Из книги брата Гарина ОР, Житие Маргариты Венгерской, Девы (Vita auctore F. Garino Ord. Praedic., Margarita Hungarica, Virgo Ordinis Praedicat.), Глава V.
28. Молилась она усердно – с семилетнего возраста, где бы только ни видела молящихся сестёр, подбегала и молилась вместе с ними. Она всегда вставала к утрени и никогда в своей жизни не пропускала ни утрени, ни Мессы, ни канонических часов, если только не препятствовал ей тяжкий недуг. В церковь она приходила прежде всех, на задолго до благовеста к утрени она молилась перед постелью, а заслышав звон, ложилась в постель, чтобы сёстры, просыпаясь, не застигли её молящейся. Прежде чем встать с постели, она ограждала себя крестным знамением, брала распятье, целовала, прижимала к глазам и, неся его с собою, шла к алтарю Святого Креста или образу Распятого, где молилась со слезами, пока сёстры входили на хоры. После утрени и примерно до зари она пребывала в молитвах и, таким образом, бодрствовала и молилась почти всю ночь. А от зари и до завтрака она слушала Мессы или молилась, так строго храня молчание, что не желала говорить ни с кем, ни даже с родителями, или братом, или сестрой, или посланцами их, если только настоятельница не принуждала её. Как-то раз, когда её навещала сестра, жердь свалилась на голову молящейся, но ни удар жердью, ни приход сестры не заставили её прервать молитвы. Чтобы помолиться, она отыскивала удалённые места. Прежде чем пойти на завтрак, она всегда сначала молилась перед образом Распятого на здании капитула.
29. Сразу после завтрака она занималась ручным трудом, либо ухаживала за больными или здоровыми, либо молилась. Молиться ей никогда не надоедало. После комплетория она оставалась в церкви, молясь, пока не запирали врата, и часто упрашивала ризничую закрывать врата попозже, чтобы она могла помолиться дольше. По закрытии врат она молилась в капитуле перед образом Распятого. После того как закрывались все двери, она молилась у постели до первых петухов, а потом, разбудив одну из сестёр, уводила её в отдалённое место, где принимала бичевание от рук её. Прежде чем предаться сну, она тихо прохаживалась по дормиторию, проверяя, не плачет ли кто из сестёр, не вздыхает ли, или нуждается в чём-нибудь; и если была нужда, помогала в ней, а уж тогда шла в постель. Однако едва ли можно узнать, ложилась ли она вообще в постель, потому что спала она, постелив рядом шкуру и положив под голову камень. Но в постель она забиралась, когда остальные должны были вставать, чтобы думали, будто она всю ночь провела в постели.
30. В канун Рождества Христова она читала тысячу «Отче наш», в канун Пятидесятницы – тысячу «Приди, Святой Дух», в кануны четырёх праздников Святой Девы Марии – по тысяче «Радуйся, Мария» с таким же количеством простираний. Кроме того, в указанные кануны она бодрствовала в церкви и молилась. При молитвах всегда плакала. Щёки у неё были обожжены потоками слёз, и много платков она изводила, вытирая их. Её головное покрывало иногда так намокало от слёз, будто его выполоскали в источнике. Из-за усердных простираний одежда её была протёрта на локтях и коленях. Кожа на коленях тоже протиралась, но в конце концов там наросли мозоли и затвердели, точно яичная скорлупа.
31. Весь пятнадцатидневный срок перед Пасхой она поминала Страсти Господни: просила читать ей на народном языке и описывать события Страстей и слушала их со вздохами и слезами. И в дни те она всегда либо стояла, либо простиралась ниц, но никогда не садилась. Порой в неделю ваий, когда в церкви читались пассии, она бывала так тронута сердцем, что многим казалось, она вотвот умрёт. В Страстную Пятницу, в час, когда разоблачали крест, она, простершись, рыдала так громко, что было слышно снаружи.
32. Кроме того, в кануны мучеников она просила читать ей и описывать их страдания, и говорила, что очень хотела бы им подражать: «Вот бы жила я в ту пору, когда преследовали мучеников и приняла мученичество вместе с ними! Вот бы была пора каких-нибудь гонений, и я могла бы претерпеть мучения за Христа! Пусть бы меня ради любви к Нему обезглавили, сожгли и, чтобы боль длилась дольше, разрывали член за членом и подвергли всем видам пыток!» Она восхваляла дев, перенесших за Христа мученичество и желала бы стать, коль возможно, причастницей их подвига. Когда пошли слухи, что на Венгрию идут татары, молвила сия жаждущая мученичества дева: «Молюсь, дабы не пришли они и не губили народ христианский, но что до меня, то мне хотелось бы, чтобы они уже были здесь, чтобы принять муки от рук их».
33. И поскольку душа её уносилась желанием в небо, то и тело следовало за ней. Посему не раз в Страстную Пятницу, в кануны и праздники Всех святых и Успения Святой Девы видели, что её тело поднимается над землёю более чем на локоть – и в таком состоянии она находилась подолгу, совершенно лишённая телесных чувств, и казалась мёртвой.
34. Один раз в канун Всех святых при молитве она вдруг упала замертво и оставалась, как мёртвая, лежать, пока бывшая рядом сестра не дочитала постепенно псалтырь. Тут, подумав, что она мертва, инокиня подняла шум и крик, но ничего не добившись, позвала остальных и объявила им, что Маргарита умерла. Придя, они увидели её в таковом состоянии. Наконец-то она пришла в себя и сказала, что это она немножко вздремнула. Ещё однажды во время молитвы её семь раз окликнули, и она ничего не услышала, а на восьмой зов ответила, подумав, что это первый. А когда она возвращалась с молитвы, лицо часто её казалось столь прекрасным, что сёстры не дерзали взирать на него.
35. Как-то раз в Адвент Господень во время молитвы ночью она вдруг была восхищена в духе и пламенеющий огненный шар явился над головою её. Бывшая рядом сестра окликала её многократно, а не получив ответа, побежала на хоры, где находилось множество молящихся сестёр. Они пришли, и увидели, и долго стояли там. Много раз пробил колокол, но восхищенная не обратила на это внимания. В конце концов, словно проснувшись, она пришла в себя. Ей сказали, что у неё над головой огонь, а она, развеяв его рукой, попросила никому не говорить о виденном. После исчезновения пламени в помещении оставалось нежнейшее благоухание. И наконец, бывало, она голыми руками доставала прямо из огня горячий горшок и раскалённый треножник, не обжигаясь.
Перевод Константина Чарухина
Отправить комментарий