О блаженной сестре Юци Шультасин

Из творения сестры Елизаветы Штагель Житие 33 сестёр-доминиканок монастыря Тёсс, Глава 25.

Была в нашем монастыре также одна блаженная сестра, которую звали Юци Шультасин.

(Фамилия этой монахини происходит от немецкого слова Schultheize — «председатель общины, судья»; Schultheiß таким образом означает — родственница (дочь) шультаса. Из вышесказанного можно сделать вывод, что Юци была дочерью некого судьи близлежащего города)

В этот монастырь Юци пришла совсем юной и упражнялась в многочисленных добродетелях, о чем было бы долго писать. Нам следует главным образом рассказать, как Господь одарил монахиню Своей великой благодатью. Однако не следует забывать о двух вещах, на которых не мешало бы немного остановиться, рассказывая о житии Юци: любовь и хранение сердца. Монахиня настолько полно отреклась от всех своих родных, что целых 30 лет не приближалась к разговорному окну, таким образом храня свою душу от всего мирского и излишнего (разговорное окно — это отверстие в стене помещения монастыря, через которое сестры обители общались с родственниками, посещающими их).

Благодаря любви, которую имела монахиня, у нее было настолько сострадательное сердце, что, когда некий человек являлся к ней в радости или в горе, прося поддержки, она рыдала с ним вместе, словно маленький ребёнок. За такое любящее сердце Бог совершил с Юци немало чудес. О них монахиня решила поведать сёстрам обители, когда думала, что скоро уйдёт из жизни временной. Подобные чудеса можно описывать долго, однако расскажем лишь о некоторых из них. Во-первых, пожелав сотворить с Юци великую благодать, Бог послал ей тяжелую болезнь. Недуг был настолько великим, что сестры обители думали: Юци умирает. Однако мысль о смерти пугала монахиню, и она стала умолять Господа, дабы он оставил ей жизнь. В это же время Юци практически потеряла сосредоточенность в молитве, а иные её заботы были полны скорбей. В отчаянии от подобной ситуации монахиня рассказала о своих проблемах одной доброй сестре, а та дала Юци ценный совет: каждый день читать 25 раз «Pater noster» («Отче наш») в память о страданиях Нашего Господа, умоляя Его о милости. Юци подвязалась в подобной молитве много лет, чувствуя на себе проявление Божьей благодати. Спустя немало времени монахиня решила увеличить молитвенные подвиги: она читала 40 раз «Pater noster», «Laudate dominum omnes gentes» («Хвалите Господа все народы») и «Gloria patri» («Слава Отцу…»). Каждое прочтение данных молитв сопровождалось воспоминаниями о страданиях Господа. Подобные воспоминания начинались с восшествия Христа на гору (возможно, имеется ввиду события Преображения Господня) до Его Вознесения. Во время молитвы Юци старалась отогнать от себя излишние мысли, сосредоточиваясь на чтении. Иногда такое сосредоточение было настолько великим, что монахине казалось: вот-вот она не выдержит и умрёт. Если же некая болезнь или неотложные дела не давали Юци совершить молитвенное правило, то монахиня упражнялась в молитве ночью. И со временем сестра Юци ощутила в своём сердце настолько великую любовь, что она была готова перенести все страдания, которым когда-либо подверглись окружающие, дабы только стать сопричастницей страданий Христа.

Вследствие подобного усердия в молитве, монахине становилось настолько плохо, что она помышляла в себе: скорее всего она не останется в живых. Из-за этого Юци порой посещал страх, что она умрёт от напряжения во время молитвы. Этим предположением девушка поделилась с провинциалом Ордена св. Доминика той местности — братом Хуго, бывшим ее духовником.

(Вероятно, этим провинциалом был Хуго фон Штауфен, бывший длительное время духовником обители Тёсс)

Последний же, выслушав монахиню, сказал: если бы подобное напряжение случилось по причине какого-либо внешнего упражнения (возможно, имеются ввиду аскезы, которые многие монашествующие того времени использовали во время молитвы для умерщвления плоских страстей), то он (провинциал) бы строго-настрого запретил совершать такие упражнения. Монахиня же возразила, сказав, что сие происходит из-за внутреннего устремления в молитве и великой любви, какую она питает к Богу. Тогда духовник ответил ей: подобное он позволяет, а если же от молитвенного напряжения Юци умрёт, как она боялась, то сам даст за нее ответ Богу, и прибавил: «Помрешь так помрешь». Такие слова утешили монахиню, а страх полностью покинул её. Более того сердце Юци все более стало наполняться неизреченной радостью, когда она осознавала, какое великое благо принесли для людей страдания Христа, которые монахиня вспоминала во время своей усердной молитвы.

Вскоре Бог приуготовил для Юци новое великое испытание. Монахине начало казаться, что ей не видать Господа вовеки из-за её грехов. По этой причине Юци овладело до того жгучее презрение к себе, что она не решалась даже взглянуть на небо и почитала себя недостойной жить на земле. Это продолжалось с ней день и ночь непрерывно, если только она по естественной необходимости немного не отвлекалась от подобных мыслей на употребление пищи и краткий сон. Но даже в таком тяжёлом состоянии монахиня не оставляла упомянутой выше молитвы и всегда стяжала благоговение к Богу. Вскоре монахиня приняла важное решение и волей своей утвердилась в нем окончательно: если бы ей даже довелось дожить до Судного Дня, она и тогда бы не бросила своей молитвы и стремления к Богу, будь она даже не уверена в том, что Богу это угодно. Однако милостью Божией всё было ко благу, что бы ни случалось с Юци в жизни: что бы она ни увидела, ни услышала, от того ее любовь к Богу лишь возрастала, и монахиня в своем сердце восхваляла Его непрестанно.

Когда Юци видела радостного человека, она размышляла в себе: «Благослови тебя Бог! Справедливо — быть радостным, ибо Господь для того тебя создал и определил, чтобы наслаждаться вечной отрадой и божественным ликом, коего я, несчастная, недостойна». Подобную печаль монахиня испытывала с тех пор, как опускают «Аллилуйя».

(«Аллилуйя» — торжественное пение, которое сопровождает многие богослужения, однако опускается с вечерни субботы перед воскресеньем Септуагезимы (Dominica in Septuagesima, лат.), первой из трех подготовительных недель перед Великим постом, и не возобновляется это пение вплоть до Пасхи. Данный обычай иносказательно именуется «Запирать, хоронить Аллилуйя»)

Наконец, Юци стало настолько скверно, словно у нее опять открылась горячка, и она, казалось, вот-вот разболеется, как уже недавно происходило. Расхворавшись, монахиня в тот день не совершала молитвы, как имела обыкновение творить ее в прочие дни, так как Юци совершала её лишь в хоре церкви обители, будучи даже настолько больной, что ее туда едва доводили. В силу привычки нигде более не исполнять своего молитвенного правила, монахиня в тот день его опустила по причине поразившей ее тяжелой болезни.

Ночью перед заутренней монахиня привстала на ложе и решила вновь сотворить молитву, но так ослабела, что совершить ее не сумела. Не желая бросать, Юци принялась читать ее ещё раз и тут услышала голос, говоривший ей с великой любовью: «Успокойся и позволь Мне дать тебе знать, о чем подобает просить». Монахиня ужаснулась, ибо боялась, что это обман от лукавого, но голос повторил те же слова. И тогда она замолчала и прислушалась, а голос снова сказал: «Моли о своих забытых грехах, и о своих не исповеданных грехах, и о своих неизвестных грехах, и о грехах, которые ты боишься назвать. Молись также о том, чтобы стать со Христом единой, как Он и Отец были едины, еще до того, как Господь стал человеком. Молись, чтобы между тобой и Отцом не осталось никакого посредничества. Проси, чтобы как Господь ныне присутствует и является вечной пищей всего христианства, так Он тебе соприсутствовал и был твоей вечной трапезой. Проси, чтобы Он Сам пришёл к кончине твоей, всё совершил и утвердил в вечности». Благодаря таким словам монахиня обрела великую и непомерную радость, обрела силы в душе и в теле, но снова сочла себя недостойной благодати и радости, а также не могла быть вполне уверенной в том, от Бога ли это знамение.

Когда же служили заутреню, сестра Юци, оставшись в своей кельи из-за болезни одна, была снова в нерешительности по поводу прошлого видения. Тогда ей послышался голос. Он пел по-немецки настолько дивно и сладостно, что ни то, ни иное: ни голос, ни слова — нельзя было сравнить ни с одной из земных вещей. Монахиня встала и попыталась прислушаться, не сумеет ли как-нибудь разобрать эти слова. Но голос стал удаляться, и она уже не могла различить ни единого слова, и, куда бы ни обращалась на подобный звук, монахине неизменно казалось, что он доносится из другого конца кельи. И тогда ей подумалось: «Господи Боже, я не могу представить себе, чтобы это было чем-то еще, кроме как вечной Твоей благостыней, которой Ты хочешь меня убедить, дабы у меня не осталось никакого сомнения». И больше монахиня не слышала голоса, но искушение, мучавшее её долгое время, у нее было полностью отнято… С этих-то пор с монахиней каждый день случались новые чудеса.

Спустя некоторое время с вышеописанных событий Юци удостоилась новых знамений от Бога, так что познала все чудеса, какие Бог когда-либо сотворил в Царстве Небесном и на Земле. Благодаря дивному голосу, который она слышала ранее, монахиня стала преуспевать во всяком искусстве, будь то в знании Писания или во внешних делах, разбираясь в них лучше, нежели все мастера, обучавшиеся им. А еще монахиня уяснила себе, как вечное Слово стало плотью в девическом теле.

Узнала Юци не менее ясно Любовь, в которой Бог всё сотворил, сколь велико было блаженство людей по причине Его рождества, и созерцала воочию, каким образом мы все стали Его членами, присоединились и прикрепились ко Христу, словно сучья к стволу дерева. Монахиня также познала, какие дары человек имеет в том, что касается красоты, мудрости и любой другой благодати, посланной Господом, а подобные дары Божьи возвращаются к Нему после кончины этого человека.

Сестра Юци познала, с каковым умыслом Бог заключал Ветхий и Новый Завет, Он сие сотворил человеку на благо и во спасение, сообразуясь с наилучшим и наивысшим, так что никакой ангел или святой, никакое творение не сумели бы отыскать лучшего способа для спасения человечества.

Монахиня между всего прочего удостоилась видения о судьбе всего, что Бог когда-либо творил и ещё сотворит. Юци видела всякую вещь так же ясно, как ее надлежало бы видеть в вечности, после земной жизни. Когда же подобные созерцания заканчивались, монахиня быстро забывала о них, дабы её душа не задерживалась долго на этих воспоминаниях.

Монахиня узнала, как Бог пребывает во всякой вещи и во всяком творении и ничто не может исполниться, если в том Своей силой не присутствует Бог. Сестра Юци познала, как Бог находится в каждой травинке, в каждом цветочке и листике и как Он всюду — вокруг нас и в нас. Монахиня овладевала в такие часы видений всеми искусствами, каждым в отдельности — не одновременно, но постепенно, что происходило чудесным образом. Во всём вышесказанном преуспела она больше, чем все мастера, которые когда-либо сие изучали.

Однажды, тяжело заболев, Юци ощутила сильный прилив любви и благодати, её душа очутилась в тесной близости к Богу и возжелала от Него великих чудес. Последние произошли и были изобильными и несказанными. Пребывая в созерцании благодати, монахиня услышала голос, который произнёс: «Что знаешь ты, и для того ль тебя избрал Бог?» Услышав подобные слова, сестра Юци так испугалась, что пришла в совершенное небрежение себя самой, воистину обратилась в ничто и узнала великую истину: она меньше, нежели червь, и от себя ничего не имеет, кроме грехов, как всякий человек. В этом-то сугубом уничижении себя Юци, однако, узнала, Кто есть Бог, и не нашла ни единого места: ни в самой себе, ни в аду, ни в Царстве Небесном, о котором могла бы сказать, что достойна такого места, разве только на самом дне ада. Туда бы монахиня расположила себя ради вечного пребывания, ибо была так объединена с Богом, что не могла ничего пожелать, кроме того, чего хочет Бог. В таком созерцании Юци находилась с ночи, когда началась болезнь, до утра. И на заре она снова услышала внутри себя голос, вещавший и дававший ей ясно уразуметь слово, изреченное раньше, звучавшее во время молитвы: Сын и Отец были одно, прежде чем сотворить человека и Самому стать человеком, и сие не иначе, как то, что Христос — одна воля с Отцом и одна с Ним любовь, а монахине надлежит равным образом стать единой с Богом волей и единой любовью.

Тогда Юци вошла в неизменное пребывание во Христе и объединила с Ним свою волю. Она также познала, что от Бога ничто не может сокрыться: самый малый комарик не поставит свою лапку без воли Господа — подобно тому, как невозможно, чтобы один человек проткнул глаз и вырвал его у другого, а последний об этом не узнал. Так вот, в тысячу раз невозможней, чтобы Бог не ведал всего происходящего в мире.

Монахиня, несомненно, узнала, как Господь нам дал Свое тело, Бог и человек, в какой это было любви. Однако насколько велики познание, чудо и благодать, каковые люди посредством того получают: Юци не могла об этом подробно рассказать, хотя и отчетливо видела.

Она также узнала, что любой человек получает Бога подлинно, каков Он есть. На Страшном же Суде, когда мы войдём в Небесное Царство, всякий будет иметь Бога и человека настолько же подлинно, как он здесь Его принимает из священнических рук во время Причастия. Но некоторые будут иметь больше других и с величайшей любовью, насколько любовь его к Богу здесь, в земной жизни, была больше.

Однажды сестра Юци услышала голос в себе, который вещал: «Проси, чтобы тебе жить во Мне, как Мне в душе у тебя». Тотчас монахиня была восхищена в Царство Небесное, где узрела Бога и человека, каков Он есть, сидящим на троне. Увидела она и двух братьев-проповедников в белых одеждах орденского облачения, стоявших перед Господом. Они пребывали перед Его ликом, дивясь увиденному, а потом пали ниц и восславили Бога. Созерцая всё это, Юци также приблизилась, ибо пожелала узреть Господа, однако с каждым шагом Лик Бога не становился яснее её взору, а позже и вовсе исчез.

Затем монахиня узрела воочию: тысячи и тысячи лет в Царстве Небесном — не что иное как миг, и познала в Боге все вещи. Смотрела она и видела: в Нем беспрерывно созерцаются всё новые и новые чудеса и что сии чудеса неизменны во веки веков. Сестра Юци также познала отличие друг от друга ангелов и душ, узнала, какие дары благодати Бог сообщил святым, претерпевшим за Него муки, и как Господь в них это соделал. А еще увидела монахиня великие чудеса, сотворенные Христом с младенцами, которых загубил Ирод ради Него. Он им даровал столь великую благодать, что младенцы находятся в Царстве Небесном. Юци познала, что сто тысяч душ требуют не больше телесного (физического) места, чем острие иглы.

Часто монахиня восходила в Царство Небесное, где подробно видела различные чудеса, о том она говорила, когда сестры обители спрашивали о них: «Сего не знаю, Бог сие ведает».

Юци также ясно узрела, что означает видеть Бога глазами в глаза. Об этом она не могла ничего более поведать спрашивающим её сёстрам. Монахиня воочию увидела и узнала, как Сын вечно рождается от Отца, что любое блаженство и радость, каковые имеются в мире, находятся в этом вечном рождении. Позже взошла Юци в вечную Божию сущность, о том она не могла толком рассказать, да и не знала о том, ибо сама себя столь полно потеряла в сущности Бога, что даже не понимала, человек ли она, а после этого чудесного события снова вернулась в себя.

Несмотря на все вышеописанные чудеса, сестра Юци была обычным человеком, который должен жить обыкновенной жизнью. А заботы мира сего в какое-то время забрали чудесные видения, бывшие с ней. Из-за подобной ситуации монахине становилось горько, а ее любовь и тоска были настолько велики, что она то и дело пыталась совершить нечто великое, дабы сподобиться новых чудес. Однако подобная возможность от нее всякий раз ускользала. Пребывая по этому поводу в печали, Юци отправилась к своему духовному отцу — брату Хуго, провинциалу, открылась ему в своей скорби, плача от тоски и говоря, что Бог творил с ней великие чудеса, но спустя некоторое время монахиня была лишена этого. Брат Хуго сказал: «Ты плачешь слишком горько! Чем Бог от тебя такое заслужил? Лишись ты созерцаний по причине греха, Бог не допустил бы сего, не позволив узнать о причине. Если они случались благодаря людям, то тебе стоит чаще бывать средь людей, как сейчас. Коль скоро они происходили из-за болезни, то тебе, право, лучше болеть, и сильней, чем теперь. Вручи Богу весь твой разум и все твои желания, позволь Ему делать с тобой горькое и сладкое, как Ему заблагорассудится». И сестра Юци последовала сказанному, насколько могла, и вновь услышала голос, который сказал: «Направь всё свое житие в соответствии с верой и знай, что это самое надежное и наилучшее». Тогда-то монахиня, несомненно, узнала, что вера больше, чем надежное знание и созерцание, бывшее у неё ранее, и отныне направляла всю свою жизнь, сообразуясь с верой.

Таким образом Юци провела двадцать семь лет, в продолжение которых поступала в соответствии с верой, однако творила она много подвигов сверх своих сил, стараясь меньше общаться с окружающими. В это самое время случилось с монахиней одно чудесное событие. В течение семи лет, когда Бог творил с Юци вышеописанные чудеса, было пять лет, когда она не заходила в общие покои для сестёр обители и не провела с людьми ни единой минуты, дабы сохранить в себе дар Божьей благодати.

Однажды холодным зимним вечером Юци особенно сильно разболелась. По этому поводу настоятельница обители приставила к ней сестру, которая бы приглядывала за здоровьем монахини. В это время в церкви монастыря шла вечерняя служба. Юци же попросила сиделку оставить её погреться около печи в своей келье, а потом сказала ей: «Ступай на вечерню и оставь меня здесь, да воздастся посредством сего хвала Богу».

Едва оставшись одна, монахиня узрела, что в покои вошел Господь наш. Он был в тех самых годах, когда ходил, проповедуя, по земле. Вместе с Ним шествовали святой Иоанн и святой Иаков Старший. Она их всех отчетливо видела. Последние вели Христа, как некоего Господина, о котором заботились и которому как бы встретились по пути, охвативши руками, одной сзади, а другой спереди. Войдя таким образом в комнату, они выпустили Христа из рук. Он остановился перед Юци и сказал: «Смотри, какова была у Меня жизнь на земле». И только тогда узрела монахиня, сколько в Нем было страдания: глаза Господа впали, щеки были бледны от чрезмерных и неисчислимых мучений, которые Ему довелось претерпеть. Христос сел, обратившись спиной к монахине, а когда садился, женщина поняла: Он был очень усталым от тяжелых забот, так что спина Его и все конечности болели, словно сокрушаясь в себе. Едва Господь уселся, к Нему подсели святой Иоанн и святой Иаков. А затем, Юци увидала, случилось вот что: сестры обители как бы выходят и входят из этой комнаты, где происходят эти события, но ни одна не скажет: «Приветствую Вас!» или «Чего пожелаете?» Подобное было так постыдно и неприятно для монахини, что ни единое сердце на это не смогло бы смотреть. Покуда сестры входили и выходили из комнаты, апостолы поднялись на ноги, а Господь наш продолжал тихонько сидеть. Монахиня также увидела, что платья нашего Господа и святого Иакова были очень похожи, изнутри оба красные. А вот платье святого Иоанна не было красным внутри, хотя извне оно было подобно их платьям. Когда монахиня находилась в подобном созерцании, вошла одна из сестёр и заговорила с Юци, приведя ее снова в себя, и видение окончилось.

В эти же семь лет Юци как-то раз восхитилась в Царство Небесное и посмотрела оттуда вниз, на Землю. Она увидела и узнала, что вся Земля очень невелика. Насколько невелико место, которое можно накрыть ладонью человека, в сравнении с целой Землей, настолько невелика и Земля по сравнению с Царством Небесным. Монахиня также достоверно узнала, что каждая звезда на небе настолько велика, как вся земля целиком.

Однажды Юци решилась просить Бога за некого закоренелого грешника, но пришла в замешательство, так как сомневалась, что Господь помилует этого человека по её молитвам из-за многочисленных грехов. По причине замешательства монахиня вверглась в уныние и не смогла молиться за того человека. Бог же явился Юци таков, каков Он есть — Бог и Человек в Царстве Небесном, и обратился к ней с нежной любовью: «Я для того явился на землю и затем здесь обретаюсь, дабы принести с Собой всё, чего вы пожелаете». Благодаря подобным словам сестра Юци поняла, насколько ценно для Бога каждое Его творение, а молитвы монахини были не напрасны.

Как-то раз, будучи на молитве с сестрами обители, монахиня в видении удостоена была тайны о нашей Владычице, которая гласила, насколько великую радость испытывала Дева Мария по поводу вочеловечения Божьего. Как, однако, душа Владычицы Богородицы объединилась с Божественной сущностью, этого, по правде сказать, монахиня не познала. Юци было открыто, каким образом Дева Мария вознеслась телом и душою в Царство Небесное. Впрочем, монахиня о многом поведанном ей забывала после окончания видений, немалое она и не могла описать словами, хотя уверенно утверждала, что видела нашу Владычицу Богородицу во плоти. Некоторое время спустя, в тот самый час, когда один проповедник, пришедший в обитель, толковал о вышесказанном достаточно подробно, монахиня снова ясно вспомнила о своих видениях.

Однажды летом сестра Юци отправилась в сад отдохнуть и в благоговении сердца посмотрела на солнце. В единый же миг она постигла и вкусила настолько много благодати от Бога, что если бы сие продлилось хотя бы на мгновение дольше, то монахиня разорвалась бы на месте. Ей стало тогда очень скверно, и Юци призналась: никакая благодать ранее не отнимала у нее больше сил, чем в данном случае.

Некоторое время спустя, когда случилась битва при Винтертуре и междоусобица уже улеглась, в Цюрихе объявили турнир.

(Битва при Винтертуре была одним из сражений в междоусобной войне южной Германии того времени. Подробнее об этом сказано в житии иных сестёр. Турнир был объявлен для прояснения правоты той или иной стороны войны)

Одна из сестёр обители боялась того, что турнир будет кровавым, и потому стала просить Юци, дабы та помолилась о благополучном исходе этого предприятия. Но монахиня не захотела делать подобного и с резкостью отвечала той сестре, что во время военных невзгод достаточно намолилась и впредь не желает заботиться о неком шумливом озорстве, вроде турнира, устроенном в городе. Насельница же та не отступала от монахини по этому поводу, повсюду следовала за ней по пятам и умоляла с великим рвением, а Юци становилась всё жестче и несговорчивей. А когда монахиня ожесточилась до того, что больше не хотела просить за грешников то, отправившись на молитву, ощутила такую сухость, из-за которой не помнила себя, не знала, был ли с ней Бог и куда ей теперь деваться. Но вдруг Юци услышала голос, который грозно вещал: «Всё, что Бог когда-либо с тобой совершил и сотворил, — Его, не твоё». Тогда уразумела монахиня, что вовсе лишена всякой благодати и всякого блага, какое может даровать Бог по ее жестокосердию. Пребывая в стыде, Юци захотела в смущении укрыться от себя же самой, но ей не хватило бы и целого мира, куда бы поставить ногу. А дивный голос между тем не отступал и вещал: «Бог определил тебя и утвердил в этой жизни, у тебя имеется всё и без всяких хлопот, вокруг тебя благое сестричество — у них этого нет. Ты всегда пользуешься добрым научением и наставлением — у них и этого нет. Тебя никто не преследует — у них этого нет. Они истязают друг друга, и один желает встать пред другим — а ты восполняешь свои телесные нужды и не знаешь забот. Тебе всё приготовлено заранее — у них этого нет. Ты имеешь Бога, когда только хочешь, — у них и этого нет. Бог им совершенно и полностью чужд, ибо одно влечет другое к греху». Тогда монахиня восхитилась еще глубже внутрь себя и узрела Бога, каков Он в Царстве Небесном, Бог и человек, и увидела Его до груди. С какой любовью взирала она на Него, того не изрекут никакие уста! Юци познала любовь, какую имеет Он к людям: сколь сия непомерна и сколь велика, того никто не сумеет выразить словом! Монахиня также узрела, что все люди стоят пред Господом нашим, но обратились боком к Нему, устремили свои лица долу и разыскивают на земле что-то крохотное (подобно человеку, который ищет иголку) и вовсе не замечают Бога, как бы близко Тот к ним ни стоял. А Бог держит десницу над ними, так благостно и милосердно, и говорит, обращаясь ко мне: «Посмотри, как они дороги мне, молись же за них!» Но вот не стало более просьб, да и вообще ничего, кроме Бога, что можно было узреть, и видение миновало. Однако у Юци в сердце осталось так много радости, что еще долгое время сия служила ей к утешению. Ну а турнир отменили, и ничего дурного не случилось.

Благодаря вышеописанному созерцанию сестра Юци стяжала немало даров благодати и обрела в нем много отрады, так что впредь направляла все силы к тому, чтобы оно вернулось к ней хотя бы на миг. И порой созерцание к монахине на миг возвращалось. Юци становилась совершенно утешенной и уверенной в том, что между нею и Богом, как ей казалось, нет никаких преград. Когда же с монахиней не случалось никаких видений, её посещала глубокая скорбь и печаль, и Юци начинало казаться, что у неё из-за этого помрачится рассудок. Однако монахиня спустя время поняла, что не ищет себе ничего, кроме утешенья и собственной пользы через подобные видения, но уж никак не подлинной любви и славы Божьей. И сестра Юци отреклась от всего прошлого перед Богом настолько полно, что уже не хотела ничего желать от Него. Так-то монахиня впоследствии и жила, принимая горькое и сладкое, как того хочет Бог.

По завершении блаженного жития, в продолжение которого сестра Юци часто устремлялась тоскующим сердцем к вечному Благу (каковое и обрела своим духом), взял ее Господь наш из сей юдоли страданий, дабы она оным Благом насыщалась в вечности, без конца. В этом да поможет Бог и всем нам любовью чад Его и наших любезных сестер. Аминь.