Из книги «Житие святой Екатерины Сиенской» блаженного Раймонда Капуанского, её исповедника. Часть III. Глава 5c.
Итак, я был в Городе и перенёс святые останки оной девы в день, который она предсказала за много лет, что будет яснее изложено ниже. И по причине телесной болезни я нуждался в помощи врача, который и жил по соседству от обители моих братьев, и мне был хорошим знакомым и другом, а звался магистром Джакомо де Санта-Мария-Ротонда.
Однажды, придя ко мне с врачебным визитом, он рассказал, что молодой гражданин Города по имени Никколо, или уменьшительно Кола, сын жены, сиречь приёмный, иначе говоря, пасынок одного именитого римского гражданина по имени Чинцио Танканчини тяжко захворал болезнью горла, которую врачи называют ангиной, и что он не видел никакой возможности естественного излечения, по каковой причине совершенно отчаялся в оном. Сверх того, как я услышал и от других, упомянутый юноша был при смерти, и уже ожидали его кончины.
Однако слух о том дошёл до Алессии – той сподвижницы святой девы, о которой многократно говорилось выше, – и она, памятуя, что названный Чинцио со всем своим домом весьма почитал и любил святую деву, поспешила к упомянутому юноше, уже бывшему при смерти, захватив с собою зуб девы, который она хранила при себе как великое сокровище. Застав того юношу уже почти мёртвым от удушья, ибо опухоль постепенно перекрыла ему горло, Алессия приложила вышеназванный зуб к его горлу, и тотчас раздался громкий звук, как будто от падения камня, и нарыв прорвался. Больной поднял голову, и у него изо рта изверглось большое количество гноя. После того он в кратчайший срок вполне выздоровел, за что возблагодарил Бога и преподобную деву, силою зуба которой он на этот раз был избавлен от зубов смерти.
О сем знамении, удивительном для всех, но особенно для врачей, которые лучше знали природные законы и состояние совершенно обычного больного, этот Никколо, или Кола, возвещал всем во всеуслышание, да с таким рвением, что однажды, когда я, проповедуя народу слово Божие и рассказывая о великих делах, которые Господь сотворил через невесту Свою, поведал народу о сем знамении, он встал посреди народа и сказал громким голосом:
- Сударь, правду вы говорите – я тот, кому сия святая дева сотворила это чудо!
Да будет тебе, читатель, ведомо, что к этим знамениям и чудесам, о части коих мы здесь сообщили, прибавилось много других, не преданных записи, о чём можно было догадаться по изображениям, то есть восковым изваяниям, большое количество которых находилось на её гробнице ещё во время, когда я там присутствовал лично. Но необузданная алчность, чтобы не сказать злобство, каких-то воришек (не знаю, то ли захожих, коими всегда полнится Город, то ли местных) никак не позволяла этим изваяниям простоять долго. Ибо их мало-помалу втихаря полностью расхитили воры, которые без сомнения или уже наказаны, или скоро будут. Ну а я, обвиняя себя пред Богом и ангелами Его, а также и пред всеми верными, признаюсь, что ко мне приходило много мужей и жён, обретших различные и дивные милости по заступничеству сей святой девы, и сие оказалось забыто из-за моего нерадения паче, чем по чьей-либо [вине], потому что я не позаботился изложить их в письменном виде, хотя однажды отрядил на это некоего нотариуса, который не потрудился их записывать.
Однако, понемногу исправляясь, я не премину привести одну припомнившуюся мне историю.
Собственно говоря, когда однажды королева Иоанна послала против Города Ринальдо Орсини с великим разноязыким воинством, чтобы заставить [горожан] пленить, либо изгнать, либо (что всего страшнее) убить Верховного понтифика Урбана VI, римляне мужественно и благоразумно остались верны своему понтифику, отчего вышло так, что многие жители Города, особенно из низших слоёв, попали в руки врагов, которые некоторых привязали к деревьям и так оставили умирать жестокой смертью, а некоторых увели за город и заковали в железные кандалы, дабы получить за них выкуп.
Однако, как я узнал от некоторых из освободившихся, все, кто тотчас призывал деву, чудесным образом освобождались от своих уз, хотя никто не помогал им помимо Бога, и благополучно возвращались в Город. Затем один из них сообщил мне, что едва он призвал её, незамедлительно обнаружил, что свободен от верёвок, которыми враги привязали его к какому-то дереву. Рассказав об этом с немалым благоговением, он к тому же присовокупил, что и некоторые другие обретали такую же милость по заступничеству святой девы Екатерины.
Помнится, о таких знамениях, равно как и ряде других я слышал от многих, но поскольку память моя с возрастом оскудела, все остальные случаи я не могу воспроизвести в подробностях. Однако умоляю читателя, да будет он благосклонен и, не досадуя ни на объём сей книги, ни на грубость слога, собирает цветы и плоды себе на благо, как заразы чумной избегая вечно теплохладных, вечно подозрительных, подозрительно-злобных хулителей.
Собственно, на этом я бы и закончил сей труд, если бы не [подобало сказать] о её терпении, которое Церковь воинствующая чествует в своих святых паче знамений согласно учению бл. Григория, считавшего, что добродетель терпения превыше знамений и чудес. [И об этой её добродетели] я продиктую отдельную главу, коль по молитвам святой позволит Жених её вечный, Который с Отцом и Святым Духом живёт и царствует во все веки вечные. Аминь.
Перевод: Константин Чарухин
Отправить комментарий