Из книги «Житие святой Екатерины Сиенской» блаженного Раймонда Капуанского, её исповедника. Часть II. Глава 8b.
Примерно за семнадцать лет до ныне текущего девяностого года, случилось так, что я, следуя обету послушания, остался в сиенской обители моего Ордена, исполняя обязанности лектора. И пока я кое-как служил Богу, случилось, что бубонная чума, которая в наше время так часто опустошала весь мир, чрезвычайно тяжко обрушилась на оный город Сиену, и люди обоих полов и всех возрастов были разимы стрелами смерти, причём яд заразы доводил некоторых от здорового состояния до смерти за сутки, других – за два дня, обычно – за три, всех притом повергая в ужас и трепет. В связи с чем из ревности о спасении душ, на каковой и основан сей Орден, в коем я дал обеты, мне пришлось даже подвергнуть опасности свою телесную жизнь, чтобы помочь душам ближних. И вот, день и ночь непрерывно ходя с этой целью по домам болящих, я имел обыкновение то и дело сворачивать в обитель Св. Марии Милосердия, расположенную в том же городе, чтобы дать отдых душе и телу; потому, пожалуй, что настоятелем и управляющим названной обители был в ту пору некий Матфей*, доселе живой, человек чрезвычайно похвальной жизни и пользующийся незамутнённой славой, а помимо того привязанный к оной преподобной деве духом братской любви – с кем ради дарованных ему свыше добродетелей я общаться чрезвычайно любил и люблю в настоящее время. Сию обитель я обычно навещал раз в день, как по названной причине, так и ради помощи некоторым нуждавшимся беднякам.
Итак, однажды утром, когда я после мессы вышел из моего монастыря, чтобы навестить больных, то, проходя мимо названной обители Милосердия, зашёл узнать, как обстоят дела у насельников в столь страшную чумную пору. Но войдя, я обнаружил, что вышеназванного управляющего Матфея братия и клирики оной обители несли на руках из церкви в комнату, служившую ему жилищем, словно мертвого: ибо он почти совсем лишился своего обычного румянца и был не в силах ни двинуться, ни слова молвить, так что ничего не смог ответить на мой вопрос о самочувствии. Тогда я, обратившись к тем, кто его нёс и сопровождал, с изумлением спросил, что случилось с моим Матфеем и что сейчас творится. А они молвили:
- Этим вечером, в седьмом часу, когда он присматривал за неким больным, бубонная чума поразила его в пах, и за краткий срок он дошёл до такого телесного изнеможения.
Услышав это, я последовал за ними в печали до самой постели, возлегши на которую, он перевёл дух, позвал меня и исповедал свои грехи, как делал часто раньше. И вот, произнеся слова отпущения, я спросил его о самочувствии.
- В паху, – молвил он, – меня мучает такая боль, что будто вот-вот оторвётся бедро. Сверх того, у меня так болит голова, что чуть ли не кажется, будто она раскалывается на четыре части.
После этих слов я прощупал у него пульс на вене и с очевидностью обнаружил, что он страдает от сильнейшей лихорадки. Поэтому я велел присутствовавшим как можно скорее передать образец его мочи весьма искусному и любившему его врачу, которого звали и зовут магистр Сенсо, к кому и я после небольшой задержки отправился. А врач, увидев образец, тотчас сказал, что мой друг страдает чумной болезнью, и, засвидетельствовав, что все признаки явно сводятся к близости смерти, молвил мне:
- Сия жидкость указывает на кипение крови в печени, что обычно бывает в самом разгаре чумной болезни, а потому я весьма боюсь, как бы вскоре обитель Милосердия не лишилась такого доброго управителя.
Тогда я ему:
- Как вы думаете, можно ли оказать ему какую-нибудь помощь средствами врачебного искусства?
А он:
- Попробуем завтра вечером, вдруг удастся очистить ему кровь соком из стебля кассии, но у меня мало надежды на это средство – уж очень тяжёлый случай.
После сих слов врача я отошёл в печали и по дороге к обители больного всё время мысленно взывал к Господу, прося оставить ещё в сем мире столь образцового мужа ради спасения других. А между тем святая дева, прослышав о страданиях своего [знакомого] Матфея, к коему была нежнейше привязана ради добродетелей его, тут же разгоревшись пылом любви к ближнему, словно бы негодуя на оный недуг, поспешила к болящему. И ещё, прежде чем приблизилась к нему, начала кричать издалека:
- Вставайте, господин Матфей, вставайте; недосуг почивать на мягком ложе!
При сем призыве девы вмиг, без задержки лихорадка и нарыв в паху совершенно у Матфея прошли, и всякая боль отступила, как будто ему никогда и не досаждала такая мука; и природа повиновалась божественному повелению, возвещённому ей устами девы, и с призывом её возвратилось к Матфею полное телесное спокойство, так что он с улыбкой поднялся с одра и, испытав на себе силу Божию, обитающую в Деве, ушёл, ликуя. После чего дева, избегая людского прославления, удалилась, но, когда она выходила из дома, туда по случайности вошёл я, грустный, не зная, что случилось, и думая, что вышеупомянутого Матфея терзают приступы чумной лихорадки. А когда я увидел деву, меня охватила сердечная скорбь, и я сказал чуть ли не в ярости:
- Неужто ты, матушка моя, позволишь умереть сему столь дорогому для нас и ценному человеку?
Она же, хотя и знала, что уже сделала, по причине подлинного смирения, как бы ужасаясь манеры моей речи, молвила:
- Что это вы такое сказали сейчас?! Разве я Бог, избавляющий смертного от смерти? (ср. Быт. 30:2)
Тогда я, терзаемый яростью скорби, возразил:
- Говори это кому хочешь, только не мне, знающему твои тайны; ведомо мне, что ты всего, чего искренно просишь у Господа, добиваешься.
Тогда она, склонив голову, коротко улыбнулась, а в потом, взглянув на меня со счастливым лицом, сказала:
- Будьте спокойны, ибо на этот раз он не умрет.
Услышав сие, я тотчас отложил печаль мою, ибо знал, что она была наделена силою свыше (ср. Лк. 24:49). Итак, оставив её, я невозмутимо иду к больному.
Я застал его сидящим в постели, когда он с великой радостью рассказывал о чуде, свершённом девой. Когда же я сказал ему о полученном от святой девы обещании, что от этой болезни он не скончается, Матфей ответил:
- А разве неведомо тебе, что она сделала, посетив меня лично?
В ответ на моё признание, что мне сие неведомо и что она мне тоже ничего не сообщила, он, совершенно здоровый и весёлый, встав с постели, поведал мне вышеописанное. Мало того, для вящего умножения чуда приготовлена была трапеза, и мы сели за неё, а Матфей с нами; а еду принесли не для больных, а для здоровых и крепких, сиречь бобы и к ним сырой лук. С нами ел и тот, кто ещё совсем недавно не мог вкусить даже тонкого кушанья; повеселел и заулыбался тот, кто ещё то самое утро едва мог слово вымолвить. Мы все дивились и радовались, славя Господа, Который через невесту Своею уделил нам столь чудесную благодать, и в изумлении беседовали между собой о высоких достоинствах девы. Вместе со мною свидетелем сего чуда был брат Николай Андре Сиенский из Ордена Проповедников, который доселе жив. Впрочем, и все обитавшие в той обители, как послушники, так и священники, да и прочие числом более двадцати, всё, что мы ныне описываем, отчётливо слышали и ясно видели. Но ради всего святого, читатель, берегись, чтобы не подвело тебя теперь лукавство необрезанного сердца и ушей (ср. Деян. 7:51).
Возможно, те, чьих сердец Бог не коснулся, скажут: «Что особенного в том, чтобы исцелиться от болезни, сколь бы тяжёлой она ни была? Это каждый день случается естественным образом». А я таковым отвечу встречным вопросом: «Что удивительного в исцелении Господом тёщи Симоновой, которая была одержима сильной горячкой, как свидетельствует евангелист?» (Лк. 4:38- 39) Люди то и дело исцеляются от горячек, сколь угодно тяжёлых, и всё это происходит естественным образом, так почему же евангелист рассказывает нам о том, как о чуде? Но смотри, о неверующий, ничего не воспринимающий сверх чувств, смотри на то, что хотел отметить евангелист, сказав. «Подойдя к ней, Он запретил горячке; и оставила её. Она тотчас встала и служила им» (Лк. 4:39). Признаком чуда было то, что горячка по повелению Господа прошла без промедления и без естественной помощи, и, хотя женщину страшно лихорадило и она лежала без сил, вдруг без чьей-либо поддержки встала. Так и в представленном примере ты ясно видишь (если не поражён духовною слепотой), как подошла сия святая дева, в сердце коей обитал Господь, и оный Господь, некогда исцеливший тёщу Симонову, подошёл, причём не близко, но став поодаль; и запретил горячке вместе с опухолью в паху; и без какого-либо вещественного средства они немедленно оставили болящего Матфея. Который, тут же встав, ел с нами бобы и лук безо всякого для себя вреда, будто никогда и не страдал таковым недугом. Так что отверзи очи духовные и не будь неверующим, но верующим (Ин. 20:27).
* Маттео ди Ченни ди Фабио, сохранилось несколько писем, адресованных ему св. Екатериной.
Перевод: Константин Чарухин
Отправить комментарий