Из книги Мари-Умбер Викера «Доминик и его братья-проповедники», Общинная жизнь и миссионерское апостольство. Иннокентий III и миссия в Ливонии, 6.
Подобный взгляд на эти общины имел сам Иннокентий III, роль которого в этой евангелизации нельзя преуменьшать. Конечно, Иннокентий не инициировал миссионерскую деятельность во всей Церкви, но с самого начала своего понтификата был особенным образом связан с миссиями немцев и датчан в северо-восточной Европе. Он наделил Андерса Сунесена, архиепископа Лунд, и Альберта Буксгевдена, епископа и основателя Риги, чрезвычайными полномочиями. Неустанно наблюдал за развитием евангелизации, а об её успехах сообщал с гордостью, как если бы речь шла о весьма личном деле. Особенно старался передать в распоряжение этой миссии мощнейшие человеческие ресурсы и возможности христианского посвящения, которыми располагали цистерцианцы. Это не было легко. Кажется, что цистерцианское призвание – созерцательное, ищущее бегства от мира «в объятиях Рахили», отстраняло этот орден от деятельности «в служении Лии». Орден старался время от времени напоминать об этом, с должным уважением, но твердо, а иногда даже с нетерпением. Однако же, в общинной жизни, которую практиковали цистерцианцы и каноники-премонстранты, было много элементов сознательного подражания апостолам, которые могли служить также исходным пунктом для апостольского служения. Отдавали себе в этом отчет некоторые цистерцианцы и премонстранты. Папа также.
Именно поэтому Иннокентий III неустанно черпал из источника Сито, не обращая внимания на возможное недовольство ордена. Черпал силы для Пруссии и Ливонии, посылал цистерцианцев-проповедников на Сицилию и в Тоскану. Назначал их также проповедниками против еретиков альбигойцев. Сделал он это в 1199 году, направив туда, еще перед посыланием других цистерцианцев, своего исповедника, брата Райнера, а потом даже самого аббата Сито.
Исходил ли этот дружеский конфликт (поскольку у его основы лежала явная симпатия Иннокентия III к цистерцианцам), который противопоставлял папу ордену из Сито, только из настойчивости предстоятеля Церкви, который ища проповедников и миссионеров непрерывно черпал из рядов созерцательной институции? Мы имеем право видеть в этом также различие взглядов касательно места, которое монашеская жизнь должна занимать в строении Церкви. Очевидно, что согласно с традицией неустанно c XII века подтверждаемой, папа считал, что совместная, суровая жизнь цистерцианцев, которую они сами с настойчивостью связывали с vita apostolica, предопределяла их особенным образом, может быть даже обязательным, к апостольскому проповедническому служению.
Папа, несомненно, был прав, когда для удовлетворения нужд Церкви направлял к миссионерскому проповедничеству монахов, практикующих vita apostolica. Цистерцианцы ошибались, считая, что требования папы опасны для их собственной традиции. Это противоречие было устранено только тогда, когда гений св. Доминика в 1215-1220 годах смог объединить в институции Проповедников, первом нищенствующим ордене, различные элементы подражания апостолам, общинную жизнь и евангелизационную миссию.
Ничего удивительного в том, что в Ливонии, подобно как в прибалтийских странах и в Скандинавии, доминиканцы заменили цистерцианцев и премонстрантов. Это произошло по инициативе легата, кардинала Вильгельма Моденского, которого папа Гонорий III послал в начале 1125 года разрешить сложные проблемы, над которыми дискутировала в то время рижская Церковь.
Завершая, заметим, как вышеописанная вкратце история проливает свет на некоторые подробности доминиканской предыстории: довольно загадочное принятие цистерцианского облачения Петром из Кастельно в 1203 году, накануне его отбытия к альбигойцам; такое же самое решение Диего, епископа Осмы, принятое в 1206 году, в обратном пути из Рима, также упреждающее его подключение к делу альбигойцев под предводительством аббата из Сито; наконец булла от 12 мая 1220 года, в которой папа, передавая под руководство Доминика, проповедников из нескольких различных орденов, добавляет, что в порядке исключения эти монахи будут и далее носить свои облачения.
Перевод: о. Ириней Погорельцев ОР
Отправить комментарий