Из книги «Житие святой Екатерины Сиенской» блаженного Раймонда Капуанского, её исповедника. Часть II. Глава 6a.
С тех пор, как Господь устроил невесте Своей особенный образ жизни, Он и тело её, и, уж конечно, душу удостаивал великими и удивительными откровениями, приносившими утешение. Именно оттуда исходила сверхъестественная оная сила телесная, сиречь из обилия духовных даров благодати. Поэтому, я думаю, что, рассказав о необычайной её телесной жизнедеятельности, стоит перейти к описанию преизбытка духовного.
Итак, читатель, ты знаешь, что когда богопосвящённая дева испила пития жизни из бока Спасителя, то преисполнилась такой полнотой благодати, что почти непрестанно была занята глубоким созерцанием, а дух её так крепко прилепился к её собственному и всеобщему Создателю, что большую часть времени она проводила вне тела и без чувств. Сие, как было упомянуто в первой части, мы наблюдали тысячу раз: когда она предавалась оному глубокому созерцанию, руки её от плеч до кистей на вид и на ощупь казались настолько оцепенелыми, что легче было сломать их, чем сдвинуть из того положения, которое они приняли. Глаза были полностью закрыты, уши не воспринимали никакого звука, сколь бы сильным он ни был, да и все телесные чувства оказывались в такие мгновения лишены присущего им действия. Однако тут нечему удивляться, если принять во внимание то, что следует далее. Ибо с той поры Господь стал являться невесте Своей не только в укромных местах, как прежде обычно бывало, но и на открытых – явственно и в полную меру, шла ль она или стояла; и так распалил огонь любви Своей в её сердце, что она, лично испытав сии божественные [откровения], признавалась духовнику, что попросту не находит никаких слов для выражения пережитого.
Далее: когда она однажды с особым усердием молилась словами Пророка: «Сердце чистое сотвори во мне, Боже, и дух правый обнови внутри меня» (Пс. 50:12), особенно прося о том, чтобы Господь забрал её собственное сердце и её собственную волю, Он самолично утешил её таким видением.
Итак, виделось ей, что вечный Жених пришёл к ней, как обычно, и, отверзши ей левый бок, извлёк оттуда сердце и ушёл, после чего она осталась совсем без сердца. Притом видение сие было до того похоже на действительность и так убедительно для телесных чувств, что во время исповеди Екатерина сказала своему духовнику, что у неё нет сердца в груди. Когда же он стал насмехаться над сказанным и насмешливо укорять её, она, повторив, что прежде сказала, подтвердила сие, говоря:
- Воистину, отче, насколько я могу чувствовать и судя по чувствам телесным, я, похоже, осталась совсем без сердца. Ибо явился мне Господь и, отверзши мне левый бок, извлёк сердце и ушёл.
Когда же он заявил, что жить без сердца ей было бы невозможно, дева Господня уверенно возразила, что у Бога не остаётся бессильным никакое слово (ср. Лк. 1:37), а потому она твёрдо верит, что лишилась сердца. И в течение нескольких дней она повторяла одно и то же: что, мол, живёт без сердца.
И вот однажды она была в капелле церкви Братьев-проповедников сиенских, где обычно собираются вышеупомянутые Сёстры Покаяния Бл. Доминика, и после [ухода] всех осталась ещё помолиться, а когда, очнувшись в конце концов от обычной своей сноподобной отстранённости, она поднялась, чтобы вернуться домой, воссиял вдруг вокруг неё свет с неба, а в свете явился ей Господь, держащий в Своих священных руках некое человеческое сердце, алое и светозарное. Когда же при виде Творца и света она пала в трепете наземь, Господь, приблизившись, снова отверз ей левый бок и, вложив туда, то самое сердце, которое нёс в руках, молвил:
- Вот, дражайшая дщерь, как на днях Я забрал у тебя сердце твоё, так в настоящем предаю тебе сердце Моё, да живёшь в нём вовек.
И, сказав слова сии, Он закрыл и заживил отверстие, которое прежде сделал во плоти, а в знак чуда на том месте остался зарубцевавшийся шрам, как поведали мне её сподвижницы и несколько других женщин, часто видевших его, а она в ответ на мои настойчивые вопросы, не в силах отпираться, призналась и подтвердила, что это правда. И добавила, что после того часа уже никогда не могла сказать, как обычно: «Господи, вверяю Тебе сердце мое!»
А когда она великим чудом и по великой же милости обрела сие сердце, от обилия пребывавшей в нём благодати достославные дела произошли вовне, а внутри свершились преизумительные откровения. Ведь она никогда не подходила к священному алтарю без многих сверхчувственных видений, и особенно когда принимала Св. Тайны. Ибо же многократно видела она младенца, сокрытого в ладонях священника; иногда – ребенка побольше; порою – пылающую огнём печь, в которую, вкушая Св. Тайны, священник как бы входил. Зачастую, вкушая сии достопоклоняемые Тайны, она чувствовала столь сильное благоухание и такую сладость, что едва не падала в обморок. Однако всегда при виде или вкушении Таинства алтаря в её душе нарождалась необычайная и неописуемая радость, так что часто сердце её прыгало от радости в груди, производя гул звонкий и звучный, который совершенно ясно слышали окружавшие её сподвижницы – о чём после нескольких таких случаев они сообщили брату Фоме, её духовнику, который, проведя тщательное расследование и обнаружив, что так оно и есть, записал сие на вечную память. И не был то звук или гул, подобный любому другому звуку, который обычно естественным образом возникает во внутренностях человека, – наоборот, своей необычностью он показывал, что происходит от чего-то вне природы, а скорее – от сверхприродной силы Творца природы. И нет ничего удивительного в том, что, коль сердце сверхъестественным образом даровано ей, то сверхъестественно оно и билось, ведь и Пророк воспевал: «Сердце моё и плоть моя восторгаются – то есть «исторгаются вовне» – к Богу живому» (ср. Пс. 83:3). Здесь сам Пророк необычно называет Бога «живым», потому что оное прыганье или оное биение сердца, вызываемое жизнью, не умерщвляет претерпевающего сие человека, как следовало бы по законам природы, но оживляет.
Более того, после упомянутой чудесной замены сердца ей стало казаться, что она в некотором смысле уже не та, что была. Отчего и сказала она брату Фоме, своему духовнику:
- Не кажется ли вам, отче, что я не та, кем была, но превратилась в другую личность? - И прибавила: - О, если бы вы познали, отче, что я чувствую! Твёрдо верю, что если бы кто-нибудь познал, что я чувствую изнутри, то как бы ни был твёрд, смягчился бы, и как бы ни был горд, смирился б; ибо всё сказанное мною – совершенно ничто по сравнению с тем, что я чувствую!
Однако она попыталась поведать сие, сказав:
- Такая радость и такое ликование овладевает сердцем моим, что я диву даюсь, как душа ещё держится в теле. - И добавила: - Так силён пыл, пребывающий в душе моей, что сей внешний огонь вещественный кажется мне по сравнению с ним скорее остужающим, чем обжигающим, скорее холодным, чем горячим. - И присовокупила: - От сего пыла в сердце моём происходит некое обновление чистоты и смирения, причём в такой мере, что кажется мне, будто я возвратилась в возраст четырёх или пяти лет. Благодаря чему опять же возгорается такая любовь к ближнему, что за любого ближнего я преохотно претерпела бы смерть телесную – радостно и с великим веселием сердца.
Всё это она втайне рассказывала духовнику, а от других по мере сил скрывала. Сими же и многими другими словами и знамениями явлена была обильная благодать, каковую Господь излил на душу святой девы сверх всякого обыкновения, но если бы мы попытались разбирать их подробно, пришлось бы составить о том много книг (ср. Ин. 21:25). Но я решил выбрать из множества несколько [примеров], которые с особенной ясностью свидетельствуют о её святости.
Итак, хочу довести до твоего сведения драгоценнейший читатель, что, когда в душу девы сей преподобной пролился свыше обильный поток благодати, с небес ей было явлено множество замечательных видений, некоторые из которых не подобает обойти молчанием. И прежде всего однажды явился Ей Царь царей вместе с Царицей Небесной, Родительницей Его, и Марией Магдалиной; они утешали и укрепляли её в святом подвиге. И сказал ей тогда Господь:
- Чего бы ты хотела от Меня?
На что она, разрыдавшись, смиренно отвечала подобно Петру:
- Господи, Ты знаешь, чего я хочу; Ты знаешь, что у меня нет иной воли, кроме Твоей, и нет у меня сердца, кроме Твоего (ср. Ин. 21:15, 17).
Тогда вспомнилось ей, как Мария Магдалина всецело предалась Христу, когда плакала у ног Его, и ощутила сладость умиления и любви, каковую испытывала тогда Мария Магдалина, отчего и взглянула на неё. На что Господь, как бы удовлетворяя её желание, сказал:
- Вот, сладчайшая дщерь, для вящего утешения твоего Я даю тебе Марию Магдалину в матери, и ты сможешь прибегать к ней с полным доверием, ибо Я вверяю тебя её особой заботе.
Приняв сие с искренним благодарением, Екатерина в великом смирении и почтении благоговейно препоручила себя Марии Магдалине, обратившись к ней со смиренной и ревностной мольбою, дабы удостоила она её усердной заботы о спасении. И после того, как Сын Божий вверил ей Екатерину, с этого времени дева взяла Магдалину к себе (ср. Ин. 19:27) и всегда называла её своей матерью.
Здесь, однако, не обошлось, по моему мнению, без загадочного [совпадения]. Ведь как Мария Магдалина провела тридцать три года на скале без телесной пищи, но в постоянном созерцании (в каковом сроке она воспроизвела полый возраст Спасителя (ср. Еф. 4:13)), так и преподобная сия дева после тех происшествий и до тридцатитрёхлетнего возраста, когда она преставилась от мира сего, столь усердно предавалась созерцанию Всевышнего, что, не нуждаясь в укреплении телесной пищей, душу свою питала обильною благодатью. И как та [святая] бывала семь раз в день восхищаема ангелами на высоты, где слышала [неизреченные] глаголы Божии, так и эта [дева] большую часть времени была от телесных чувств восхищаема силою духа, созерцавшего небесные [тайны], и вместе с ангельскими духами славила Господа, отчего и тело её часто воспаряло на воздух, ибо многие мужи и жёны вместе и порознь свидетельствуют, что воочию видели сие, о чём пространнее будет сказано ниже. Сверх того, повидав в своём восхищении великие дела Божии, она порой тихо высказывала дивные замечания и весьма возвышенные речения, некоторые из которых были записаны, как будет своей чередою изложено ниже.
Ибо однажды я видел, как она была – в соответствии с вышеописанным – восхищена от чувств, и услышал я тихий шёпот. Приблизившись, я разобрал, что она на латыни и притом правильно сказала следующие слова: «Я увидела тайны Божии», а затем снова и снова: «Я увидела тайны Божии»; и больше ничего не добавляла, а только это повторяла. Когда же спустя большой промежуток времени она вновь обрела телесные чувства, то отнюдь не прекратила речи сии, но непрестанно повторяла одно и то же: «Я увидела тайны Божии». Тогда я, желая выяснить у неё причину такого многократного повторения одного и того же, спросил:
- Ради всего святого, матушка моя, почему ты так настойчиво повторяешь сии слова, ни истолковывая нам (как делала обычно), что говоришь, ни прибавляя ничего?
А она молвила:
- Никак нельзя мне сказать ни иначе, ни иного.
На что я ей:
- И в чем причина такой перемены?! Ты обычно объясняла мне, даже без вопросов с моей стороны, многое из того, что Господь являл тебе. Почему же теперь тебе точно также не ответить на заданные вопросы?
Тогда она молвила:
- Объяснять вам в этих ущербных выражениях то, что я увидела, было бы почти настолько же бессовестно, как хулить Самого Господа или бесчестить Его своими словами, ибо столь велико расстояние между тем, что разумеет восхищённый, просвещённый и укрепленный Богом разум, и тем, что может быть выражено словами, что то и это может показаться противоположностями. По этой причине я пока никоим образом не могу уступить вам и описать, что я увидела – это невыразимо.
Посему весьма сообразно провидение Всемогущего Господа назначило сию деву дочерью Марии Магдалине, а ей дало её в матери, дабы, значит, постницу связать с точно такою же постницей, любящую – с любящей, созерцательницу – с созерцательницей. Но сама дева, сообщая втайне об этом, прибавила, а вернее, только то и сказала, что грешница была дана былой грешнице в дочери, дабы мать, памятуя о немощи естества и щедроте явленного ей Сыном Божиим милосердия, пожалела бы свою немощную дочь и вымолила бы для неё щедроту милосердия.
А после всего этого брат Фома, её первый духовник, в записях коего я нашёл описание вышеупомянутого видения Магдалины, сообщает, что, согласно тайному признанию Екатерины, вслед за таковыми предзнаменованиями дано было видеть ей, как её сердце входит в бок Спасителя и становится единым с сердцем Христовым. Тогда она почувствовала, что душа её совершенно растаяла от пыла божественной любви, отчего она мысленно воскликнула: «Господи, пленил Ты сердце моё! Господи, пленил Ты сердце моё!» (ср. Песн. 4:9) А свершилось сие, по словам упомянутого брата Фомы, в год Господень 1370-й, в праздник Маргариты, девы и мученицы*.
Ещё в том же году, на следующий день после праздника св. Лаврентия вышеупомянутый её духовник, боясь, как бы её пронзительные стоны не потревожили совершающих служение священников, сказал ей, чтобы она, находясь близ алтаря, насколько возможно сдерживала вышеупомянутые стоны; она же, блюдя истинное послушание, расположилась подальше от алтаря и молила Господа влить в её духовника свет, силою коего он смог бы увидеть, можно ли сдержать такие чувства, вызываемые Духом Божиим. И сие, согласно письменному свидетельству самого духовника, ему так явственно было показано, что он уже более не смел увещевать её о подобном. И хотя он (чтобы не показаться самохвалом) написал о том кратко, я всё же думаю, что он познал на опыте, что такие вспышки духовного пыла невозможно сдержать изнутри.
Но возвратимся к самой Екатерине. Когда она, находясь далеко от алтаря, с величайшей силою возжаждала вкусить достопоклоняемых Таин и молвила (в душе – громогласно, а вслух – тихо): «Я желала бы Тела Господа нашего Иисуса Христа», Сам Спаситель, дабы удовлетворить её желание, явился ей, как обычно, и приложил уста девы к рубцу на Своём боку, давая понять, что она может вволю насытиться Телом Его и Кровию. Немедля послушавшись, она долго пила воды жизни из всесвятого источника в груди Его. От какового питья её сердце исполнилось такой сладости, что ей казалось, будто от совершенной любви она расстанется с телесной жизнью. Когда же духовник спросил её, каково ей было тогда и что она чувствовала, Екатерина ответила, что не может поведать или высказать, что тогда чувствовала.
Почти то же самое случилось в том же году, за месяц или около того, то есть в день бл. Алексия**. Ибо, когда она накануне ночью молилась и, молясь, возгорелась желанием Святого Причастия, открыто было ей, что утром она непременно примет Святое Причастие (ибо ей в оном всё чаще отказывали по причине нерассудительности как братьев, так и сестёр, управлявших в то время общиной). Итак, услышав сие откровение, она тотчас же принялась молить Господа очистить и совершенно уготовить её душу, дабы смогла она достойно принять столь страшное Таинство. Она ещё продолжала молиться и всё настойчивее просила о том, как почувствовала, что на душу её пал обильный дождь потоком, но не воды и не какой-либо иной обычной жидкости, а именно крови, смешанной с огнём. И почувствовала она, что сим-то дождём душа её так полно очищается, что оное чувство перелилось на её тело, так что и тело её восприяло и ощутило небывалое очищение, хотя и не от телесной нечистоты, но, скорее, от порчи греховной. После того с наступлением утра телесный недуг, каковым она страдала в те дни, настолько усилился, что никому в здравом уме не пришло бы в голову, что она в силах хоть шаг ступить. А она, нисколько не сомневаясь в исполнении божественного обетования, положившись на Господа, поднялась и, к удивлению всех окружающих, направилась к церкви.
Добравшись до неё, Екатерина расположилась в некоей капелле близ алтаря, и вспомнилось ей, что согласно предписанию, данному ей руководителями, она не у любого служащего мессу могла причащаться, а потому ей оставалось лишь уповать, что к названному алтарю придёт служить её духовник. И тут же ей было явлено свыше, что сие свершится согласно её упованию, чем она немало утешилась. А её духовник, поместивший сие среди своих записей, признаётся, что тем утром не намеревался и не предполагал служить, да и не знал, что святая дева пришла. Но вдруг сердца его коснулся Господь, и он загорелся желанием отслужить мессу, и, немедля приступив к исполнению этого своего желания, он подошёл к тому алтарю, где как раз и находилась тогда святая дева, ожидавшая исполнения, данного ей свыше обетования, хоть и не было у него обычая приближаться к упомянутому алтарю. Обнаружив же, что там находится его святая дочь и просит причастия, он счёл промыслом Божиим и то, что служил вне очереди, и то, что неосознанно подошел не к тому алтарю, что обычно. Итак, отслужил он мессу и в итоге уделил Святое Причастие деве. Она же подступила к алтарю с разрумянившимся и сияющим ликом, но залитая притом слезами, а затем, когда к Св. Тайны были вознесены пред нею, приняла их с таким благоговением, что повергла духовника в изумление и чрезвычайное благоговение.
После чего она так поглощена была Богом и введена во глубины винохранилищ божественных, что в течение всего дня того, даже после того, как к ней вернулись телесные чувства, не могла произнести ни единого слова.
После ж того дня, когда духовник спросил Екатерину, что случилось с нею, отчего она на глазах у него так разрумянилась при принятии Св. Таин, молвила она:
- Я сама, отче, не знаю, какого я цвета была, но да будет вам ведомо, что в миг, когда я приняла сие неизъяснимое Таинство из рук ваших, не увидела я ничего телесного, ничего окрашенного телесными чувствами. Но то, что увидела я, так меня привлекло, что всё прочее, сущее здесь, стало для меня подобно сору отвратному (ср. Флп. 3:8): не только мирские богатства или телесные удовольствия, но также любые утешения или услады, пускай бы и духовные. Оттого просила я да молила о том, чтобы лишиться всех таковых утешений, даже духовных, если только я Богу моему смогу угодить и в конце концов обрести Его. По этой причине я молила Господа, да заберёт у меня всю волю мою и даст мне только Свою – что по милости Своей Он и свершил. Ибо в ответ Он сказал мне: «Вот, дщерь милейшая, я предаю тебе волю Мою, коею так укрепишься, что в дальнейшем при любых событиях, откуда бы и как ни пришли они, ты нисколько не поколеблешься и не изменишься».
Что и подтвердилось на деле, ибо (как узнали на опыте мы все, кто имел общение с нею), от того года она всегда была довольна всем и не испытывала никакого волнения, что бы ни случилось.
Помимо того, дева, поведав своему духовнику вышеизложенное, добавила:
- Знаешь ли ты, отче, как Господь поступил с душою моей в тот день? Как мать обращается с ребёнком своим маленьким, которого она нежно любит: ибо она показывает ему грудь и оставляет его в отдалении, позволяя поплакать; а немножко посмеявшись над плачем ребёнка, обнимает его и, целуя, даёт ему грудь радостно и вволю. Так, – молвила Екатерина, – Господь поступил со мной. Ибо в тот день Он показал мне Свой бок всесвященный, но издалека – и я премного плакала от желания приложить уста к священной ране. Он же, после некоторого промедления, словно бы посмеявшись над моим плачем, наконец подбежал, взял мою душу на руки и приложил уста мои к боку священнейшей раны Своей, то есть к ране на боку, и тогда душа моя от томления великого целиком вошла в бок Его и обрела там познание Божества и такую усладу, что, если бы вы узнали её, то удивились бы, как сердце моё не разрывается от мощи любви, и изумились бы, как я могу жить в теле при таком избытке пыла и умиления.
А произошло это в вышеназванный день святого Алексия.
* 20 июля (прим. пер.)
** 11 августа (прим. пер.)
Перевод: Константин Чарухин.
Отправить комментарий