернюю молитву Розария, рискует тем, что на нее могут донести лагерному руководству. Ее духовный авторитет должен был действовать даже на лагерных функционеров. Однажды, во время рутинной ревизии барака, они замечают Сестру, ведущую молитву. Эта нетипичная и опасная ситуация заканчивается тем, что они тихо прекращают свою ревизию, а Сестра не прерывает молитву. Другим примером является жажда Святого Причастия. По понятным причинам сестра Юлия не могла участвовать в Святой Мессе, поэтому духовно соединялась с местами, где таковую служили. Насколько это было возможно, она передавала также тайные сообщения с мольбой о приходе священника; рисковала жизнью, чтобы принять таинства. Так, как и на ранних этапах жизни, сестра Юлия охотно служит другим, даже сама ищет таковых. Учит их принимать непостижимые Божьи планы, молиться и прощать тех, кто причиняет страдания. Безустанно замечает более слабых, более нуждающихся, которым передает теплую одежду или делится своей порцией пищи. Ева Хофф описывает такой случай: «Она прикоснулась ко мне нежно, как могла бы только мать, когда будит ребенка: у меня для вас есть немного супа и я бы хотела, чтобы вы ее съели, пока она еще теплая. Только ради этого я вас разбудила».

Ворота лагеря Штутхоф

Одной из наиболее опасных лагерных болезней был психический срыв. Сестра Юлия противодействует этому: побуждает жажду выдержать и выжить. Организованные вечера молитвы приносят плоды обновления духовной энергии и вводят заключенных в другую действительность. Красочные рассказы о монастырской жизни – это лекарство от душевных ран для многих. Для сломленных она всегда находит нужные, восстанавливающие слова. Ирена Мушол позднее скажет: «любовь и самопожертвование были видны в каждом ее шаге, без показухи, но тихонько». А Ева Хофф добавит: «была благородной, охотно помогала и была проявляла доброту. Совершала дела милосердия в лагере, где вообще забыли, что существует милосердие». Узнав о замысле самоубийства заключенного, жена которого находилась с ней в еврейской части, она так долго слала ему тайные письма, пока он не пообещал, что не отнимает у себя жизнь. Этот заключенный пережил лагерь и повторял, что это сестра Юлия возбудила в нем надежду. Благодаря ней он преодолел страх к дальнейшей лагерной жизни.

В лагерном бараке

В ноябре 1944 в лагере вспыхнула очередная эпидемия тифа, которая распространяется главным образом среди истощенных тяжкими работами и голодом женщин в еврейской части. Верная своему отношению, сестра Юлия принимает решение быть вместе с умирающими. Тем самым, решается на осознанную и добровольную жертву своей жизни. Так как больные были оставлены собственной судьбе, изолированы от других, в нечеловеческих условиях ожидали смерти. В бараке, который называли умиральней, Сестра охлаждает больным уста с трудом найденной водой и несет слова утешения. Одну из польских заключенных, так истощенную тифом, что ее признали мертвой, она в последний момент вытащила из костра всесожжения. Эта заключенная пережила лагерь и засвидетельствовала о самопожертвовании Сестры. Больные звали ее по имени и ждали доброго слова; она сияет добротой и чувством безопасности. Юлия несет больным ту надежду, которой живет сама. Умирающим сопутствует молитвой. Увы, заразившись тифом, она сама присоединяется к ним 20 февраля 1945 года. Лежавшие рядом с ней заключенные слышали молитву, которую она читала в пол голоса до конца. Когда тишина опустилась на нары сестры Юлии, все поняли, что она отошла в вечность. Обнаженное тело Сестры, положенное на куче других умерших, кто-то накрыл куском полосатой лагерной рубахи: это наивысшее проявление почтения, которое можно проявить в лагере. «Отдала жизнь за других, умерла принеся себя в жертву, была ангелом доброты» - говорили о ней спустя года выжившие заключенные.

Письмо из лагеря, написанное сестрой Юлией

Каждый из нас оставляет на этой земле следы, от нас зависит, какие они будут. Люди, которые встречались с сестрой Юлией, никогда не забудут впечатления, которые она на них произвела. В каждом из них остался нестираемый след этой встречи. В одном из свидетельств читаем: «постоянно вижу ее так, как будто бы она стоит предо мной. Навсегда буду иметь пред очами этот образ: стоящая на коленях на деревянной балке, выпрямившись, с вознесенной головой, с глазами, устремленными в бесконечность. Наша сестра Юлия».

13 июня 1999 года сестра Юлия Родзинская была беатифицирована папой Иоанном Павлом II вместе с другими польскими мучениками Второй мировой войны. День памяти отмечается в Церкви 12 июня.

Свидетельство о блаженной Юлии

Использованы материалы: Życie bł. Julii Rodzińskiej