Из книги «Житие святой Екатерины Сиенской» блаженного Раймонда Капуанского, её исповедника. Часть III. Глава 6c.
Затем она (как было сказано) победила благоразумным поведением отступающее воинство, ибо, во-первых, когда мать поначалу хотела отвадить её от подвижнической жизни, Екатерина благоразумно умирила её, почти не умалив покаянного подвига, как было повторно рассказано выше. Во-вторых, когда её собственный духовник и советчики обоих полов по неведению уговаривали её принимать пищу, она с величайшим благоразумием уклонилась от этого, как было сказано в пятой главе второй части. И в-третьих, ни словом сказать, ни пером не описать, сколько терпения ей потребовалось, чтобы с поистине чудесным благоразумием, неизменно храня совершенное послушание Богу, смягчить настоятелей и других [вышестоящих особ], запрещавших ей посещать те места, куда божественное откровение велело ей направиться, или совершать дела, которые Господь повелел ей исполнить.
Лично мне известно о множестве великих обид такого рода, причинённых святой деве даже теми, кто, скорее уж, должен был бы утешать её, о каковых не считаю себя вправе сообщать и рассказывать, однако, тем не менее, знаю, что она все их преодолела мужественным терпением и благоразумным поведением.
Затем древний змий, видя, что не может ни отвратить, ни удержать её от исполнения святого обета, пытался хоть на время воспрепятствовать ей – как сам, так и с помощью разных людей, о чём подробнее будет сказано ниже.
И во-первых, [его орудием оказалась] мать, которая повезла Екатерину на купальни, дабы хоть на время отвлечь ее от самобичевания и прочих подвигов, но она ухитрилась найти там ещё более суровое средство покаянного подвига, чем у себя в комнатке, а именно: терпеливо и подолгу терпела потоки горячей воды, о чём я полнее написал в седьмой главе первой части. Впрочем, сие (как я там сказал), на мой взгляд, не обошлось без чуда, ведь, пройдя [через таковое испытание], она не получила ни смертельного, ни пускай бы хоть заметного ожога на плоти своей.
Во-вторых, [диавол действовал через] невнимательных начальников и начальниц да ничего не понимающих настоятельниц, которые ей постоянно препятствовали ходить на исповедь так часто, как ей наипаче хотелось бы; молиться столько, сколько требовало её горячее рвение; да и творить разные свои многочисленные молитвенные правила, ибо они сего не понимали, как душевные, [не имеющие духа] (Иуд. 1:19); как сущие во тьме – проклинали свет (ср. Ин. 3:19); и как живущие в глубине долины пытались измерить вершины гор, о чём, помнится, я пространее писал в пятой главе второй части.
Однако же для того, чтобы лучше показать величие её терпения, я решил привести здесь некоторые подробности, о которых там не сообщалось. Ведь, хотя о том не поведаешь, не вогнав в краску кое-кого из монашествующих, всё же лучше обнародовать [эти сведения], нежели утаить то, какие дары Святого Духа были уделены сей преподобной деве. Ибо так читатель сможет проникнуться страхом и любовью; страхом – услышав о прегрешениях оскорбителей, а любовью – видя добродетель терпеливой; так что благодаря первому он отступит от зла, а благодаря второй – приступит творению блага (ср. Пс. 36:27) в мужественном терпении.
Итак, да будет тебе ведомо, добрый читатель, что, прежде чем я удостоился знакомства с преподобной сей девой, она едва могла прилюдно хоть как-то проявить своё благочестие, не претерпев клеветы, помех и гонений, причём прежде всего от тех, кто наипаче должен был благосклонно относиться к ней, а также постоянно поощрять её к таковым проявлениям.
И не удивляйся, ибо (как я сказал выше в пятой главе второй части), если особы духовные не вполне угасят себялюбия, они падают в яму зависти глубже всякого плотского человека; в пример чего я привёл там монахов Пахомиевых, которые, не в силах подражать постничеству Макария, сказали, что уйдут из монастыря, если Макарий не будет изгнан.
То же, в общем-то, произошло и в нашем случае, ибо, когда Сёстры покаяния бл. Доминика увидели, что Екатерина, ещё девочка, опережает всех сестёр в строгости жизни, зрелости нравов и приверженности к молитве и созерцанию, древний змий, сеятель зависти, тут же вошел в некоторых из них, и они стали по обычаю фарисеев, как прилюдно, так и тайно чернить её действия и открыто обсуждать между собой, а также пред начальством Ордена, что её следует наказать. Если же некоторые [из них] считали себя достигшими великих высот и, более того, со всей ясностью это показывали, то, не будучи в состоянии отрицать всем известное, вторили фарисеям и книжникам, утверждая, что Екатерина творит знамения в веельзевуле, князе бесовском.
Эти женщины, сущие дочери Евы, так заразили своими заблуждениями Адама, то есть некоторых руководителей и отцов Ордена проповедников, что им удалось добиться лишения её то общения, то Святого Причастия, то исповеди или духовника, что она безропотно выдерживала и переносила с величайшим терпением, как будто эти обиды наносились не ей; и никто никогда не слышал от неё жалоб или ропота на такое отношение; и почитала она себя ещё более обязанной молиться за них – причём не как за гонителей, но как за особо [щедрых] и любезных благодетелей.
Помимо же того, если ей и разрешалось причащаться, то хотели, чтобы она поскорее вставала с молитвы и удалялась из церкви, что для неё было совершенно невозможно. Ибо она принимала Святое Причастие с таким пылом, что дух её восхищался от чувств, а тело в то время ничего не чувствовало, и в таком состоянии она пребывала по многу часов, о чём пространнее рассказывается выше – во второй и последней главе второй части. И вот те, кто был введён в заблуждение вышеупомянутыми сёстрами, порой так воспламенялись против Екатерины, что, застигнув святую деву в таковом экстазе, силою поднимали её, застывшую и бесчувственную, да так и выбрасывали за двери церкви, словно какого-то изверга (ср. 1 Кор. 15:8), где её сподвижницы не без слёз защищали её от полуденного солнцепёка, пока она не возвращалась к телесным чувствам.
Некоторые даже (как мне сообщали) в гневе пинали её, пока она пребывала в оном восторге, но ни разу не слыхано было от Екатерины ни словечка о том, что всё это или нечто подобное её тяготит; напротив, она никогда об том не упоминала в разговоре, разве только для того, чтобы оправдать творивших такое, когда близкие ей мужи или жёны их порицали.
Но чем совершеннее было её терпение к наносимым ей оскорблениям, тем паче Жених её, Судия справедливейший, гневался на оскорбителей и тем суровее наказывал их.
Перевод: Константин Чарухин
Отправить комментарий