Из статьи брата Петра Янаса ОР, «Медитировал ли св. Доминик?», 4.
Поскольку совершенство, посредством чистоты сердца, должно подвести к созерцанию, Кассиан рекомендует, чтобы свои старания подчинять тому, чтобы разум непоколебимо пребывал в Боге*. Само созерцание он определяет, как размышление Божьих дел или познавание красоты Творца, всматривание в Иисуса и обращение к Нему сердца.
Желая проиллюстрировать созерцание примером, Кассиан приводит рассказ о Марии и Марте (Лк 10,38-42), как противопоставление созерцательной и активной жизни. Что интересно, для определения слушания Иисуса Марией Кассиан кроме термина contemplatio использует также studium. Это снова наводит нас на типично доминиканский подход к обучению, сформирований Домиником. Должно было оно служить проповеднику не только для получения знаний, которые потом передавал слушателям, но обучение само в себе считалось созерцательным действием. Кассиан признает первенство созерцательной жизни и преподносит вслушивание Марии в Иисуса как икону блаженства.
Размышления о созерцании касаются главным образом вопросов молитвы. Тут особенно видно, как Доминик мог вдохновляться творением Кассиана, поскольку созерцательная жизнь видна, прежде всего, в интенсивной молитвенной жизни Доминика.
Согласно Кассиану, исходной точкой к созерцательной молитве является избавление от забот связанных с телом и сердечными страстями, взамен же – достижение простоты, невинности и чистоты. Только очищение души от пороков и практика добродетелей позволяет неустанно созерцать Бога. В случае основателя Ордена Проповедников «нечего дивиться тому, что вся его особа излучала сияние присущее аскетам и людям молитвы» **.
Кассиан обращает также внимание на разнообразие форм молитвы, в зависимости от чистоты сердца и состояния духа, вытекающих из внешних факторов и личных стараний. Такое разнообразие, если речь идет о Доминике, запечатлено в Девяти способах молитвы – творении, описывающем его жесты и поведение на молитве во время его дружеских разговоров с Христом распятым***. Святой показан в этом трактате как выполняющий поклоны, лежащий крестом, бичующийся, молящийся на коленях и стоя, с разведенными руками и руками, возведенными к небу, размышляющим над Святым Писанием и молящимся в пути****.
Кассиан особенным образом описывает четыре вида разговоров с Богом: просьбы, молитвы, общие моления и благодарения. Прежде всего, общие моления как заступническая молитва, во время которой «пылая рвением, мы препоручаем Богу дорогих нам людей», напоминают нам беспокойство Доминика о грешниках и его крик: «Господи, смилуйся над своим людом! Что же станет с грешниками?»*****. Более того, Иордан описывает, что «Бог наделил его особенной благодатью плача над грешниками, несчастными и страждущими, несчастья которых он носил в глубочайшем тайнике сочувствия, а его пламенное внутренне чувство внешне проявлялось в слезах» или же «частая и особенная просьба, с которой он обращался к Богу, было то, чтобы Он соблаговолил даровать истинную и действенную любовь в заботе и стараниях о спасении людей»******.
Кассиан добавляет, что кроме перечисленных им четырех видов молитвы «существует еще один, намного более высокий и возвышенный, заключающийся в созерцании и пламенной любви к Богу. Во время этой молитвы душа тонет и млеет от любви, а с Богом разговаривает доверительно и нежно, как с собственным отцом». Он говорит о пламенной молитве, которую называет «невыразимой». Это состояние мистического соединения, излияния мыслей и чувств пред Богом, которые, однако, невозможно описать.
К этой чистой и горячей молитве могут вести различные практики, в том также чтение псалмов. Размышления над Святым Писанием Кассиан коренным образом помещает в центре его аскетической и созерцательной программы: «(следует) усиленно стараться, чтобы отдалить от себя все заботы или мирские мысли и старательней предать себя – скажу более – неустанному чтению Святого Писания. Речь идет о том, чтобы через постоянное размышление могло оно проникнуть в вашу душу и как бы сформировать её по своему подобию», а далее пишет: «Поэтому мы все должны старательно учить на память и неустанно размышлять над очередными книгами Святого Писания». Аналогией к этим указаниям является описание размышлений над словом Божьим в способах молитвы Доминика: «Казалось, что он размышляет над какими-то словами Божьими и что их постоянно со сладостью повторяет. […] Казалось, что пред ним стоит пророк, говорящий с ангелами или с Богом. […] Можно было услышать, как он начинал тихонько что-то говорить и с дивной сладостью произносил те или иные слова, взятые из самого стрежня Святого Писания, зачерпнутые из источников Спасителя».
К плодам пламенной молитвы Кассиан относит «столь неописуемой веселье и радость, что возгласы безудержного ликования проникают в келью соседа», а в другом месте напротив, «душу охватывает столь огромная тишина, что она скрывается в безднах глубочайшего молчания». Симптомом пламенной молитвы может быть также плач, когда душа «наполнена таким обилием сокрушения и такой скорбью, что облегчение приносят ей только обильные слезы». И снова мы видим Доминика, как «иногда также во время молитвы он обычно издавал возгласы и слова стона из своего сердца и не мог овладеть собой, чтобы этих звуков не было слышать даже издали». Мы узнаем также, что «плакал он обильно и часто, а его слезы стали для него хлебом днем и ночью; днем, когда часто, и даже ежедневно он служил святую мессу, ночью же, когда дольше чем другие непоколебимо пребывал на бдениях». Также свидетелям на процессе канонизации сильно запали в память слезы и стоны Доминика, истекающие из сокрушения сердца. Более того, согласно с рекомендацией Кассиана, он призывал своих братьев, чтобы не только оплакивали собственные грехи, но и со слезами препоручали милосердному Богу грешников.
Желая представить образец совершенной молитвы, Кассиан указывает пример св. Антония Пустынника, отца монашества, который «погруженный в молитвенном ликовании пребывал иногда до восхода солнца». Приводит он также его слова, что «совершенная молитва имеет место тогда, когда монах забывает о себе и о том, что он молится».
Доминик должен был этот пример принять близко к сердцу, поскольку о его бдениях, особенно ночных, часто вспоминает Иордан: «днем и ночью пребывал в церкви, непрерывно предавался молитве, его редко видели за территорией монастыря. […] Очень часто имел обычай проводить ночь на молитве и за закрытыми дверями молиться своему Отцу». И в другом месте: «В ночные часы никто не был более чем он постоянен во время различных бдений и молитв. Вечером водворяется плач, а наутро – радость. День он отводил ближним, а ночь – Богу, зная, что днем заповедал Господь милосердие свое, а в ночи – свою песнь. […] Имел обычай часто проводить ночь в церкви, до такой степени, что с трудом или очень редко можно было сказать, что есть у него какое-то место для сна. Поэтому он молился всю ночь и пребывал в бдениях так долго, как позволяло ему это его слабое тело. Когда же, наконец, приходила усталость, дух ослабевал, и давала о себе знать необходимость сна, он клал голову пред алтарем или в каком-нибудь другом месте, или, по крайней мере, на камне, по примеру праотца Иакова, и минутку отдыхал, после чего снова пробуждался и с рвением приступал к молитве».
Кассиан также обращает внимание на требование хранить уединение, советуя, что «если мы хотим призывать Бога чистым и безраздельным сердцем, мы должны отдалиться от гама толпы и всяческого беспокойства». В случае Доминика видно это уже во время его бдений. Дополнительно беспокоится он о минуты уединения, даже во время странствий, в которые доминиканцы всегда отправлялись, по крайней мере, вдвоем: «поэтому он иногда отдалялся от товарища путешествия, опережая его или чаще отставая и идя отдельно, молился и шел пред Господом, а размышления разжигало огонь в его сердце».
Следует обратить внимание, что Кассиан относительно мало говорит об отдалении от мира как призвании. Если это отдаление позитивно, то не как цель сама в себе, а как средство, облегчающее молитвенную жизнь. Намного более важным, чем внешнее пустынничество является внутренняя оторванность от проблем этого мира, дающая возможность «молится в тайне». Это хорошо видно на примере Доминика, который благодаря молитве реализуя созерцательное призвание, отдавал должное также ценности совместной жизни.
Кассиан рекомендует также, чтобы в каждой ситуации использовать постоянную молитвенную формулу, которая, облегчая борьбу с рассеянностью, приведет душу к созерцанию и ревностной молитве. Хотя не существует воспоминаний о том, что Доминик использовал постоянную молитвенную формулу, можно быть уверенным, что мысль о Боге сопутствовала ему постоянно. Призывал к ней также своих братьев, говоря: «Идем же и будем постоянно думать о Спасителе». Следует также заметить некое подобие молитвы Иисуса, заключающейся в медитационном повторении слов: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня грешного», со словами из Святого Писания, которые использовал Доминик, в том числе «Господи, будь милостив ко мне грешному».
Наконец, согласно Кассиану «всяческое усилие монаха, имеющего в ввиду совершенство сердца, всегда стремится к тому, чтобы достичь состояния постоянной и непрерывной молитвы, а также […] чтобы сохранить незамутненным сосредоточенность разума и постоянную чистоту. Именно для этой цели охотно и постоянно [монах] испытывает свое тело и не перестает искать повод к сокрушению сердца». Это то отношение, из которого произрастает традиция исихазма, столь живая среди монахов Востока и Запада. Состоит она, прежде всего, из аскетизма, дара сокрушения и слез, а также неустанного памятования о Боге, все эти элементы видны также в отношении Доминика. В свою очередь Иордан, характеризуя Доминика, пишет, что «отличало его огромное равновесие умысла, разве что нарушало его сочувствие или милосердие. А поскольку веселое сердце делает лице веселым, то его ясный и спокойный внутренний настрой был заметен снаружи благодаря его доброте и радостному выражению лица».
* тут и далее: Кассиан, Collationes Patrum.
** G. Bedouelle, Saint Dominic: The Grace of the Word.
*** Catherine Aubin, On Praying With the Body, According to St. Dominic.
**** тут и далее: См. Я. Воронецкий, Полнота молитвы.
***** тут и далее: M. H. Vicaire, Dominique et ses prêcheurs.
****** тут и далее: Иордан Саксонский, Libellus.
Отправить комментарий