Из книги «Житие святой Екатерины Сиенской» блаженного Раймонда Капуанского, её исповедника. Часть II. Глава 11c.
Мы же, пожалуй, перейдём к другим событиям. А поскольку я начал с того, что было известно лишь мне одному, то прибавлю к сказанному выше другое, что, по моему суждению, не менее примечательно и не менее достопамятно. Посему, если мне поверят, или хотя бы тем, кто мне поверит, будет наглядно показано, как угодно было Господу Спасителю наполнявшее душу сей девы пламенное желание причаститься сего досточтимого Таинства. Признаюсь, впрочем, что (если мне не изменяет память) сие второе событие, о котором я сейчас сообщу, случилось прежде того, о котором сообщалось в первую очередь, но стоит ли слишком заботиться о временном порядке, коль всё рассказано будет правдиво, как оно было.
Я был в городе Сиене из послушания Ордену моему, поставленный или, скорее, назначенный на должность лектора. Недавно познакомившись с преподобной сей девой, я изо всех сил старался, как было сказано выше, утешать её приобщением Св. Таин. По этой причине, когда она хотела приступить к Таинству, то обращалась ко мне смелее, чем к другим братьям моего ордена.
Однажды утром случилось так, что, когда она возжелала причаститься досточтимого Таинства, колики и прочие знакомые ей телесные муки чрезвычайно обострились, что, однако, желания её не ослабило, а напротив, ещё более разожгло, и уповая, что муки эти вскоре ослабнут, она послала ко мне одну из своих сподвижниц, и та, когда я входил в церковь к часу начала мессы, сказала мне:
- Екатерина просит вас немножко помедлить с мессой, потому что в сей миг она чрезвычайно страдает, но обязательно хотела бы причаститься Таинств этим утром.
Охотно на то согласившись, я пошел на хор, отчитал целиком монастырское правило и стал ждать.
Дева же Господня, совершенно без моего ведома, пришла в церковь около Часа третьего, чтобы исполнить свое святое желание, но сподвижницы её, принимая во внимание задержку и то, что, причастившись, она стояла в восхищении духа часа по три-четыре и более даже не в силах двинуться с места, а из-за этого приходилось оставлять церковь открытой в то время, когда обычно нужно было её закрывать (о чем многократно роптали прежде и в тот день некоторые несведущие братия), стали уговаривать её не причащаться в то утро, чтобы не вводить в соблазн ропщущих на то братьев. На что она, как всегда смиренная и благоразумная, не посмев возразить, согласилась, но поскольку желание не оставляло её, обратилась к своему обычному прибежищу – молитве; и простершись близ некоей лавки, находившейся почти в притворе, она с горящим сердцем взмолилась Жениху, дабы Он, сам сие желание милостиво изволивший ниспослать, сам же его и исполнил, ибо от людей она не смогла сего добиться.
Тогда всемогущий Бог, Который никогда не презрит желаний слуг Своих, не только милосердно выслушал невесту Свою, но и достодивно [ответил] – сиречь чудом, описанным ниже.
Я же совершенно ничего не знал обо всем этом, но думал, что дева всё ещё дома; а после того, как было принято решение отказаться от причастия, ко мне, все ещё ожидавшему её в церкви, подошла один из её сподвижниц и сказала:
- Екатерина говорит, что вы можете служить мессу, когда вам угодно, так как она не может сегодня причащаться.
Что услышав, я пошёл в ризницу, облачился в священные одежды, подошёл к некоторому алтарю, расположенному ближе к головной части той церкви и посвящённому (если не ошибаюсь) бл. апостолу Павлу, и начал мессу как обычно. Екатерина же находилась от меня на расстоянии примерно равном длине той церкви, хотя я совершенно не знал, что она была там в это время.
Когда после освящения [Даров] и Молитвы Господней я попытался было преломить святую гостию, как полагается по священному обряду, сначала на две части, затем одну из них на две другие, но при первом преломлении получилось не две части, а три: две большие и одна маленькая, длиной (насколько помню) с обычный боб, хотя и не такая широкая. Однако оная частица была такова, что во мне нет ни малейших сомнений: там было истиннейшее Таинство. А сия частица под моим неуклонным и внимательным взором выскочила за пределы чаши, над которой я, как положено, исполнял сие преломление, и, как я понял, упала на корпорал. Ибо я отчетливо видел, как она отлетает на небольшое расстояние от чаши вниз на оный плат, хотя увидеть её на нём я никак не мог.
Думая, впрочем, что по причине белизны корпорала я не могу различить на нём белую частицу, я совершил следующее преломление. Затем, сказав «Агнец Божий», я потребил святыню, а когда десница освободилась, тотчас же простер её к тому месту корпорала за чашей, куда, как я видел, отлетела упомянутая частица, но пощупав оный плат пальцами и огладив его там и тут, ничего не нашел. Оттого в сердце моё проникла скорбь, но я довёл до конца всё, что было положено, и, раздав причастие, вновь стал искать, ощупывая и оглаживая целиком и полностью весь корпорал, но ни зрение, ни осязание не помогли мне ничего найти, хотя искал я усердно и долго. Ещё сильнее из-за этого огорчившись и восскорбев чуть до слез, я решил закончить мессу ради присутствовавших на ней мирян, а после того, как они уйдут, снова со всем усердием искать эту частицу повсюду на алтаре. Когда же они в итоге удалились, я тщательно обыскал не только корпорал, но и весь алтаря там и тут, но ничего сколько-нибудь подобного упомянутой частице не обнаружилось. А так как напротив меня находилась большая панель с образами святых, то я и не мог заподозрить, что многократно упомянутая частица могла таким путем оказаться за пределами алтаря, хотя я совершенно отчётливо видел, как она выскочила и отлетела от меня в ту сторону. Однако, чтобы точно убедиться, я обыскал боковые части и опустился до самого пола, где обыскал всё, что можно, тщательно и внимательно, но ничего не нашёл.
Посему, охваченный тревогой, я решил посоветоваться на этот счёт с приором оной обители, которого я знал как мужа учёного и богобоязненного. Тщательно покрыв алтарь, я позвал ризничего и приказал ему никого не подпускать к оному, пока не вернусь. Итак, охваченный печалью и тревогой, я вернулся в ризницу и совлёк священные одеяния, намереваясь немедленно направиться к приору и придерживаться его совета.
Но едва были сложены одеяния, явился некий приор обители бл. Ригнарда. То был мой знакомый – дом Христофор, позднее ставший приором картузианцев (и он рассказал [об этом случае] своему преемнику, дому Стефану, приору Картезианского ордена). Поскольку нас связывала немалая дружба, он попросил меня устроить ему беседу с девой Екатериной. Когда я сказал ему, что нужно немножко подождать, пока я не улажу одно дело с приором, он ответил:
- Сегодня день строгого поста, и мне необходимо без промедления вернуться в монастырь, а он, как ты знаешь, находится за много миль от города. Ради Бога, не задерживайся; ибо угрызения совести принуждают меня обязательно переговорить с Екатериной.
Выслушав сие, я сказал ризничему:
- Не уходи отсюда, охраняя (как я уже говорил) оный алтарь, покуда не возвращусь, - и затем пошёл вместе с названным приором домой к деве Екатерине.
Однако находившиеся в доме сказали, что она уже давно как ушла в доминиканскую церковь и до сих пор пребывает там. Услышав это, я удивился и, вернувшись с тем приором в упомянутую церковь, обнаружил сподвижницу Екатерины в нижней части здания. Спросив её, где находится дева, я получил ответ, что, мол, там – стоит на коленях, опершись на какую-то скамью, и пребывает, по своему обыкновению, в восхищении духа. Я, всё терзаясь сердцем из-за приключившегося со мной случая, попросил их как угодно привести её в чувство, поскольку мы чрезвычайно спешили.
Когда это было сделано, и названный приор, и я сам сели было беседовать с преподобною девой, но я, уязвляемый изнутри жалом скорби, поначалу поведал деве тайно в нескольких словах о приключившемся со мною случае и мучившей меня скорби. На что она, коротко улыбнувшись, тут же ответила, словно бы всё зная:
- Вы же искали везде? - И на мой ответ, что, мол, да, заметила: - Так отчего же вы из-за этого так опечалились?
А сказав сие, не смогла удержаться от новой улыбки. Что не ускользнуло от моего внимания, и я приумолк на время, пока вышеупомянутый приор не сказал, что хотел, не получил от неё ответа, и не ушел.
Тогда я, обрадованный первым ответом и уже догадываясь, в чём дело, сказал:
- Воистину, матушка, я думаю, что это ты унесла частицу моей гостии.
А она молвила с улыбкой:
- Не вините меня, отче, в этом, но знайте, что это был кто-то другой, а не я. Только ж то я скажу вам, что вы не найдете оной частицы.
Тогда я заставил её ясно поведать мне всё, что она знала об этом. И она сказала:
- Отче, не печальтесь об оной частице, потому что, скажу как на духу, принёс мне эту самую частицу и подал Иисус Христос – и я причастилась ею. Ведь когда мои сподвижницы, опасаясь чьего-то ропота, не захотели, чтобы я приобщалась нынче утром, то, не желая огорчать их возмущением остальных, я обратилась к Жениху моему всеблагостному, и, явившись мне лично, Он милосердно поднёс мне частицу, взятую у вас, а я приняла оную из Его священнейших рук. Радуйтесь же в Нём, ибо ничего худого с вами не случилось, для меня сей день стал таким подарком, что я до вечера буду воспевать хвалы и благодарения Спасителю.
Как услышал я сие, моя печаль так обратилась в радость, и разум мой до того успокоился от слов её, что я более не мог сомневаться.
И погрузившись в глубокие размышления, я сказал про себя: «Разве не ясно было мне видно, как частица отлетела на корпорал? И всё же я так её и не увидел на нём. Там не было и не могло быть никакого дуновения ветра, поскольку алтарь ограждён со всех сторон так, что ветер не подует ни снаружи, ни изнутри; да даже если бы и подул, я в любом случае заметил бы, куда отлетает частица, ведь внимательно проследил за ней взглядом. Так вот, не было никакого сквозняка, ни сильного, ни слабого, и я увидел, что она отлетела, и место, куда она отлетела, внимательно приметил, но отлетев, она так скрылась от взора моего, что ни в том, ни в каком ином месте я никак не мог её найти, хотя три раза искал так тщательно, что даже зерно горчичное должно было бы найтись. Заметил я также, что, когда я сказал деве о глубоком своём огорчении, она не проявила никакого сострадания (обычно ей свойственного) и даже улыбнулась. А когда сказал, что потерял некую часть освященной гостии, он тотчас же без малейшего волнения ответила с тем же видом: «Вы же искали тщательно и не смогли найти? Так почему же из-за этого так печалитесь?» Эти и другие многочисленные улики и наблюдения оказались так убедительны, что, можно сказать, вытеснили из моего ума печаль и заботу о поисках.
Сии дивные дела, которые у меня на глазах сотворил Господь с досточтимым Таинством ради заслуг сей преподобной девы, я описал здесь, дабы не заслужить от Бога или людей справедливого упрёка в неблагодарности либо нерадивости. Ныне же перейдём к иным связанным с Евхаристией чудесам, о которых я узнал от других людей.
Перевод: Перевод: Константин Чарухин
Отправить комментарий