Из книги о. Томаша Галушки, «Инквизитор тоже человек». Часть I. Интервью. 10. b.
Начало перемены мышления о колдовстве связывают с папой Иоанном XXII (начало XIV века), который страдал особенной навязчивой идеей…
… что его хотят сжить со света при помощи магии. За эту навязчивую идею заплатил процессом и был предан смерти епископ Уго Жеро (Hugo Géraud), обвиненный в попытке убийства папы при использовании восковой фигурки (заклятие должно было исполниться после того, как её пронзят иглой).
Иоанн XXII вопреки канону Episcopi питал уверенность, что колдовство может иметь реальное влияние на действительность. Выразить свое мнение на эту тему он попросил десятерых выдающихся теологов. После прочтения их ответа он составил буллу Super illuis specula, в которой написал, что люди использующие колдовство «заключают пакт с адом» и приказал инквизиции заняться вопросом магии.
Этот шаг, совершенный Иоанном XXII в направление новой интерпретации колдовства следовал из его личной истории и проблем. Папа был стар, болен, имел смертных врагов в лице императора Людовика Баварского, антипапы Николая V, а также францисканцев-спиритуалов. Его окружали заговоры. Простым способом он объяснил себе, почему свалилось на него столько несчастий.
Его булла весьма интересна, но главным образом – для историков. В средневековье она осталась незамеченной. Трудно говорить о её принятии. Исследователи не исключают, что она оставалась в стадии черновика. Поэтому в XIV веке далее смотрели на магию через призму канона Episcopi. Однако пример Иоанна XXII указывает, что в обществе уже происходили определенные изменения в мышлении.
Кто предпринял очередные шаги?
Более ста лет позднее, в пятидесятых годах XV века, появились первые голоса, ставящие под сомнение учение об отсутствии реальных последствий колдовства. Множились дивные рассказы о шабашах ведьм и летаниях на метлах, которые должны были довести, что колдовство не является проблемой больного воображения, а касается действительности.
Доминиканец Николай Жакье (Jacquier) написал известную работу Flagellum haereticorum (Бич еретиков), в котором приводит пример бенедиктинца Вильгельма Аделина, который станет часто приводимым казусом. Этот монах рассказал о своих контактах с сатанинской сектой, «вальденской синагогой», которая должна была организовывать шабаши ведьм, во время которых под личной козла являлся демон. Вильгельм, давая показания, сказал, что услышал из уст дьявола, что канон Episcopi позволяет заткнуть рот особам, которые по-настоящему боролись с колдовством.
С этого времени о каноне все чаще думали как о документе не столько не отвечающим на проблемы, сколько вредным, используемым самим дьяволом для скрытия намерений. Flagellum haereticorum был первым творением, открыто ставящим под сомнение этот канон и предполагающим реальность колдовства и контактов людей с демонами. Особенно речь здесь шла о женщинах.
Вот именно, почему мы слышим скорее об охоте на ведьм, а не на ведьмаков?
Жакье твердо акцентировал роль женщин в контактах с дьяволом из-за того, что он должен был быть мужчиной – поэтому его партнером должна была быть женщина (есть множество рассказов о совокуплениях с демоном). Потом появились очередные аргументы. Исследовали этимологию слова «femina» (женщина). Слово это должно бы было слагаться из двух членов: «fe», сокращенно от «fides» (вера) и «mina» от слова «minus» (менее). Поэтому женщины имели «меньшую веру», и потому также были более податливы на дьявольский обман. К этому добавим еще один фактор: обвинение женщины в колдовстве было связанно со зрелищем. Следовало проверить, имеет ли она «дьявольскую отметину» на левой лопатке, и поэтому должна была раздеться на глазах у толпы.
Следует заметить, что творение Николая Жакье не столько изменяло взгляды общества, а скорее выражало (и утверждало) то, что считалось общеизвестным. Духовные особы начали верить так, как народ и говорить то, что говорил народ. Чернь верит в шабаши ведьм и летание на метлах – а священнослужители начинают писать об этом трактаты…
Несколько книг, пусть даже популярных и убедительных, это все-таки наверно небольшое обоснование изменения церковного учения о колдовстве.
Согласен, смена перспективы во взглядах на колдовство имеет намного более широкий фон. В 1453 года пал Константинополь. Множество творение византийской культуры вместе с тамошними учеными попадают в Италию. Начинается ренессанс античной мысли, прежде всего – неоплатонизма. Ученые читают т.н. Corpus hermeticum, то есть собрание текстов II-III веков, которые пропагандируют теорию эманации, герметизма – связи всего между собой. Каждая вещь во вселенной то только сотворена божеством, но и с ним соединена – и поэтому можно через прикосновение к небольшой вещи, повлиять на движение иных. На это опирается феномен колдовства.
Ренессанс приносит такие трактаты как De occulta philosophia Генриха Корнелиуса Агриппы (начало XVI века). Эти творения смешивают народные суеверия, герметизм и еврейскую каббалу, говорят о занятиях магией, как о способе влияния на действительность.
В то время в Европе распространяются два течения занятий магией – народный и «ученый». «Ученая» магия занимает величайшие умы того времени.
Видны ли следы этих интересов в Польше?
О, да! Чтобы далеко не искать, хотя бы в нашем краковском монастырском архиве можно найти доводы всеобщего интереса к «ученой» магии. Это рукописный перевод творения Агриппы начала XVIII века. На титульной странице читателя предостерегают: «После прочтения придавить камнем и обвязать епитрахилью». Во время чтения этого творения можно познать заклятия: как стать богатым, как добыть горшочек золота… Как видно, интерес к магии не был чужд краковским доминиканцам. Кстати, в краковской алхимической лаборатории доминиканцев в 1462 году произошел взрыв, который повлек за собой пожар во всем городе.
Отправить комментарий