Из книги «Удивительное житие и драгоценная смерть досточтимой сестры Розы Святой Марии из Лимы», авторства о. Леонхарда Хансена ОР. Глава Х, Чудесное обручение со Христом по примеру св. Екатерины Сиенской, 144-147.
После кончины девы вместе с прочим её скудным имуществом у жены казначея Гонсало осталось кольцо, и в 1618-м году в месяце феврале дома у названного казначея случилось одно достопамятное событие. Оный муж, прославленный своей святостью (о коем см. выше в конце гл. VIII), приложившись с благоговением к терновому венцу покойной Розы, ещё дольше задержался при кольце, ибо, когда донна Мария де Усатеги вручила ему оное, он, завернув его в маленькую бумажку, сжал в кулаке. И надо же! Каковы бы ни были его чувствования при прикосновении к венцу, с кольцом он почувствовал гораздо более сильно: влечение ввысь – неодолимое, сладостное, нежное; просветлённость – необычайную, превознесённую, изобильную; пыл духовный – глубокий аж до душевного истаяния, проникновенный, тонкий. Видимо, то были крохи от брачного пиршества, что Роза с Женихом справляли в небесах.
Затем сей слуга Божий, словно бы по внутреннему побуждению [Святого Духа], разразился речью: «Благословен Бог, столь дивный в Розе Своей. Хвала Святейшей Троице, что вознесла Розу на вершину небесной славы к первейшим обитателям рая! Роза достолюбезная! Роза предызбранная! Роза – невеста белоснежного Агнца! Велика ты, возвышенна ты, славна, блистательна, несравненна среди торжествующего воинства святых!» Много ещё подобных слов раз за разом исторгал он из переполненного сердца; в нежнейших чувствах, но совершенно обездвижевший телом, ибо внутреннее оное ликование, дав вольность языку и устам сидящего, так сковала ему прочие члены, что он ни с сиденья подняться был не в силах, ни двинуть рукой иль ногой, оцепеневшими от изумления. Правая рука, в которой он сжимал кольцо, упиралась в подлокотник кресла, но была неподвижна, словно приколоченная гвоздями. Левая была прижата к сердцу, сильно колотившемуся от преизобилия радости, но и она казалась намертво приклеившейся. Счастливец раз-другой пытался оторваться от седалища, расцепить ноги или хотя бы двинуть руками, но ничего из этого сделать не мог. А язык, между тем, продолжал, оставаясь единственным подвижным органом, возносить хвалу то Богу, то Розе, хотя он при этом всем своим существом пытался справиться с чрезвычайным пылом внутренней своей радости.
Казначеева жена вдоволь насмотревшись на благочестивое сие зрелище, позвала мужа, как бы для того, чтобы из долга вежливости поприветствовать его, ибо гость, сидевший там, был всем в доме очень знаком и дорог. Казначей Гонсало, войдя и любезно поприветствовав сего человека, увидел, что он даже не привстал, а затем увидел, что и не может. Он пытался взаимно ответить на поклон и произнести извинения, но вотще, ибо вновь возвращался к прославлениям Бога и Розы, воздыханиями жалобной нежности сетуя на неистовство радостей, кои доставило ему блаженное кольцо Розы. «О любовь! – молвил он, – о какое нежное пламя! какой пыл! о прочнейшие узы горящей души, путы прерадостные, объятия нерасторжимые!»
Гонсало, сострадая и радуясь сему чувству, вмешался, спросив [гостя], не угодно ли ему выпустить из руки кольцо (от коего он претерпевал сию муку радости), дабы освободиться из неволи, приковавшей его к креслу и радости. Человек смолк, а затем согласился, но никак не мог раскрыть ладонь и разогнуть сжатые пальцы. Казначей предложил помощь – она была принята.
Чудно сказать; Гонсало обнаружил, что правая рука мужа сего была окоченевшей и негнущейся, мокрой от холодного пота, словно у мертвеца, а пальцы так скрутились вокруг кольца, сжались и судорожно сцепились, что потребовались усилия и время, чтобы мало-помалу разжать их. Затем так же утомительно пришлось потрудиться и над левой, что была прижата к груди. Но когда изъяли кольцо, радость исчезла, исчезло оцепенение, [гость] свободно встал с кресла, на котором он только что удерживался в плену свадебного веселия. Когда он возвратил кольцо, ему показалось, что с его рук и ног спали кандалы; однако по его признанию в сих колодках отрады он чувствовал себя много лучше, нежели поспешно расставшись с ними, [словно бы с] опечаленным другом. В итоге, умолив [присутствовавших] дать клятву молчания, он ушёл.
Если на чужой руке обручальное кольцо Розы смогло так [подействовать], то чего не могло оно [явить] в душе невесты на самих свадебных торжествах?
Перевод: Константин Чарухин.
Отправить комментарий