Из книги «Житие святой Екатерины Сиенской» блаженного Раймонда Капуанского, её исповедника. Часть II. Глава 3b.
Понимаешь ли ты, читатель, какой высоты душевной была дева сия, которая в тайном творении милостыни последовала по стопам блаженнейшего Николая, в дарении одежд своих уподобилась славному Мартину и не только заслужила одобрения деяний своих, увидев Спасителя и услышав слова Его, но ещё и обетование вечной награды от непогрешимой Истины обрела, а также удостоилась постоянно чувствовать на себе самой ощутимое и вечное знамение того, как угодны были дары её Подателю всего сущего. Ибо как тебе кажется, когда Господь сказал, что в Судный день покажет ей оный серебряный крест, а кроме того – что облечёт на небесах сию преподобную деву в одеяние славы, то не поведал ли Он тем самым ей совершенно открыто не только о конечном спасении, но и о возвышенной славе её, да не поднял ли завесу над вечным её предназначением? Сего ты отнюдь не найдёшь в [житиях] поименованных выше святых, а именно того, что, когда они сотворили оные славные милостыни, им было бы открыто, что за тем последует вознаграждение в вечности. «Мартин, – молвил Господь, – ещё будучи оглашенным, покрыл Меня сей одеждой», но Он не добавил: «Я дам ему славное одеяние на небесах», хотя в итоге так и должно было произойти; и не было дано ему тогда никакого ощутимого предзнаменования грядущего одеяния славы, в отличие от того, что, как видишь, случилось с преподобной сей девою. И не пренебрегай такими откровениями и таковыми знамениями, ибо если одна только уверенность в окончательном спасении вызывает в душе столько радости и столько утешения, что ни словом сказать, ни пером не описать, то что тогда доставит уверенность в обретении великой славы в небесах? Отсюда впоследствии происходит умножение всех добродетелей, а именно: терпения, мужества, умеренности, старания и усердия в делах святости, веры, надежды и любви –и неизменное укрепление всех добродетельных навыков; и все, что прежде было трудным, становится лёгким; и всё что угодно душа оная перенести и соделать может ради Того, Кто даёт ей понять, что избрал её в вечности, и неизреченно укрепляет её. Итак, из сего ты узнал о преподобной деве нечто необыкновенное по сравнению с тем, что слышал прежде, но, полагаю, ниже ты получишь ещё больше сведений, да и более необыкновенных. Ну а теперь продолжим начатое.
Также и в другой раз Богу любезная дева, непрерывно пылая внутренне огнем сострадания, прослышала, что некий нищий, добровольно лишивший себя земных благ ради Бога, страдает от недоедания; чего ради она некую льняную суму, пришитую к внутренней стороне рубашки, носимую на всякий случай подобного рода, наполнила куриными яйцами, дабы накормить Христа в нищем Его. Итак, подойдя к месту, где обитал уже упомянутый нищий, она зашла в некую церковь, где дух её, памятующий, что сие дом молитвы, тут же вознёсся в молитве к Тому, с Кем она всегда пребывала в единении; и оставил телесные чувства, как было сказано выше в предыдущей главе. И придя таким образом в экстаз, она случайно преклонилась телом на ту сторону, где висела сума, полная яиц; и вся тяжесть тела сосредоточилась на оной суме, причём так, что лежавший там вместе с яйцами некий медный напёрсток, вроде тех, что портные обычно надевают на палец, сломался и распался на три части. Зато яйца, помещённые туда из любви к ближнему, оказались прочнее меди, никак и нигде не повредившись, словно бы и не было их там. Чудно молвить о том, но ещё чудеснее, что так случилось! В течение многих часов оные яйца выдерживали всю тяжесть девичьего тельца, и их тончайшая скорлупа ничуть не потрескалась; и то, чего не смог выдержать медный напёрсток, выдержали хрупчайшие оболочки яиц. Причём совершенно невозможно, чтобы вся тяжесть девичьего тела пришлась на напёрсток – [что ясно] любому, кто пожелает тщательно сравнить количество яиц, на которые налегло тело, с размером напёрстка. Таким образом, любовь, наполнявшая сердце девы сей преподобной, не только делами милостивыми оказывала помощь ближнему, но и как бы постоянно прославляла Всевышнего божественными чудотворениями. Чтобы яснее показать сие, я намерен рассказать кое-что чудесное, свидетелей чему было столько, сколько людей обоего пола жило в отеческом доме, а их, как я слышал от многих заслуживающих доверия лиц, насчитывалось около двадцати.
Ибо ведь мать её Лапа, невестка Лиза, брат Фома – первый духовник её и многие другие, проживавшие тогда в доме Якопо, родителя сей преподобной девы, сообщают мне, что во время, когда с великодушного разрешения оного Якопо она щедро раздавала милостыню бедным, случилось так, что домочадцы пили вино из такого бочонка, где оно случайно испортилось. А дева, которая имела обычай давать бедным во славу Божию хлеб, и вино, и прочую снедь не худшего, а по возможности лучшего качества, заметив сие, стала черпать хорошее вино из другого бочонка, из которого ещё никто ни капли не почерпнул, и каждый день потчевала им нищих. Бочонок же или, иначе говоря, сосуд сей столько вмещал метретов или, иначе говоря, мер доброго вина, что, по всем оценкам, его в обычных условиях должно было бы хватить семейству дней на пятнадцать или, самое большее, на двадцать – при бережливом расходовании. Однако, прежде чем вино из сего сосуда начали подавать домочадцам, дева Господня ежедневно в течение многих дней в изобилии потчевала вином из него нищих, поскольку ей было нельзя запретить брать ничего из того, что имелось в доме. Наконец, по прошествии многих дней, тот, кто заведовал погребом, стал обыкновенно подавать вино из того же самого сосуда для семьи, но это не удержало деву от привычного щедродательства – более того, она раздавала тем щедрее, чем, как ей думалось, незаметнее и без ведома своих домашних может это делать, коль скоро из того бочонка стало пить всё семейство.
И пило семейство вино оное не в течение пятнадцати только или двадцати дней, но целый и полный месяц, а в сосуде, из которого они черпали, по-видимому, всё не становилось меньше прежнего. Дивились братья девы и прочие члены семейства и сошлись к отцу, радуясь тому, что сосуд тот так долго поил семью, да ещё, повидимому, вина хватит в нём на немалое время. И то ещё прибавляло радостного удивления всем, пившим вино сие, что никто из них не помнил, чтобы доводилось им пить такого доброго вина с таким славным и приятным вкусом. Поэтому-то веселило вино сие сердца оных людей (ср. Пс. 103:15) не только своим удивительным количеством, но и своим восхитительным качеством.
Далее же, хотя они не знали, откуда сие берётся, дева преподобная, которая знала Источник блага, из Коего проистекало столько чудес, начала щедрой рукой и в открытую подавать упомянутое вино всем нищим, кого ей удавалось найти. Но даже тогда вино в сосуде том не иссякало и вкус его ничуть не менялся. Так прошел второй месяц, и наступил третий, а всё оставалось по-прежнему, пока не пришла пора сбора винограда, и сосуды предстояло наполнить новым вином, к чему и начали их подготавливать. Чего ради ответственные за это члены семьи решили полностью опорожнить сосуд да наполнить его вином молодым, которое уже в избытке лилось из точил. Но даже тогда божественная щедрость не прекратилась. Итак, приготовляют другие сосуды, наполняют их молодым вином, а в точилах вино всё не кончается. После чего молодой человек, занятый этим в то время, послал с просьбой, чтобы опорожнили и подготовили тот сосуд, но получил ответ, что как раз накануне вечером из этого сосуда отлили большую флягу чистого, белого, прозрачного вина, и его, по-видимому, не стало меньше прежнего. На что чуть ли не досадуя, он возразил: «Слейте всё вино, что там есть, да наберите его куда-нибудь, а сосуд откройте; доставьте [его сюда], чтобы заполнить молодым вином, ибо мы не можем больше ждать». Предивное дело и в наши времена почти неслыханное! Сосуд, из которого накануне обильно лилось чистое вино, полностью открыли, и в нём не оказалось и следа вина, как будто в течение многих месяцев в нём ни капли вина и не бывало. И так как он показался всем совершенно сухим, то никто не мог бы усомниться в том, что вина из оного сосуда уже давным-давно невозможно было бы получить – от чего, несомненно, немалое изумление охватило всех, кто это наблюдал. Тут только и осознали, каким чудом было то, что вино доселе прибывало в количестве, да в качестве [улучшалось], когда наконец-то своими собственными глазами ясно увидели высохший сосуд. Чудо сие свершилось и стало в то время известно в Сиене, чему оказалось столько свидетелей, сколько было обитателей в том доме, хотя выше я назвал по именам нескольких мужчин и женщин, которые мне сие поведали. И на том я полагаю конец сей главе.
Перевод: Константин Чарухин
Отправить комментарий