Из книги Мари-Умбер Викера «Доминик и его братья-проповедники», Новое проповедничество Доминика и его братьев в Лангедоке, II. Проповедничество против ереси, 5.
Инквизиция является творением пап, особенно Григория IX, а формы её действий в Лангедоке были определены синодами прелатов Юга. Порожденная авторитарным проповедничеством и судебной властью иерархии, она была подготовлена, а потом организована очередными договорами между папством и германской империей. Эти договоры привели, в конце концов, к тому, чтобы вверить публичные действия против еретиков особенным трибуналам, имеющим папские полномочия. Должны они были также, по крайней мере, теоретически, сотрудничать с прелатами, поддерживая их действия, истекающие из ответственности за спасение отступников от христианской правоверности. Для исполнения функции уполномоченного судьи, папа призывал духовных из различных конгрегаций, иногда премонстранта, как Конрад из Магдебурга, позднее францисканцев. Видим также, что такие планы он имел и в отношении Братьев Проповедников. Когда двумя годами после начала деятельности инквизиции в Германии, а потом во Франции и Арагоне, он решился также на расширение её деятельности на территории Лангедока, высылая туда в качестве своего легата, архиепископа Вьенны, Жана де Брени, одновременно поручив ему назначить монахов, которые бы занялись этой службой в провинции. Инквизиция была установлена в Лангедоке только в 1234 году.
Не смотря на то, что это провинциалы назначали инквизиторов, инквизиция оставалась акцией внешней по отношению к ордену. Хотя доминиканские инквизиторы не были, в отличие от доминиканских епископов, освобождены от обязанности орденского послушания, тем не менее, практически полностью от такового освободились. Орден отдал их Церкви с определенным сожалением, поскольку ценные монахи, которых он должен был предназначить для служения инквизиторами, были утрачены для его собственного, актуального служения. Более того, их образ жизни и деятельности, столь отличный от образа жизни и занятий остальных братьев, могли вредить репутации ордена. Поэтому постепенно он теряет контроль над братьями на инквизиторских постах, а, в конце концов, отказывается от такового контроля. Цитированный Доссатом, Беннет замечает, что не без основания было то, что немногочисленная группа инквизиторов никогда не стала своего рода аристократией внутри ордена, как магистры теологии или генеральные проповедники, а скорее переродилась в «отдельную касту».
В особенности их канцелярия не была никоим образом в ведомстве ордена. Не только потому, что в неё входили и другие монахи, особенно францисканцы, а потому, что как это уже было сказано, она являлась делом иерархической Церкви. По этой причине Гумберт Романский, столь подробно описывающий все посты и служения проповедников, о посте инквизитора ничего не упоминает. Также в актах провинциальных капитулов Прованса, которые так выразительно представляют жизнь доминиканцев юга Франции в XIII веке, дела инквизиции не находят практически никакого отклика. Есть там только совет, чтобы слишком легко не верить в то, в чем обвиняют инквизиторов, а также призыв, чтобы принимать их с любовью. С уверенностью можем сказать, что деятельность инквизиторов была противоположностью проповедничества типичного для Доминиканцев, которая вскоре сделала бесплодным и практически невозможным контакт с еретиками. Ибо как можно словом и жизнью давать еретикам свидетельство веры, когда одновременно инквизиция грозит духовным и временным принуждением? Религиозные диспуты св. Доминика с вальденсами и катарами предусматривали скорее мирный диалог, в атмосфере толерантности, без нажима светской власти. Во времена крестового похода и с момента появления инквизиции, еретики начали скрываться, и диалог с ними стал весьма утрудненным. Вся деятельность против еретиков опиралась на экстраординарной процедуре.
По всех этих причинах, мы больше не можем ничего сказать о деятельности доминиканских инквизиторов против еретиков. В конце концов, была она уже подробно изучена, особенно в ценной монографии Ива Доссата. Напомним, однако, что основным мотивом этой столь шокирующей нас сегодня деятельности было душепстырское намерение. Инквизиция не была, прежде всего «полицией веры», как её иногда называют. Её основной целью было защищать церковное credo или делать невозможным для еретиков вредить правоверным убеждениям христиан, а в результате – их спасению, речь шла, прежде всего, о том, чтобы убедить еретика в несогласии его верований с христианской верой и обратить его, хоть бы это и произошло благодаря спасительному страху перед наказанием, который – как это себе представляли – должен был склонить к покаянию. С другой стороны, в деятельности инквизиторов и далее значительную роль играло проповедничество. В интересующий нас период «генеральное проповедничество» было своего рода миссией примирения, а всевозможные акции «времени милости», которые предпринимали на первом этапе инквизиционной процедуры, имели неоспоримую душепастырскую ценность. Они должны были предостеречь сомневающихся, очистить веру тех, кто не осознавал своих заблуждений, укрепить её у верных и возбудить беспокойство совести у отступившихся от Церкви. В упоминании о многих инквизиторах подчеркивается, что был он великим проповедником (miri in praedicatione fervoris ... et consolator fidelium). И этих способностей требовали от них не случайно.
Замечательный рассказ о Братьях-Проповедниках.
Спасибо.